Рейтинг@Mail.ru

Роза Мира и новое религиозное сознание

Воздушный Замок

Культурный поиск




Поиск по всем сайтам портала

Библиотека и фонотека

Воздушного Замка

Категории

Поиск в Замке

К. Бальмонт. Избранные стихотворения

Автор: Категория: Поэзия Литература Вестничество



            КОНСТАНТИН БАЛЬМОНТ

 

             Избранные стихотворения





Осень
Под ярмом
Скрижали
«Сквозь мир случайностей, к живому роднику…»
Дух волны
Я не из тех
В башне
После бала
Аромат Солнца
Затон
«Мой друг, есть радость и любовь…»
«Я в глазах у себя затаил…»

Из цикла «Прогалины»
     Путь правды
     Пробуждение
     «Лишь демоны, да гении, да люди…»
     «От бледного листка испуганной осины…»
     «То будет таинственный миг примирения…»
     «Будут игры беспредельные…»

Из цикла «Индийские травы»
     Жизнь
     Из Упанишад

Я слышал о светлом герое
Мост
Влияние Луны
Воззвание к Океану
Успокоение
Морская душа
Фра Анджелико
Преддверья
Безрадостность
Подневольность
Меж подводных стеблей
«Бог создал мир из ничего…»
Похвала уму
Высоты
По тропинке




          Осень

Вы умрете, стебли трав,
Вы вершинами встречались,
В легком ветре вы качались,
Но, блаженства не видав,
Вы умрете, стебли трав.

В роще шелест, шорох, свист
Тихий, ровный, заглушенный,
Отдаленно-приближенный.
Умирает каждый лист,
В роще шелест, шорох, свист.

Сонно падают листы,
Смутно шепчутся вершины,
И березы, и осины.
С измененной высоты
Сонно падают листы.




                 Под ярмом

Как под ярмом быки влекут тяжелый воз,
И оставляют след продольностью колес,
Так наши помыслы, намеренья, деянья
За нами тянутся, готовя горечь слез,
И боль, и ужасы, и пламя покаянья, –
Они накопятся, и, рухнув, как утес,
Глухими гулами ворвутся к нам в сознанье,
Как крик раскаянья, как вопль воспоминанья.




       Скрижали

                   Мы раздробленные скрижали.
                                           Случевский

Как же Мир не распадется,
Если он возник случайно?
Как же он не содрогнется,
Если в нем начало – тайна?

Если где-нибудь, за Миром,
Кто-то мудрый Миром правит,
Отчего ж мой дух, вампиром,
Сатану поет и славит?

Смерть свою живым питает,
Любит шабаш преступленья,
И кошмары созидает
В ликованьи исступленья.

А едва изведав низость,
И насытившись позором,
Снова верит в чью-то близость,
Ищет света тусклым взором.

Так мы все идем к чему-то,
Что для нас непостижимо.
Дверь заветная замкнута,
Мы скользим, как тень от дыма.

Мы от всех путей далеки,
Мы везде найдем печали.
Мы – запутанные строки,
Раздробленные скрижали.




Сквозь мир случайностей, к живому роднику,
Идя по жгучему и гладкому песку,
По тайным лестницам взбираясь к высоте,
Крылатым коршуном повисши в пустоте, –
Мой дух изменчивый стремится каждый миг,
Всё ищет, молится: "О, где же мой родник?
Весь мир случайностей отдам я за него,
За оправдание мечтанья моего,
За радость впить в себя огни его лучей,
За исцеление от старости моей".




        Дух волны

Я слушал Море много лет,
         Свой дух ему предав.
В моих глазах мерцает свет
         Морских подводных трав.

Я отдал Морю сонмы дней,
         Я отдал их сполна.
И с каждой песней всё слышней
         В моих словах – волна.

Волна стозвучная того,
         Чем полон Океан,
Где всё – и юно, и мертво,
         Всё правда и обман.

И я, как дух волны морской,
         Среди людей брожу;
Своей певучею тоской
         Я всех заворожу.

Огнем зелено-серых глаз
         Мне чаровать дано.
И много душ в заветный час
         Я увлеку на дно.

И в этой мгле морского дна,
         Нежней, чем воды рек,
Им будет сниться вышина,
         Погибшая навек.




          Я не из тех

                 Сонет

Я не из тех, чье имя легион,
Я не из царства духов безымянных.
Пройдя пути среди равнин туманных,
Я увидал безбрежный небосклон.

В моих зрачках – лишь мне понятный сон,
В них мир видений зыбких и обманных,
Таких же без конца непостоянных,
Как дымка, что скрывает горный склон.

Ты думаешь, что в тающих покровах
Застыл едва один-другой утес?
Гляди: покров раскрыт дыханьем гроз.

И в цепи гор, для глаза вечно-новых,
Как глетчер, я снега туда вознес,
Откуда виден мир в своих основах!




      В башне

В башне с окнами цветными
Я замкнулся навсегда,
Дни бегут, и в светлом дыме
Возникают города,
Замки, башни, и над ними
Легких тучек череда.

В башне, где мои земные
Дни окончиться должны,
Окна радостно-цветные
Без конца внушают сны,
Эти стекла расписные
Мне самой Судьбой даны.

В них я вижу, как две тени
Обнимаются, любя,
Как, упавши на колени,
Кто-то молится, скорбя,
В них я вижу в быстрой смене
Землю, небо и себя.

Там, за окнами, далеко,
С непочатой вышины,
Смотрит огненное око
Неба, Солнца, и Луны,
Но окно мое высоко,
То, что мне внушает сны.

То, меж окнами цветными,
На которое смотрю,
В час когда, как в светлом дыме,
Я приветствую зарю,
И с виденьями родными
Легкой грезой говорю.

На другие обращаю
В час заката жадный взор,
В час, когда уходит к раю
Тихий вечер на дозор,
И лепечет: "Обещаю,
Вновь увидишь мой убор".

На другие я с отрадой
Устремляю ночью взгляд,
В час, когда живет прохладой,
Полный вздохов, сонный сад,
И за призрачной оградой
Светляки меж трав горят.

Так живу, как в светлом дыме
Огнецветные цветы,
Над ошибками земными
Посмеваясь с высоты,
В башне с окнами цветными
Переливчатой мечты.




                  После бала

Весь полный розовых и голубых мечтаний,
Овеян душностью влюбляющих духов,
Весь в крыльях бабочек, в отливах трепетаний
Полуисторгнутых, но замедленных слов, –

Окутан звуками заученных мелодий,
Как будто созданных мечтой лишь для того,
Чтоб убаюканным шептаться на свободе,
О том, что сладостней и вкрадчивей всего, –

Весь воплощенная полуночная чара,
Как пир среди чумы, манящий с давних пор,
Как странный вымысел безумного Эдгара,
Для нас пропевшего навеки "Nevermore", –

Наш бал, раскинутый по многошумным залам,
Уже закончил лик сокрытой красоты,
И чем-то веяло холодным и усталым
С внезапно дрогнувшей над нами высоты.

Да, полночь отошла с своею пышной свитой
Проникновеннейших мгновений и часов,
От люстры здесь и там упал хрусталь разбитый,
И гул извне вставал враждебных голосов.

Измяты, желтизной подернулися лица,
Крылом изломанным дрожали веера,
В сердцах у всех была дочитана страница,
И новый в окнах свет шептал: "Пора! Пора!"

И вдруг все замерли, – вот, скорбно доцветают,
Стараяся продлить молчаньем забытье:
Так утром демоны колдуний покидают,
Сознавши горькое бессилие свое.




   Аромат Солнца

Запах Солнца? Что за вздор!
Нет, не вздор.
В Солнце звуки и мечты,
Ароматы и цветы
Все слились в согласный хор,
Все сплелись в один узор.

Солнце пахнет травами,
Свежими купавами,
Пробужденною весной,
И смолистою сосной.

Нежно-светлоткаными,
Ландышами пьяными,
Что победно расцвели
В остром запахе земли.

Солнце светит звонами,
Листьями зелеными,
Дышит вешним пеньем птиц,
Дышит смехом юных лиц.

Так и молви всем слепцам:
– Будет вам!
Не узреть вам райских врат.
Есть у Солнца аромат,
Сладко внятный только нам,
Зримый птицам и цветам!




                          Затон

Когда ты заглянешь в прозрачные воды затона,
Под бледною ивой, при свете вечерней звезды,
Невнятный намек на призыв колокольного звона
К тебе донесется из замка хрустальной воды.

И ты, наклонившись, увидишь прекрасные лица,
Испуганным взором заметишь меж ними себя,
И в сердце твоем за страницею вспыхнет страница.
Ты будешь читать их, как дух, не скорбя, не любя.

И будут расти ото дна до поверхности влаги
Узоры упрямо и тесно сплетенных ветвей,
И будут расти и меняться, – как призраки саги
Растут, изменяясь в значенье и в силе своей.

И всё, что в молчании ночи волнует и манит,
Что тайною чарой нисходит с далеких планет,
Тебя в сочетанья свои завлечет – и обманет,
И сердце забудет, что с ними слияния нет.

Ты руку невольно протянешь над сонным затоном,
И вмиг всё бесследно исчезнет, – и только вдали,
С чуть слышной мольбою, с каким-то заоблачным звоном,
Незримо порвется струна от небес до земли.




Мой друг, есть радость и любовь,
Есть всё, что будет вновь и вновь,
Хотя в других сердцах, не в наших.
Но, милый брат, и я и ты –
Мы только грезы Красоты,
Мы только капли в вечных чашах
Неотцветающих цветов,
Непогибающих садов.




Я в глазах у себя затаил
Отраженье сокровищ чужих,
Красоту позабытых могил
И другим недосказанный стих.

Я в душе у себя отыскал
Гармонически бьющий родник:
Этих струй уже кто-то алкал,
Но губами он к ним не приник.

Оттого-то в словах у меня
Так загадочно много огней:
Я закат непогасшего дня,
Я потомок могучих царей.





  Из цикла «Прогалины»

                 Путь правды

                       Сонет

Пять чувств – дорога лжи. Но есть восторг экстаза,
Когда нам истина сама собой видна.
Тогда таинственно для дремлющего глаза
Горит узорами ночная глубина.

Бездонность сумрака, неразрешенность сна,
Из угля черного – рождение алмаза.
Нам правда каждый раз – сверхчувственно дана,
Когда мы вступим в луч священного экстаза.

В душе у каждого есть мир незримых чар,
Как в каждом дереве зеленом есть пожар,
Еще не вспыхнувший, но ждущий пробужденья.

Коснись до тайных сил, шатни тот мир, что спит,
И, дрогнув радостно от счастья возрожденья,
Тебя нежданное так ярко ослепит.




            Пробуждение

                      Сонет

Бог входит в существа, как солнце сквозь окно,
Когда оно встает за гранью кругозора.
Откроем занавес, нам всем светить дано,
Быть жгучими, любить, быть частию узора.

Непогасим огонь внимательного взора,
Неисчерпаем блеск того, что суждено.
Лик солнца восстает в безличьи кругозора,
И весь различный мир скрепляет он в одно.

Туманы превратив в разорванные тучи,
Ток огненных полос коснулся вышних гор,
И в глубину долин, светясь, глядятся кручи.

Там нежный сон садов, там синий свет озер,
И пробужденье чувств, несознанно-могучи,
Сливают шум листвы в один протяжный хор.




Лишь демоны, да гении, да люди,
Со временем заполнят все миры,
И выразят в неизреченном чуде
Весь блеск еще не снившейся игры, –

Когда, уразумев себя впервые,
С душой соприкоснутся навсегда
Четыре полновластные стихии:
Земля, огонь, и воздух, и вода.




От бледного листка испуганной осины
До сказочных планет, где день длинней, чем век,
Всё – тонкие штрихи законченной картины,
Всё – тайные пути неуловимых рек.

Все помыслы ума – широкие дороги,
Все вспышки страстные – подъемные мосты,
И как бы ни были мы бедны и убоги,
Мы всё-таки дойдем до нужной высоты.
То будет лучший миг безбрежных откровений,
Когда, как лунный диск, прорвавшись сквозь туман,
На нас из хаоса бесчисленных явлений
Вдруг глянет снившийся, но скрытый Океан.

И цель пути поняв, счастливые навеки,
Мы все благословим раздавшуюся тьму,
И, словно радостно-расширенные реки,
Своими устьями, любя, прильнем к Нему.




То будет таинственный миг примирения,
Всё в мире воспримет восторг красоты,
И будет для взора не три измерения,
А столько же, сколько есть снов у мечты.

То будет мистический праздник слияния,
Все краски, все формы изменятся вдруг,
Всё в мире воспримет восторг обаяния,
И воздух, и солнце, и звезды, и звук.

И демоны, встретясь с забытыми братьями,
С которыми жили когда-то всегда,
Восторженно встретят друг друга объятьями, –
И день не умрет никогда, никогда!




Будут игры беспредельные,
В упоительности цельные,
Будут песни колыбельные,
Будем в шутку мы грустить,
Чтобы с новым упоением,
За обманчивым мгновением,
Снова ткать с протяжным пением
Переливчатую нить.
Нить мечтанья бесконечного,
Беспечального, беспечного,
И мгновенного и вечного,
Будет вся в живых огнях,
И, как призраки влюбленные,
Как-то сладко-утомленные,
Мы увидим измененные
Наши лица – в наших снах.




Из цикла «Индийские травы»

                       Жизнь

Жизнь – отражение лунного лика в воде,
Сфера, чей центр – повсюду, окружность – нигде,
Царственный вымысел, пропасть глухая без дна,
Вечность мгновения – миг красоты – тишина.

Жизнь – трепетание моря под властью луны,
Лотос чуть дышащий, бледный любимец волны,
Дымное облако, полное скрытых лучей,
Сон, создаваемый множеством, всех – и ничей.




        Из Упанишад

Всё то, что существует во вселенной, –
Окутано в воздушную одежду,
Окружено Создателем всего,
Среди теней, в движении сплетенных,
Недвижное есть Существо одно,
В недвижности – быстрей, чем пламя мысли;
Над чувствами они царит высоко,
Хотя они, как боги, ввысь парят,
Стремясь достичь того, что непостижно;
Оно глядит на быстрый ток видений,
Как воздух – обнимая всё кругом,
И жизненную силу разливая.
Недвижно движет всем; далеко – близко;
Оно внутри вселенной навсегда.
А кто проникновенным взором взглянет
На существа как дышащие в нем,
И на него как Гения Вселенной,
Тогда, поняв, что слитна эта ткань,
Ни на кого не взглянет он с презреньем.





Я слышал о светлом герое,
Свободном от всяких желаний,
О нем, перешедшем поток,
В лучистом застыл он покое,
Покинув наш мир восклицаний
Для славы Несозданных строк.

В разрывах глубокой лазури,
В краю отодвинутой дали,
С ним тайно колдует судьба.
К нему не притронутся бури,
Его не коснутся печали,
Ему незнакома борьба.

С бессмертной загадкой во взоре,
Он высится где-то над нами,
В душе отразив небосвод, –
В высоко-мятущемся море
Он остров, забытый ветрами,
Среди успокоенных вод.




            Мост

Между временем и Вечностью,
Как над брызнувшей водой,
К нам заброшен бесконечностью
Мост воздушно-золотой, –

Разноцветностью играющий,
Видный только для того,
Кто душою ожидающей
Любит Бога своего, –

Кто, забыв свое порочное,
Победил громаду зол,
И, как радуга непрочная,
Воссиял – и отошел.




    Влияние Луны

Я шел безбрежными пустынями
И видел бледную Луну,
Она плыла морями синими
И опускалася ко дну.

И не ко дну, а к безизмерности
За кругозорностью земной,
Где нет измен и нет неверности,
Где всё объято тишиной.

Там нет ветров свирепо дышащих,
Там нет ни друга, ни врага,
Там нет морей, себя не слышащих
И звонко бьющих в берега.

Там всё застывшее, бесстрастное,
Хотя внушающее страсть, –
Затем, что это царство ясное
Свою нам передало часть.

В нас от него встают желания, –
Как эхо, грянувшее вдруг,
Встает из сонного молчания,
Когда уж умер самый звук.

И бродим, бродим мы пустынями
Средь лунатического сна,
Когда бездонностями синими
Над нами властвует Луна.

Мы подчиняемся, склоняемся
Перед царицей тишины
И в сны свои светло влюбляемся
По мановению Луны.




   Воззвание к Океану

Океан, мой древний прародитель,
Ты хранишь тысячелетний сон.
Светлый сумрак, жизнедатель, мститель,
Водный, вглубь ушедший, небосклон!

Зеркало предвечных начинаний,
Видевшее первую зарю,
Знающее больше наших знаний,
Я с тобой, с бессмертным, говорю!

Ты никем не скованная цельность.
Мир земли для сердца мертв и пуст, –
Ты же вечно дышишь в беспредельность
Тысячами юно-жадных уст!

Тихий, бурный, нежный, стройно-важный,
Ты – как жизнь: и правда, и обман.
Дай мне быть твоей пылинкой влажной,
Каплей в вечном… Вечность! Океан!




    Успокоение

Вечернее тихое море
Сливалось воздушною дымкой
С грядою слегка лиловатых
Охваченных сном облаков,
И в этом безмерном просторе
Дышали почти невидимкой,
Как дышат мечты в ароматах,
Бесплотные образы снов.

Они возникали, как краски,
Как чувства, зажженные взором,
Как сладкий восторг аромата,
Как блеск и прозрачность воды,
Как светлые вымыслы сказки,
Как тучки, что встали дозором,
Чтоб вспыхнуть на миг без возврата
Пред ликом вечерней звезды.




    Морская душа

У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.

Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.

А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее – зеленый блеск.

А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.

И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.




        Фра Анджелико

Если б эта детская душа
       Нашим грешным миром овладела,
       Мы совсем утратили бы тело,
Мы бы, точно тени, чуть дыша,
       Встали у небесного предела.

Там, вверху, сидел бы добрый Бог,
       Здесь, внизу, послушными рядами,
       Призраки с пресветлыми чертами
Пели бы воздушную, как вздох,
       Песню бестелесными устами.

Вечно примиренные с судьбой,
       Чуждые навек заботам хмурным,
       Были бы мы озером лазурным
В бездне безмятежно-голубой,
       В царстве золотистом и безбурном.




              Преддверья

Зачем мы торопимся к яркости чувства,
В которой всех красок роскошный закат?
Помедлим немного в преддверьях Искусства,
И мягким рассветом насытим наш взгляд.

Есть много прозрачных воздушных мечтаний
В начальных исканьях наивной души,
Есть много плавучих, как сон, очертаний
В предутренних тучках, в безвестной глуши.

Есть свежесть и тайна в младенческих взорах,
Там новые звезды в рожденьи своем,
Слагаются там откровенья, в которых
Мы, прежние, утренней жизнью живем.

И много стыдливости, розовой, зыбкой,
В девическом лике, не знавшем страстей,
С его полустертой смущенной улыбкой,
Без знания жизни, судьбы и людей.

О, много есть чар в нерасцветших растеньях,
Что нам расцветут, через час, через миг.
Помедлим лелейно в своих наслажденьях, –
В истоках прозрачных так нежен родник.




     Безрадостность

                 Сонет

Мне хочется безгласной тишины,
Безмолвия, безветрия, бесстрастья.
Я знаю, быстрым сном проходит счастье,
Но пусть живут безрадостные сны.

С безрадостной бездонной вышины
Глядит Луна, горят ее запястья.
И странно мне холодное участье
Владычицы безжизненной страны.

Там не звенят и не мелькают пчелы.
Там снежные безветренные долы,
Без аромата льдистые цветы.

Без ропота безводные пространства,
Без шороха застывшие убранства,
Без возгласов безмерность красоты.




   Подневольность

Когда я думаю, что рядом,
Вот здесь, кругом, передо мной
Безмерным преданы отрадам,
Ликуют духи, мир иной, –

В той комнате, где дни и ночи,
Как каторжник, забыв про сон,
Так бьюсь я, не смыкая очи,
Всё бьюсь, к работе присужден, –

Когда я думаю, что годы,
С печальной бледностью лица,
В окно всё тот же лик Природы
Я буду видеть без конца, –

И сердцем, более не юным,
Я буду, догорая, тлеть,
Внимать метелям и бурунам,
Слабеть, седеть и холодеть, –

Вдруг сам себе тогда я страшен,
Я содрогаюсь, как в бреду,
Как будто я с высоких башен
Вот-вот на землю упаду.

А между тем так близко, рядом,
Но не слиянные со мной,
Безбрежным преданы усладам,
Сплетают духи мир иной.




Меж подводных стеблей

Хорошо меж подводных стеблей.
Бледный свет. Тишина. Глубина.
Мы заметим лишь тень кораблей.
И до нас не доходит волна.

Неподвижные стебли глядят,
Неподвижные стебли растут.
Как спокоен зеленый их взгляд,
Как они бестревожно цветут.

Безглагольно глубокое дно.
Без шуршанья морская трава.
Мы любили, когда-то, давно,
Мы забыли земные слова.

Самоцветные камни. Песок.
Молчаливые призраки рыб.
Мир страстей и страданий далек.
Хорошо, что я в море погиб.




Бог создал мир из ничего.
Учись, художник, у него, –
И если твой талант крупица,
Соделай с нею чудеса,
Взрасти безмерные леса
И сам, как сказочная птица,
Умчись высоко в небеса,
Где светит вольная зарница,
Где вечный облачный прибой
Бежит по бездне голубой.




        Похвала уму

Безумие и разум равноценны,
Как равноценны в Мире свет и тьма.
В них два пути, пока мы в Мире пленны,
Пока замкнуты наши терема.

И потому мне кажется желанной
Различность и причудливость умов.
Ум английский, и светлый, и туманный,
Как Море вкруг несчетных островов.

Бесстыдный ум француза, ум немецкий,
Строительный, тяжелый и тупой,
Ум русский, исступленно-молодецкий,
Ум скандинавский, вещий и слепой.

Испанский ум, как будто весь багряный,
Горячий, как роскошный цвет гвоздик,
Ум итальянский, сладкий, как обманы,
Утонченный, как у Мадонны лик.

Как меч, как властный голос, ум латинский,
Ум эллинский, язык полубогов.
Индийский ум, кошмарно-исполинский,
Свод радуги, богатство всех тонов.

Я вижу, волны мира многопенны,
Я здесь стою на звонком берегу,
И кто б ты ни был, Дух, пред кем мы пленны,
Привет мой всем, и брату, и врагу.




    Высоты

Безмолвствуют высоты,
Застыли берега.
В безмерности дремоты
Нагорные снега.

Здесь были океаны,
Но где теперь волна?
Остались лишь туманы,
Величье, глубина.

Красивы и усталы,
В недвижности своей,
Не грезят больше скалы
О бешенстве морей.

Безжизненно, но стройно,
Лежат оплоты гор.
Печально и спокойно
Раскинулся простор.

Ни вздоха, ни движенья,
Ни ропота, ни слов.
Безгласное внушенье
Чарующих снегов.

Лишь мгла долин курится,
Как жертвы бледный дым.
Но этой мгле не слиться
С тем царством снеговым.

Здесь кончили стремленья
Стремительность свою.
И я как привиденье
Над пропастью стою.

Я стыну, цепенею,
Но всё светлей мой взор.
Всем сердцем я лелею
Неизреченность гор.




   По тропинке

От яблони розово-белой,
От вишенья – цветом белей,
От звонов пчелиных, со смелой
Игрою гудящих шмелей, –

В душе первоутренне-чистой
Раскрылся невидимый цвет.
В нем воздух и звон серебристый,
Ему же названия нет.

Качается час с лепестками,
Срываясь, летят лепестки,
И легкими кто-то ногами
Танцует над гладью реки.

И легкою кто-то рукою
Туман разбросал по верхам,
Где овцы идут к водопою
Чрез пламень по синим лугам,

Где белые тучны коровы,
Где красный свирепится бык,
Где вдруг из безгласной основы
Взметается громкий язык,

Где манят фиалки всё выше,
Зовут незабудки меня –
До солнечной двери и крыши
По взлетной тропинке огня.