Рейтинг@Mail.ru

Роза Мира и новое религиозное сознание

Воздушный Замок

Культурный поиск



Поиск по всем сайтам портала

Библиотека и фонотека

Воздушного Замка

Навигация по подшивке

Категории

Поиск в Замке

Голоса веков. Стихотворный цикл

Автор: Категория: Поэзия Эпос Вестничество

 

Даниил Андреев

Голоса веков

Стихотворный цикл

1933–1935



СОДЕРЖАНИЕ

1.  Палестинская мелодия
2.  Серебряная ночь пророка
3.  «Я уходил за городскую стражу...»
4.  Бар-Иегуда Пражский
5.  Титурэль
6.  «Мне радостно обнять чеканкой строк...»
Примечания




    ПАЛЕСТИНСКАЯ МЕЛОДИЯ

Гладит предутренний ветер вечно-священные камни.
Над Галилеею грустной руки воздел муэдзин.
Лижет бесшумное время прах Вифлеема и Канны,
И с минаретов вечерних слышно: Алла-иль-Алла.

Розовым встанут миражем храмы и рощи Дамаска,
Жены под светлой чадрою нижут сапфир и опал.
Лишь набегающий ветер, волн благосклонная ласка...
Смолкли призывные трубы Ангела, Льва и Орла1.

Но, как и прежде, задумчивы те же рыбацкие мрежи,
Дремлют гроба крестоносцев, миррой и кедром дыша,
И разноликие толпы молятся снова и снова,
К плитам Господнего Гроба с моря и суши спеша.

1930-е




    СЕРЕБРЯНАЯ НОЧЬ ПРОРОКА 2

Над белоснежною Меккою –
                        гибкой планеты хвост,
Дух песков накалённых
                     и острых могучих звёзд.
Звёзды вонзают в душу
                     тысячи звонких жал....
Благоговейный трепет
                    сердце пророка сжал.
Слышится ближе, ближе
                     шум непомерных крыл:
Конь с человеческим ликом
                         россыпи неба скрыл;
Грива – белыми волнами, сам он – словно туман;
Имя коню – Молния,
                  эль-Бохран.
Мчит пророка на север десятикрылый гонец,
Хлещет сирийский ветер,
                       душит, и наконец,
Весь запылён пустынею,
                      сполохами палим,
Сходит ночной наездник
                      в спящий Иерусалим.

В уединённом храме
                  ждут Моисей и Христос,
Вместе молятся трое
                   до предрассветных рос.
И в выси, откуда Солнце
                       чуть видимо, как роса,
Конь ездока возносит
                    на Первые Небеса.

Иерархии гигантские ширятся впереди:
Между очами ангела – тысяча дней пути...
Но на последнее Небо глагол непреклонный звал:
Скрывают лицо Аллаха
                    семьдесят покрывал,
И за покрывалами – голос, как ста водопадов шум,
Как опоясанный громом
                     и молниями
                               самум:

- Восстань и гряди, избранник, вдоль всех городов и стран,
Провозглашай народам
                    Мой истинный Аль-Коран! –

Головокруженье... омут...
                         отпрянувшие Небеса,
Звёзды, летящие вверх... Гаснущие голоса...
Толща холодных туч...
                     Старый кирпич
                                  стен...
Ещё не остывшее ложе
                    и плоти свинцовый плен.
По-прежнему бдит над Меккой
                           белой кометы хвост,
Дух песков остывающих
                     и острых могучих звёзд.

1933




    * * *

Я уходил за городскую стражу,
С моим народом навсегда порвав.
Навстречу степь желтела низким кряжем
И духом злым сухих и жёстких трав.

Ты умоляла, стискивала руки,
Но ты ль могла меня остановить?
Я шёл на подвиг, на венец, на муки,
Я цепи рвал, а ты была – лишь нить!

Я говорил, что лишь духовный воин
Узрит Мицор3, где царствует Аллах,
Что, бросив всё, я сделаюсь достоин
С Ним говорить в пустыне на скалах.

    – – – – – – – – – – –

И вот, со скал слежу я караваны,
Теченье солнц и смену быстрых лун;
Я вслушался в протяжный ритм Корана
И в письмена благочестивых сунн4.

Постом, молитвами, бессонным бденьем
Я похоть чувств попрал и укротил,
Врата души раскрыл святым виденьям,
Чертог ума – наитью горних сил.

Но властелин блаженного Мицора,
Господь, не принял пламенную дань:
Безгласно небо, безответны горы,
И та же жажда жжёт мою гортань.

    – – – – – – – – – – –

Я проходил сквозь городскую стражу,
Мой дерзкий подвиг в страхе оборвав.
Степь назади серела низким кряжем
И духом злым сухих и жёстких трав.

Я умолял, я звал, ломая руки,
Тебя, единственную, что любил,
И зов мой гас, и разбивались звуки
О мрамор памятников и могил.

Ты позвала – зачем же я отвергнул?
Ты умерла – я всё ещё живу...
Господь любви! Куда ж Твой раб неверный
Опустит праздную главу?

1935




    БАР-ИЕГУДА ПРАЖСКИЙ 5

Ветер свищет и гуляет сквозь чердак.
На гвозде чернеет тощий лапсердак.

Жизнь – как гноище. Острупела душа,
Скрипка сломана и сын похоронён...
Каждый вечер, возвращаясь без гроша,
Я, как Иов прокажённый, заклеймён.

Даже дети сквозь кухонный гам и чад
"Вон, явился Богом прОклятый!" – кричат.

И за милостыней рынком семеня,
Гневом Вышнего терзаем и травим,
Я кусаю руку, бьющую меня,
Как бичуемый пророком Мицраим6.

А в колодце полутёмного двора –
Драки, крики, перебранка до утра.

Разверну ли со смирением Талмуд –
Мудрость праотцев строга и холодна:
Точно факелоносители идут
С чёрным пламенем святые письмена.

И тогда я тайну тайн, врата ворот,
Разворачиваю книгу Сефирот7.

К зыби символов в двоящемся стихе
Приникаю, как к целебному ключу,
Имя Господа миров – Йод – хэ – вов – хэ8 –
Онемевшими устами лепечу.

Так сегодня я забылся, и во сне,
Вот, виденье громовое было мне.

Видел я одновременно все края,
Всё, что было и что будет впереди...
Синим сводом распростёрт над миром Я,
Солнце белое горит в моей груди.

Мириады светоносных моих рук
Простираются в волнующийся круг,

Свет и жар – неистощимые дары –
Мечет сердце, как бушующий костёр,
И, рождаясь, многоцветные миры
Улетают в раздвигаемый простор...

Я проснулся, полумёртвый. Тьма везде.
Лапсердак висит, как тряпка, на гвозде.

1935




    ТИТУРЭЛЬ 9

        1

- Кто ты, мальчик? куда?.. Твои волосы
Нежней королевского золота,
Тебе пажом надо стать...
Отчего ты один? Где мать?

- Титурэль моё имя. Я вышел,
Когда рассказал мне дед
О песне: он сам её слышал
И прекраснее в мире нет.
Ту песню ангелы пели
В Сальватэрре, земле святой...
Нет на свете другой мне цели,
Как дорога
          к стране
                  той.

- Ты ошибся, дитя. Туда
Надо плыть по многим морям.
Попадают даже суда
То к пиратам, то к дикарям;
А когда каравелла в шторм
На подводной рухнет скале –
Яйца чаек, единственный корм,
Испечёшь ты в тёплой золе.
Но нечего будет пить,
И когда оборвется нить,
Ты обрадуешься концу.
Возвращайся ж, дитя, к отцу.

Меняются годы, несутся года и года,
Мужает упорство, духовная крепнет страда,
И встречные птицы с небесным лучом на крыле
Всё дальше и дальше манят его в путь по земле.


        2

- Кто ты, юноша? и куда?
Благородна
          твоя стать,

Твои тонкие руки не знают труда,
Тебе надо рыцарем стать!

- Мне не надо быть рыцарем. В рубище сером,
Как Спаситель ходил по земле,
Я достигну скорей Сальватэрры
В этом мире, лежащем во зле.

- В Сальватэрру путь долог и крут.
Далека твоя цель, – не дойти!
Византийцы в рабы продадут,
Сарацины10 убьют по пути.

- Но не знаю другой я цели;
Невозможен мне путь иной.
Помолись о рабе Титурэле,
О дороге его земной.

Меняются страны, несутся года и года,
Встают из-за моря империи и города,
И плачутся ветры, и волны бушуют во мгле
О пламенном хоре, которого нет на земле.


        3

- Без оружия?! Путник, зачем
Ты бредёшь в эту степь один?
Азра пала, пал Вифлеем,
По пятам спешит Саладин!11

- Но к неверным проникну легче я
Без оружия и щита.
Да будут щитом мне вера моя,
Смирение и нищета.

- Э, мы тоже верили прежде,
Пока от бед и утрат
Нас хранило, подобно надежде,
Имя Конрада Монферрат12.

Но погиб он – и пламень веры
Победы нам не стяжал:
Оттеснены тамплиеры,
И Тевтонский орден13 – бежал.

Меняется время, несутся года и года,
Нигде нет покоя, нигде, никогда, никогда, –
И чайки, и бури, и кедры на каждой скале
Тоскуют о хоре, которого нет на земле.


        4

- Мир тебе, странник Аллаха!
Гостем быть удостой,
Стопы от жаркого праха
Под кровом шатра омой.
Ты стар, голова в сединах,
Но вижу: твой дух – в огне.
Когда до святой Медины14
Дойдёшь – помолись обо мне.

- Брат! Не святыня Каабы,
Не царственный город Ислама
Не мудрость учёных арабов,
Не светоч Христова Храма –
Иная жжёт меня рана,
И жажда неутолима
Ни пенной струей Иордана,
Ни солнцем Иерусалима.

Уж силы мои догорели,
Но слава нищей судьбе...
Молись о рабе Титурэле,
Как я молюсь о тебе.

В песках Сальватэрры влачатся года и года, –
Барханы песчаные за чередой череда, –
И лишь умирая, во всепоглощающей мгле,
Услышит он голос, которого ждал на земле.

Прострут ему ангелы дивную Кровь в Хрустале –
Причастье и радость для мира, лежащего в зле,
Чтоб в горних высотах, молчаньем и тайной объят,
Хранил её вечно незыблемый град Монсальват.

И будут сходить от обители по ледникам
Народоводители к новым и новым векам,
Пока на земле хоть один ещё есть пилигрим,
Духовную жаждой, как пламенем смертным, палим.

1934




    * * *

Мне радостно обнять чеканкой строк15,
Как влагу жизни – кубком пира,
Единство цели, множество дорог
В живом многообразье мира.

И я люблю – в передрассветный миг
Чистейшую, простую негу:
Поднять глаза от этих мудрых книг
К горящему звездами небу.

Как радостно вот эту весть вдохнуть –
Что по мерцающему своду
Неповторимый уготован путь
Звезде, – цветку, – душе, – народу.

1935






ПРИМЕЧАНИЯ
1 Трубы Ангела, Льва и Орла – имеются в виду символы евангелистов: Ангел – Матфея, Лев – Марка, Орел – Иоанна. 2 Серебряная ночь пророка. В основе стихотворения мусульманские предания о великом откровении пророку Мухаммеду (ночном путешествии в Иерусалим, см. Коран, аят 17:1) и о вознесении его на небеса; по мнению исследователей, средневековые мусульманские описания этого события могли послужить одним из источников сюжета "Божественной комедии" Данте. 3 Мицор (Мицар) – звезда созвездия Большой Медведицы; у арабов испытанием силы зрения служит звезда Алькор, затмеваемая Мицаром. 4 Сунны – священные рассказы о поступках и изречениях Мухаммеда, дополняющие и поясняющие Коран. 5 Бар-Иегуда Пражский. Одним из источников стихотворения предположительно можно считать роман австрийского писателя Г. Майринка "Голем", в котором изображается обстановка пражского гетто. 6 Мицраим – библейское наименование Египта. 7 Книга Сефирот – здесь, видимо, имеется в виду первая книга каббалы "Сефер Иецира" ("Книга творения"); во второй книге – "Зогар" – перечисляется десять сефирот – творящих атрибутов божества. 8 Иегова, Яхве – Сущий. 9 Титурэль. Стихотворение связано с мотивами средневековой легенды о Святом Граале, интерес к которой не оставлял Д. Андреева во все периоды его творчества; см. также поэму "Песнь о Монсальвате" и РМ (2.3.23). Мотивы эпических циклов, связанных с легендой о Святом Граале, разработаны первоначально во французской литературе Кретьеном де Труа (вторая половина XII в.) – "Персеваль, или Повесть о Граале", затем в немецкой Вольфрамом фон Эшенбахом (ок. 1170-1220) – роман "Парцифаль", по сюжету которого в 1882 г. Р. Вагнер написал одноимённую оперу. Отталкиваясь от этих источников, и в стихотворении, и в "Песне о Монсальвате", Андреев, создавая собственный мифопоэтический эпос, включает в него и по-своему переосмысленный предание о Святом Граале. Титурэль – один из королей Грааля. Чаша Святого Грааля, в которую Иосиф Аримафейский, член синедриона и тайный ученик Христа, после распятия выпросивший его тело у Пилата и предавший погребёнию, по преданию, собрал кровь Иисуса Христа, была вознесена на небо, а затем вручена ангелом Титурэлю; Титурэль отнес чашу в замок Монсальват, куда могут проникнуть только праведники. 10 Сарацины – арабы. 11 Азра пала, пал Вифлеем – здесь имеется в виду завоевание Иерусалима египетским султаном Саладином (настоящее имя: Садах-ад-дин Юсуф ибн Айюб; 1138- 1193), который в 1187 г. нанёс поражение крестоносцам. 12 Конрад Монферрат, маркграф – успешно защищал Тир в 1187 г. от Саладина, активный участник третьего крестового похода; в 1192 г. избран королём Иерусалима, но вскоре умерщвлён. 13 Тамплиеры – католический духовно-рыцарский орден, основанный после четвёртого крестового похода для защиты паломников и государств крестоносцев. Тевтонский орден – основан в 1128 г. в Иерусалиме для оказания помощи немецким паломникам; военный характер приобрел около 1189 г. 14 Медина – один из двух (с Меккой) священных городов ислама. 15 "Мне радостно обнять чеканкой строк..." Первые строки стихотворения перекликаются со словами Н. С. Гумилева из статьи "Жизнь стиха": "Чеканим ли мы свои стихи, как кубки..." (см.: Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии.).

 

Подпишитесь

на рассылку «Перекличка вестников» и Новости портала Перекличка вестников
(в каталоге subscribe.ru)




Подписаться письмом