Рассылка «Перекличка вестников», выпуск № 957
Не матерью, но тульскою крестьянкой Еленой Кузиной я выкормлен. Она Свивальники мне грела над лежанкой, Крестила на ночь от дурного сна. Она не знала сказок и не пела, Зато всегда хранила для меня В заветном сундуке, обитом жестью белой, То пряник вяземский, то мятного коня. Она меня молитвам не учила, Но отдала мне безраздельно всё: И материнство горькое своё, И просто всё, что дорого ей было. Лишь раз, когда упал я из окна, И встал живой (как помню этот день я!), Грошовую свечу за чудное спасенье У Иверской поставила она. И вот, Россия, «громкая держава», Её сосцы губами теребя, Я высосал мучительное право Тебя любить и проклинать тебя. В том честном подвиге, в том счастье песнопений, Которому служу я каждый миг, Учитель мой – твой чудотворный гений, И поприще – волшебный твой язык. И пред твоими слабыми сынами Ещё порой гордиться я могу, Что сей язык, завещанный веками, Любовней и ревнивей берегу... Года бегут. Грядущего не надо, Минувшее в душе пережжено, Но тайная жива ещё отрада, Что есть и мне прибежище одно: Там, где на сердце, съеденном червями, Любовь ко мне нетленно затая, Спит рядом с царскими, ходынскими гостями Елена Кузина, кормилица моя. 1917-1922 | О полузабытых Народная память хранит едва Деяния и слова Тех, кто ни почестей, ни торжества Не пожинал искони; Громом их доблести не сотрясён Сумрачный строй времён; Дальним потомкам своих имён Не завещали они. Есть безымянность крупиц песка, Винтиков у станка, Безликость капель, что мчит река Плещущего бытия; Их – миллиарды, и в монолит Всякий с другим слит; Этому множеству пусть кадит Гимны – другой, не я. Но есть безымянность иных: свинцов Удел безвестных борцов – Вседневных подвижников и творцов Деятельной любви. Встань перед ними, воин-поэт, Славою мира одет, – Перечень звучных своих побед Надвое разорви. Эти – прошли в города и в поля, Со множеством жизнь деля, – Врачи, священники, учителя, Хозяйки у очагов; И, лязгая, сдвиги эр не сотрут Их благодатный труд, Ни уицраор, ни демоны смут, Ни ложь друзей и врагов. Они умирали – не знаю где: В дому или на борозде. В покое ли старости или в труде, – Но слой бытия сквозь слой Им разверзал в высоте миров Всю щедрость своих даров, И каждый включался в белый покров Над горестною страной. Пусть мир не воздаст ни легендой им, Ни памятником гробовым, Но радость нечаянную – живым Они бесшумно несут; Они проникают в наш плотный быт – Он ясен им и открыт, – Их тёплым участьем одет и омыт Круг горьких наших минут. Никто не умеет их путь стеречь, Никто не затеплит свеч, Никто не готовит богатых встреч, Никто не скажет «спаси», – Но жаль, что туманная старина Укрыла их имена, Когда-то в промчавшиеся времена Звучавшие на Руси. 1951 |
Выпуски близкие по теме: 11, 41, 128, 133, 175, 183, 201, 207, 212, 252, 275, 325, 357, 439, 482, 514, 616, 662, 728, 742, 768, 806, 822, 927, 985, 1060, 1076, 1088, 1190, 1230, 1255, 1314, 1385, 1397