З. Миркина. Избранные стихотворения

ЗИНАИДА МИРКИНА

Избранные стихотворения

Из книги «Нескончаемая встреча»
     «Гудок… И вот – ни слов, ни сил…»
     «Душа… Душа… Как тихо там…»
     «А может, смысл ухода в том…»
     Поэзия
     «Поэзия… Та странница, которой…»
     «Не книги и слова, а шепоты и всхлипы…»
     «Когда бездонно глубока…»
     «Утро затаенное, сырое…»
     «Тот звук дрожащий, робкий, первый…»
     «А если захотелось чуда…»
     «Ты возникаешь в гуще слез…»
     «Дождь заладил, словно в осень…»
     «Белое море. Вода с поднебесьем…»
     «Что нужно всем ушедшим от меня?..»
     «Тот самый час, когда последний свет…»
     «Еще до наступленья темноты…»
     «Куда-то вглубь, в пространство белой ночи…»
     «Жизнь! Жизнь! Не тьма и умиранье…»
     «И вовсе им ничто не чуждо…»
     «И тот цветок, который облетел…»
     «В тот самый тихий час на свете…»
     «А утро! Утро!.. Боже правый…»
     «Уста напьются из стакана…»
     «Ты устье сердца и исток…»
     «Один простор в другой глядится…»
     «Гора подернута туманом…»
     «А Бог лицо от мира спрятал…»
     «Когда последнюю полоску…»
     «Нам приготовлено спасенье…»
     «Простор великий из горсти…»
     «А в час глубокий, в сумрак серый…»
     «Как напряглась большая тишина!..»
     «Нет, тишина не наступает…»
     «Какой-то древний великан…»
     «Душа питается простором…»
     «А может, стих есть оправданье…»
     «Над морем сосны склонены…»
     «И день и ночь волна прибоя…»
     «Тропинка горная вела…»
     «Колодец памяти глубокой…»
     «Как из тумана поднялись…»
     «Придет великое мгновенье…»
     Орфей
     «Увидеть море… Море рядом…»
     «Заката не было, но был…»
     «Ты о чем звенишь, синица…»
     «Как пишет Бог свои картины?..»
     «За полоской полоса…»
     «Зачарованное царство…»
     «Любовь всегда неведома – затем…»
     «Набросок… Божий черновик…»
     «О, как вы огромны…»
     «Лес… Покуда хватит взгляда…»
     «Как хорошо, что вы стоите…»
     «И вот уже не надо сил…»
     «Этот лепет затаенный…»
     «Мы все на берегу друг друга…»
     «Здесь всё нетронуто, всё так…»
     «Здесь нет еще людей, и потому так много…»
     «Там где-то меж берез и сосен…»
     «Бушующий девятый вал…»
     «Я шла и шла. Как будто путь знаком…»
     «Такая вечная любовь…»
     «О чем задумается Бах?..»
     «Мгла опускается на плечи…»
     «Нет, не только ломоть хлеба…»
     «О, Господи, так где же я?..»
     «И снисхожденья никакого…»
     «О, Господи, как это так…»
     «Не на горе, не в храме, а в провале…»
     «Сосна есть дерево. Но то, что в ней…»
     «А там, в далеких кущах рая…»
     «Порой мне слышно, как поют наяды…»
     «Как тихий вздох, как отзвук плача…»
     «Неведомый… Он в темноте…»
     «Не знаю, сколько будет длиться…»
     «О, ветер, ветер! Что такое…»
     «Я знаю путь, которым Бог…»

     «Дай мне поверить глубине своей…»
     «И он придет – конец мытарств и странствий…»
     «Открылись новые просторы…»
     «Вечереющий лес, вечереющий лес…»
     «Когда затопит синева…»
     «Войти туда, где нет как нет…»
     «О, не бросай меня, Вожатый…»
     «И чуток слух, и ясно зренье…»
     «И снова дождь. Как будто Бог…»
     «Там за окном – творящий хаос…»
     «Снова свет из глубины…»
     «Меня оправдывает фуга Баха…»
     «Мне надо вечно замирать и слушать…»
     «Ты говоришь со мной так долго…»
     «Великих мук да не отринет…»
     «Был неспешный час, был беззвучный шаг…»
     «Когда растает мысль в блистанье…»
     «И продолжается во мне…»
     Последний квартет Бетховена
     «Я ничего не делаю. Я жду…»
     «Что может примирить со смертью?..»
     «А шорох листьев, тихий плеск…»
     «Спаситель, Ты спасаешь нас…»
     Моцарту
     «Ничего не надо говорить…»
     «А облака на небосводе…»
     «Рост тишины есть нарастанье…»
     Квартет Моцарта
     «Спуститься внутрь, на дно покоя…»
     «Был час, как жизнь, – безмерно длинным…»
     «Уже почти не слышу боли…»
     «Не горы, а намек на них…»
     «Чуть-чуть журчит, чуть-чуть трепещет…»
     «Здесь никаких великолепий…»
     «Над пустынным морем в час прибоя…»
     «А шум лесной – благая весть…»
     «Ах, осень, осень, сколько раз…»
     «Желтеет липа. – Не желтеет…»
     «Господь всемогущ, только втайне…»
     «Горение последних листьев…»
     «Зачем на этом небе сером…»
     «Мне одно сегодня только надо…»
     «Мы все когда-нибудь уйдем…»
     «Есть звук, раздавшийся в тиши…»
     «На берегу иной Вселенной…»
     «На дне души моей – тайник…»
     «Ты тихо окликаешь душу…»
     «Заворожи, заворожи меня…»
     «О, как разглажено Твое чело!..»
     «Дни – как в воду каменья…»

Из книги «Из безмолвия»
     «А тишина продолжается…»
     «Есть тишина, которую не может…»
     «А ветер осенний, а ветер суровый…»
     «Долгий, медленный час вниманья…»
     «Намолчите мне полную-полную душу…»
     «Взвился к небу дух крылатый…»
     «Расколдуй меня, стихнувший лес…»
     «Забыть весь мир, большой и косный…»
     «Этот шорох неспешный…»
     «А в лес входить – в себя вступать…»
     «Собиранье света. Возжиганье…»
     «Лес высветленный, тихий, вешний…»
     «Приблизился час молчанья…»
     «Бог есть тайное движенье…»
     «Как наша ноша не тяжка…»
     «Нырнуть туда, где лес шуршит…»
     «Оставь тревогу, рядом дышит Бог…»
     Богоматери
     Благовещение
     «Я не знаю откуда, не знаю зачем…»
     «Державный август… Да, держава…»
     «Осень кроткая моя…»
     «Время осени – время света…»
     «Моя душа слабей листка…»
     «А за окошком – золотая осень…»
     Чакона
     «Есть странный час, час застыванья…»
     «Что зреет там, внутри покоя?..»
     «Жизнь полная, но нет событий…»
     «Есть тишина, которая роднит…»
     «Вдруг перекинут тайный мост…»
     «Я видела Творца Вселенной…»
     «Весна идет наперерез…»
     «В салатном оперенье ели…»
     «Проснуться утром солнечным весенним…»
     «Жить – значит быть в ладу вот с этой…»
     «Счастье – это весенний салатовый цвет…»
     «Что мне ответить обступившей бездне…»
     «Откуда ты, Весна? Откуда…»
     «Порою вешней, трепетною, ранней…»
     «О, наконец-то, Боже мой…»
     «Весенний дождь…»
     «Ну вот и рыбка золотая…»
     «Я только переводчик. Знали б вы…»
     «Нет, я не случайность, не чья-то ошибка…»
     «Душа моя, быть вечно молодою…»
     «Я не ищу ни цели и ни смысла…»
     «Придти в себя… Но это значит…»

Из книги «Негаснущие дали»
     «Белое озеро. Белые ночи…»
     «А взгляд уводит, взгляд ведет…»
     «Здесь приютилась тишина…»
     «Над вечным покоем…»
     «Мы пришли на молитвенный остров…»
     «Нет, не только собор разрушен…»
     «Мне нужен удар тишины…»
     «И, наконец, настала тишина…»
     «Боже мой, как неба много!..»
     «Что мне небо говорило…»
     «Вступи сюда. Не бойся ничего…»
     «Эта легкость листа, исчезающий вес…»
     «О, сколько мне поставлено условий…»
     «Мне б от осени жар-птицы…»
     «Ах, осень, осень – время слез…»
     «Все ответы давно готовы…»

Из книги «Проникновенье света»
     «А Господь молчит – ни слова…»
     «Между мною и тобою…»
     «Под легкий птичий пересвист…»
     «Непроходимая граница…»
     «Время наполняется любовью…»
     «Желтыми, бурыми, рдяными…»
     «И растет, растет в молчанье…»
     «А война не кончается…»
     «И я вступаю в медленность ветвей…»
     «Свет тихо подбирался внутрь ко мне…»
     «И долго-долго там, во мне…»
     «Меня не будет. Будет только море…»
     «Сила жизни молчалива…»
     «О, этот капель перестук…»
     «Ввысь в небо тянутся вершины…»
     «И всё неважно. Важен только лес…»
     «Молитва – это остановка…»
     «И наконец-то стало тихо…»
     «Есть Пауза, когда не жди, не требуй…»
     «Еще заря, но серп белеет лунный…»
     «Час долгий, час прощания…»
     «Не просто видеть – погрузиться…»
     «Когда густеет тишина…»
     «Как будто все покровы сдунул…»
     «А наша любовь – бесконечная тишь…»
     «Я у моря души твоей…»
     «Вся праведность лишь только в том…»
     «И ни шумка и ни словечка…»
     «Когда я остаюсь одна…»
     «А снег идет, идет, идет…»
     «А может, море – это образ…»
     «Не нарушай одиночества Бога…»
     «Пройдут часы или века…»
     «Была заря простой и строгой…»
     «А волны не пели…»
     «И непонятно – небо или море…»
     «Туман, но если приглядеться…»

     «Качнулся лист сырого клёна…»
     «Да обернись, пока не поздно!..»
     «И сколько ни сказано, всё-таки мало…»
     «Когда б мы досмотрели до конца…»
     «Такая даль меж всеми нами!..»
     «Этому ни вида, ни названья…»
     «Вот он звучит – тишайший в мире рог…»

     «Не знать, когда, зачем, как скоро…»
     «Лесная глушь. Огонь во тьме недоброй…»
     «Бог – это свет. Но кто, кто смог…»
     «Сверкнула береза. Задела рябина…»
     «Я знаю это суживанье глаз…»
     «Я есмь орган. Он органист, не я…»
     «Так наступает царство духа…»
     «Бывает свет как море. Море света…»
     «Не действуй. Действуешь не ты…»
     «Как трудно Божественной силе!.. …»

     «Ну, что же, раз пришло, то заходи…»
     «И если розу доглядеть до чуда…»
     «Ничего, пойму когда-нибудь…»
     «И падает тишайший снег…»
     «Такая тишина настала…»
     «Мне в этой жизни довелось…»
     «Что значит счастье? Счастье – это…»
     «Царство Его не от мира сего…»
     «Побудь со мной в тот самый трудный час…»
     «Наш мир божественно прекрасен…»
     «Я не знаю, кто в мире смог…»
     «Творящий Дух не знает сна…»
     «Не тот, кто говорит со мной…»
     «Есть сила молчанья. Есть сила такая…»
     «На серебряном море забыта…»
     «Я пью тишину из большого ковша…»
     «Нарастанье, обступанье тиши…»
     «Бог кричал…»
     «Я поняла, как создаются звезды…»
     «Стань в молчании…»

Из книги «Нескончаемая встреча»

Гудок… И вот – ни слов, ни сил
Не надо. Ляг и сколько хочешь
Гляди. Качнулся и поплыл
Вагон в пространство белой ночи.

За силуэтом силуэт…
Плыла сосна, ольха качалась,
И в мире не кончался свет,
Не гасла жизнь и не кончалась,

А углублялась и вела
В таинственный зрачок кристалла,
Где отражались зеркала
И сердце в сердце отражалось.

Леса – в лесах, в холмах – холмы…
Как будто видимо воочью
Бессмертие – тот свет без тьмы,
Не уходящий даже ночью.

1983

Душа… Душа… Как тихо там,
Где ты взошла!.. Как он трепещет,
Свет твой! И предстает глазам
Не вещь, не веский мир, а сам
Дух, трепет, создающий вещи.
И нарастает трепет. Весть
С той стороны. Беззвучный вихрь –
Тревога, радость, боль: Он здесь!
– И снова бесконечно тихо.

Так тихо, будто бы нема
Вселенная. – Ни легкой дрожи,
Ни шепотка… И смерть сама
Прибавить ничего не сможет
К сей тишине. Темным-темно.
Но что есть глубже и прекрасней
Той тьмы, где светится пятно
Души, перед которой гаснет
Мир целый? Из каких глубин
Последних, из каких падений
Выныривает блудный сын,
Уткнувшийся отцу в колени?

1983

Лике

А может, смысл ухода в том,
Что остается тихим дом,
Столь тихим, чтобы, наконец,
Ничем не заглушать сердец.

И шорох капель дождевых
Заходит в мозг. И сколько их
Ни есть, они слились в одну
Немыслимую тишину.
В одну огромную слезу, –
Как бы зрачок в твоем глазу
Глядящий пристально сейчас
Куда-то в нас и через нас.
Или, замолкнув, мы глядим
Вот в этот миг зрачком одним
С тобой. Как тихо, Боже мой!..
Мы все пришли к тебе домой.
К тебе, к себе – не всё ль равно,
Раз мы сейчас совсем одно?
И смысл ухода только в том,
Чтоб оставался тихим дом,
В том, что мы жить и петь должны,
Не нарушая тишины…

1983

Поэзия

А, может быть, она и есть
Неумолкающая весть
Из царства Духа, душ, теней, –
С той стороны вещей и дней?

И тот, кого сегодня нет,
Так хочет навести на след,
Чуть видимый: «Я есть, я – вот!»
Да только кто его поймет?

Пока поэзия жива,
Перебираются слова,
Как горстка жемчуга со дна,
Подыскивая имена
Для несказанного. Сказать,
Как пробуравить неба гладь,
Иль в сердце матери земли
Увидеть тех, что не взошли,
Но всходят… этот тайный всход
И ощупь тайная… вот-вот
Из полной тьмы – на полный свет.
Душа есть тьма. И слеп поэт.
Он сам – неведомый, как Тот,
Кто день грядущий создает
Из пустоты, из ничего
И – погружается в Него.

1983

Поэзия… Та странница, которой
Совсем не писан наш земной закон.
Она на крыльях вносит к нам просторы
И оставляет еле слышный звон.

Та самая, что родом не отсюда,
Но вечно здесь, где срок, судьба и вес.
Осыпавшая отблесками чуда
То, в чем вовеки не было чудес.

Вот та, что нам заглядывая в лица,
Залетным светом озаряет дом
И открывает Целое в крупице,
Живое в мертвом, вечное – в живом.

1987

Не книги и слова, а шепоты и всхлипы –
Не Бог и человек, а хвоя и листва.
И надо мне понять склонившуюся липу,
Не знающую слов, а уж потом – слова.

Чего ж тут понимать? Лишь, голову закинув,
В безмолвии следить, как растрепалась прядь
Листвы, как шелестят и клонятся вершины
Без мысли и без слов… Но я должна понять
Значение ствола, значение и место
Того, что так дрожит и названо листом.
Всех этих – никаких, всех этих бессловесных
Значение и связь, а имена – потом.

А имена потом. Именовать не надо.
Не надо отрывать, ведь веточка – жива.
Есть Древо Знания посередине Сада,
И зреют, как плоды, грядущие слова.

Лишь только эта связь с немой первоосновой.
Лишь – корни в немоте. И вот упасть готов
Плод мудрости немой – Неведомое слово –
В награду за отказ от всех знакомых слов.

1983

Когда бездонно глубока,
Когда – ни стен, ни потолка
У радости, тогда она
Уже не может быть шумна.

Душа, восполненная вдруг,
Как бы исчерпывает звук,
И вечной жизни торжество
Не оглушает никого,
А, словно цельный небосвод,
В свои объятья всех берет.

1983

Утро затаенное, сырое.
Нет дождя, но солнца тоже нет.
Лишь деревья шелестят листвою,
И густеет, набухает цвет
Зелени. Сквозь темные одежды
Лип и кленов дали не видны.
Зелень – цвет покоя и надежды,
Тихий цвет глядящей глубины.

Долу обратившееся око.
Что же там, на этом темном дне?
Хорошо ли, плохо? – Мне глубоко.
Я сейчас укрыта в глубине
Собственной. И молча жду ответа.
Долго жду, застыв и онемев:
Как же сердцу научиться свету,
Вечному, живущему во тьме?

1983

Тот звук дрожащий, робкий, первый,
Как летний дождь, прервавший зной –
Мое летучее бессмертье,
Пронесшееся надо мной.

Всё с место сдвинулось. Всё – в дрожи,
Всё дышит, плача и светясь.
Так остановки быть не может?!
Так не конец, а вязь и связь?!

Непрерываемость теченья:
Мой выход – вход во всех других.
И нет вне вечности мгновенья.
Она нанизывает их
За мигом миг, за звуком звуки
В созвучия, – в живую речь. –
За неизбежностью разлуки, –
Внезапность неизбежных встреч
Здесь, в вечности. Не ждя, не чая,
Всё потеряв, увидеть вдруг,
Что вечность всех и всё включает,
Так, как соната – каждый звук.

1983

А если захотелось чуда,
Остаться надо одному
И в путь пуститься ниоткуда
В нигде, никак, нипочему.

Отчаливаю… Боже правый,
Какая это благодать
В Ничем, как рыба в море, плавать;
В Ничто, как в пенный вал, нырять!

И постепенно, постепенно,
Как только всё утратишь ты,
Оно появится из пены,
Из ничего, из пустоты
Небес, такой необозримой,
Что скроет сонмы серафимов
В себе, как жителей своих
Моря. О, Боже, сколько их!

Морская глубь и тьма лесная –
И плеск и гул незримых стай…
Эй, кто там? – Окунись, узнаешь.
А если нет, не рассуждай!
А если – нет, не жди, не требуй
Ответа. Бог к бескрылым глух.
Нырни, как в воду, прямо в небо, –
С Земли – в Ничто, пощупать Дух!

1983

Ты возникаешь в гуще слез,
И в мир приходишь как вопрос,
Направленный куда-то в грудь –
Из глуби в глубь, из сути в суть,
Всевластный, словно аромат,
Ты там, где все давно молчат.
Где больше нечего сказать,
И все слова, как реки вспять,
Текут туда, где звуков нет
И нет надежды на ответ.

Ты начинаешься тогда,
Когда последняя звезда
Скрывается, последний знак
Вдруг погружается во мрак,
И среди полной темноты
Душа кричит. И это Ты
Меня коснулся, как волна
Земли. Ни берега, ни дна
Не чую. Почва из-под ног
Ушла. Со мною только Бог.

1983

Дождь заладил, словно в осень, –
Косит листья, ветки косит,
Целый день стучит по саду.
И сперва – одна досада,
А потом – успокоенье,
Ибо больше нет мгновенья.
Протекает перед всеми
На виду у сердца время,
Незамеченное прежде
В гонке, в сутолке, в надежде.
Шелестит потоком встречным
Незамеченная вечность,
Точно волны океана,
Постоянно, постоянно,
Вновь и вновь напоминая,
Что такое жизнь иная.
Без мелькающей минуты –
Сколько неба, столько суток.
Сколько сердца, столько неба,
Сколько света, столько хлеба.

1983

Белое море. Вода с поднебесьем
Мягко смешались, слились с белизной.
Суть просветления есть равновесье
Целой Вселенной с душою одной.

Эти наплывы белейшего пуха…
Замершей нежности тающий след…
Долгий покой просветленного Духа,
Сам на себе задержавшийся свет…

1984

Что нужно всем ушедшим от меня?
Что вам, мои замолкнувшие, надо?
Лишь только это углубленье дня,
Лишь только это удлиненье взгляда…

Безмолвный рост сквозь темноту и глушь,
Таинственное это прорастанье
Сквозь нашу плотность до срастанья душ
В невидимом пространстве мирозданья.

1983

Тот самый час, когда последний свет,
Почти отсутствуя, еще разлит повсюду,
Как вещий шепот. Тьма и есть и нет,
И сердце молит о продленье чуда.

И чудо в самом деле продлено.
Белеет полночь северного лета.
Моей души открытое окно
Наполнено неуходящим светом.

1983

Т. А.

I

Еще до наступленья темноты,
Еще покуда ты не стала тенью,
Я знала, что неизгладима ты,
И видела незримое свеченье.

И говорила лишь одно: ты е с т ь.
И вот теперь над бедною могилой,
Где этот свод неразделенный весь
Повис, скажи: я правду говорила?

II

Скажи во мне. Теперь – не ты и я,
Не мы и вы, теперь совсем иное:
До той поры жива душа моя,
Пока тебя не разделить со мною.

Пока сама я говорю в тебе.
Не за тебя. (О, Господи избави!
Лишь только по архангельской трубе
Твои уста раскрыться будут вправе).
Не за тебя, а там в тебе, внутри.
Ведь мы теперь – пространство друг для друга
И можем жить лишь только среди круга,
Связавшего обеих… Говори…

1983

Куда-то вглубь, в пространство белой ночи,
Куда стволы идут, куда слова
Вот те, что громыхают и пророчат,
И эти, различимые едва,
Втекают, чтобы превратиться в Слово,
Невнятное для языка земного.

Куда-то вглубь, в пространство белой ночи…
А может, мы встречаем чей-то взгляд?
А, может, чьи-то замершие очи
В пространство превратились и глядят
Внутрь нас?..

1983

Жизнь! Жизнь! Не тьма и умиранье,
А свет и возрастанье сил
До полного стиранья грани
Меж тем, кто есть, и тем, кто был.

Жизнь полная до воскресенья,
До света сущего без тени,
До блеска ангельских воскрылий…

Что нужно мертвым от живых?
Жизнь! Жизнь! Им нужно, чтоб мы жили,
Но только полно – не без них.

1983

И вовсе им ничто не чуждо
Земное, вовсе нет стены.
Но мертвым нужно, мертвым нужно
Гораздо больше тишины

Той, что накапливают горы
И лес, тысячествольный лес…
Гораздо более – простора,
Гораздо более – небес,

Чем в глубину свою собрала
Душа на смерть свою в запас.
Всё, что даем мы, им так мало!
Им нужно больше, больше – нас!

О, как неизмеримо много
Живого духа нужно им!
Наверно столько, сколько Богу,
Чтоб сделать мертвого живым.

1983

И тот цветок, который облетел,
Который сник посередине лета,
Еще так свеж, так светоносно бел,
Еще лишь только расцветает где-то…

И аромат… о, этот аромат,
Что вдруг наплыл и растворился сразу,
Еще его внутри себя хранят
Те лепестки, укрытые от глаза…

И, может, огнекрылый серафим
Невидимый на нашем небосводе,
Как луч, который здесь уже незрим,
В иной стране вот в этот миг восходит.

Так значит ты… Ну да, вот так и ты…
Да разве ты могла совсем исчезнуть?
Тогда б сорвалось солнце с высоты,
И под ногами бы раскрылась бездна.

Но ведь пока еще растет сосна,
И заглянуть в мой дом береза хочет;
И молча взгляд уходит из окна
Куда-то вглубь, в пространство белой ночи…

1983

В тот самый тихий час на свете,
Пред тем, как мир уйдет во тьму,
Бог золотом своим пометил
Принадлежащее Ему.

И вспыхивает потаенно
То в поле узкое жнивье,
То ветка никнущего клена,
То сердце тяжкое мое.

1983

А утро! Утро!.. Боже правый,
Как будто бы вся жизнь – сначала,
Как будто не покрыли травы
Любимых лиц, не отстучало
Родное сердце… Утро это
Как будто мы у самой цели
Свершений, в средоточьи света…
А, может быть, и в самом деле?..

1983

Уста напьются из стакана.
Но только лишь из океана
Душа напьется. Это небо –
Для тех, кто – не единым хлебом.

Ломтями кормят это тело,
Но лишь всецелостью – всецелость.
И нету мерок, нет запрета
Для тех, кто отхлебнул от света.

1983

Ты устье сердца и исток,
Тот, Кто всю землю пересек
Одной единственной чертой,
Одной морскою широтой.
Одним лучом в закатный час
Взглянул насквозь, прошел сквозь нас
И зачеркнул меня и стер
Одним штрихом – разлетом гор.

Есть всё, но больше нет меня.
А радость, точно сноп огня.
А радость, радость, как пожар,
Как будто дан мне высший дар,
Как будто бы, сгорев дотла,
Я новую звезду зажгла,
И рядом вовсе не скала,
А Феникс расплескал крыла.

1983

Один простор в другой глядится,
И ширь сама собой полна.
А чайка, маленькая птица,
Причем она? Зачем она?

Когда она валы морские
И горы вдруг пересечет,
Как бы соединит стихии
Мгновенный трепетный полет.

И кажется, – одно усилье,
И тайная связалась нить.
И сердцу нужны только крылья,
Чтоб жизнь и смерть соединить.

Те крылья ангелов, которым
Ничто столетья и просторы.
Лишь миг один, лишь взмах крыла,
И – всё, что есть, душа нашла.

1983

Гора подернута туманом,
И этот дым и синева –
Как нежность древнего титана,
Как ласка стихнувшего льва.

А сердце… сердцу что-то сниться…
– Когда утихнут боль и гнев,
Когда весь мир преобразится
И рядом с агнцем ляжет лев…

1983

А Бог лицо от мира спрятал,
Как смысл, сокрытый между строк.
Шумело море глуховато,
Шуршали волны о песок.

Еще чуть-чуть, еще немного, –
Вздохнет, расправит крылья тишь,
И ты расслышишь шепот Бога,
И, может статься, разглядишь
Его…

1983

Когда последнюю полоску
Зари досмотришь, то видны
Края иные – мир не плоский.
Есть измеренье глубины
У мира, – тайного богатства
Неисчерпаемый запас.
И есть душе куда деваться,
Когда последний взгляд погас.

1983

Нам приготовлено спасенье
Под этой шелестящей сенью,
В пронзенной светом гущине,
В сем возвышеньи, погруженьи,
В сем беспрестанном расплетеньи
Всех слов, сцепившихся во мне, –
Всего, что я за жизнь узнала.

Здесь начинается сначала
Всё то, что кончилось в груди –
И жизнь и молодость и сила.
Так ничего не уходило?
Так всё, что хоть когда-то было,
И в самом деле впереди?
И надо лишь – из тесных комнат
Вот в эту тихую огромность,
Под этот всё хранящий свод!..
О, блудные, больные дети,
Нас с корнем вырывает ветер
Из нас самих. Но всех нас ждет
Так неустанно, так бессрочно,
Так терпеливо этот отчий
Блаженный кров…

1983

Простор великий из горсти
Раскрывшейся забросил семя
Свое в меня. И вот расти
В пространстве внутреннем всё время
До восполнения должна
Трепещущая тишина,
Как иномерное растенье.
И если прорастет она,
Наступит миг преображенья:
Раздвинется тяжелый пласт –
Простор меня пересоздаст.

1983

А в час глубокий, в сумрак серый,
Когда клонился мир ко сну,
Над склоном гор взошла Венера
И поглядела в тишину.

Она так кротко поглядела,
Что стала тише гор гряда.
Была в тот час почти что белой,
Почти что призрачной вода.

И донеслось к нам: «В нашем крае,
Откуда льется этот свет,
Где никогда не умирают,
Где в самом деле боли нет,

Там друг для друга все открыты,
И все друг другу так нужны,
Как этой серебром облитой
Воде – вся мера тишины».

1983

Как напряглась большая тишина!
Она сейчас как бы огромный парус,
Надутый ветром. Ведь морской простор
Так медленно раскидывает крылья,
И учит душу – своего птенца –
Летать.

1983

Нет, тишина не наступает
Так просто враз. Так настает
Лишь смерть. А тишина растет
Как ствол и зреет, точно плод,
Затем, что тишина – живая.

Лишь только семя тишины
Внутрь брошено, – укол мгновенный, –
И сердце сделалось священным,
Как те сосуды, что полны
Грядущим. В нем сейчас росток
Незащищенный, как сам Бог.

Как хрупок он!.. Случайный звук
И – прерван рост… Но всё вокруг
Затихло. Точно небосвод
Рассветный, как крыло зари,
Он появляется. Вот-вот
Совсем восполнится внутри
И в мир родится, и на нас
Огромный остановит глаз.

1983

Какой-то древний великан
Остановился на столетья,
Задумавшись, и не заметил
Ни наших лет, ни наших стран.
Не слыша суеты и шума,
Он о своем, о вечном думал.
Что если этот лязг и звон
Разрушат тишь его, и он
Подымет голову и вдруг
Увидит всё и всех вокруг,
И поглядит на нас в упор?
Кто выдержит бессмертный взор?

1983

Душа питается простором.
Вот он лежит передо мной,
Насыщенный голубизной
И зеленью и чем-то третьим,
Чего так просто не заметить,
Но в чем весь смысл. Он глубже, гуще
Всего, что есть. Он – хлеб насущный
И жизнетворное вино.
Пей, сколько хочешь, вот оно,
Разлившееся перед всеми.
Лишь для того творилось Время,
Чтоб человек напиться мог
Пространством. Ведь один лишь Бог
Пьет залпом то, что льется в нас
Так медленно за часом час
И, может быть, за веком век.
С тех пор, как слово «человек»
Явилось в мир, есть слово «дух».
Что это? Горизонт потух,
Но Он… Он здесь… вот Тот, который
Поит простором, пьет просторы…

1983

А может, стих есть оправданье,
Мой пропуск в вечность: всё заданье
Исполнено на этот миг:
Миг полон был и был велик.
Стих – просто удостоверенье,
Что остановлено мгновенье,
И что божественный поток
Минуя сердце не протек,
А напитал его до края.
Всего одно мгновенье рая
Заслужено. И снова труд,
И снова пуст грудной сосуд.
Бог снова жаждет. С мигом каждым
Неутолимей эта жажда.
И всё же каждое мгновенье –
Глоток, несущий утоленье.

1983

Над морем сосны склонены
И даль открыта.
А стих родится из волны,
Как Афродита.

Вот, вот она… и снова нет.
Лишь трепет линий.
А на бумаге – только след
Живой богини.

Одна застывшая черта –
Вот всё искусство.
Была такая полнота!
И снова пусто.

Но, может, смутно передам
Свою тревогу,
Чтоб кто-то вышел по следам
К жилищу Бога.

1983

И день и ночь волна прибоя
Вступала в спор сама с собою.
И всё смелее, всё скорее
Ныряли дочери Нерея,
И ударяясь об утесы,
Свои разбрасывали косы,
И безудержно хохотали,
Кидаясь в блещущие дали.
И вновь свивали стан и шеи,
Как переливчатые змеи…
И опрокинув нас с размаху,
Над нашим потешались страхом.
На вскрики отвечали смехом –
И вдруг заслушивались эхом.

1983

Тропинка горная вела
Вглубь, как и линия ствола,
За пядью пядь, за шагом шаг.
И вот, расслаивался мрак,
Вливался внутрь цвета цвет
И дух сгущался, как предмет.

И в уплотненной тишине
Протягивался в руку мне
И вкладывался в грудь клубок –
Наверно тот, который Бог
Разматывал за пядью пядь,
Чтобы весь этот мир создать.

1983

Колодец памяти глубокой,
Колодец сердца моего…
Там то, что не имеет срока,
Есть вечность только у того,
Кто приоткрыл в себе колодец,
Кто знает этот узкий вход…
Как бы пробившийся в породе
Горы источник. Он течет
Сквозь все нежданные крутизны, –
Источник слез, – источник жизни…

Не бойся слез, пускай текут,
Пускай не перестанут литься…
В спокойном небе кружит птица;
Вода и впрямь, как изумруд
Светящийся, и очертанья
Горы теряются в тумане.
Ты видишь это? Спуск так крут
К воде, и там в нависших скалах
Как будто времени не стало…

Не бойся слез, пускай текут…

1983

Как из тумана поднялись
Хребты, прорезывая высь
И обнажив обрывки скал,
Вот так когда-то восставал
Весь этот мир из Божьих рук,
Когда еще ни слез, ни мук,
Ни криков не было, ни ран, –
Лишь чуткий трепетный туман,
И шепот Божий, а не глас,
Чтоб только не встревожить нас,
Чтоб как-нибудь не порвалась
Всего со всем живая связь.

1983

Придет великое мгновенье,
Когда сомкнется тишина, –
Наступит новое рожденье.
Ведь я еще не рождена.
И после страха, после криков
В бесстрашной п о л н о й тишине
Лицо той Матери великой,
Тот лик склонившийся ко мне
Увижу, и пойму, что знала
Ее, хоть прежде никогда
Не видела… Но эти скалы,
Но замиравшая вода,
Но щебет птиц в лесной чащобе
И неба, неба вышина –
Ведь это всё была Она,
И я была в Ее утробе.
И было всё и ничего.
Тогда, до э т о г о начала
Лишь трепет сердца моего
Мне говорил, а я не знала
И знала. Силилась объять
Таинственное слово Мать,
Как то единственное слово,
Что внутрь сознания земного
Вошло как потаенный вздох
Неизъяснимый, – слово «Бог».

1983

Орфей

Как я хотел к тебе! О, как
Я должен был тебя дозваться!
И как я пел! Ведь дрогнул мрак,
И скалы стали расступаться.
И сами адские врата
Не выдержали, заскрипели.
М проступила Нагота
Того, что есть на самом деле,

Там за слезами, за тоской,
За исступленьем, за могилой,
Вдруг наступил такой покой,
Какого песня устыдилась.
И вот тогда явилась ты.
А у меня одно желанье:
Не тронуть этой Немоты,
А влить молчание в Молчанье.
Унять ненужный голос мой,
И боль мою… уже не больно…
Нет, не ко мне – к себе самой
Вернись, – и этого довольно.

1983

Увидеть море… Море рядом. –
Взгляни, войди в него по грудь.
Но нет, – иного сердцу надо:
Дать морю внутрь себя взглянуть.
И оборвать внезапно фразу
Под взглядом полнобытия…
С пронзительным зеленым глазом
Вдруг встретиться – вот он, вот я.

Пусть смотрит. Все свои потери
За этот краткий миг верну,
Покуда взглядбезмолвный мерит
Открывшуюся глубину
Мою… И длится – от страданья
К блаженству тайный переход,
Покуда уровень молчанья
В груди неведомо растет.

1983

Заката не было, но был
Туман, как будто трепет крыл
Чуть видимых… гора была
Не то гора, не то крыла.
Куда девалась тяжесть скал?
Мир постепенно наплывал
Так, как любимые глаза,
Когда уже тесней нельзя,
Когда уже едва дыша,
Когда уже одна душа…

1983

Ты о чем звенишь, синица,
В лад со светом, в лад с лучом?
Ствол сверкает, снег искрится, –
Так о чем же ты, о чем?

Световая, круговая
Радость, бьющая ключом!..
Ты о чем, душа живая,
Бессловесная, о чем?

Растворенная темница,
Переплеск воздушных струй, –
Смех ребенка, выкрик птицы
И внезапный поцелуй!

Тот блаженный, тот, который,
Словно первый птичий звон, –
Целым небом, всем простором,
Целым сердцем напоен.

1984

Как пишет Бог свои картины?
Нам не понять… Бог знает как…
Парк пожелтел наполовину,
Багряный куст вонзен во мрак
Угрюмой зелени, а где-то
Как бы незримая рука
Над тайным углубленьем света
Работает. Она слегка
Касается ветвей, и ясень,
Сберегший все полутона,
Стал так пронзительно прекрасен,
Что обнажилась глубина…

В какой-то легкий миг счастливый
Присядь нечаянно в тени,
И сердце в эти переливы,
Как кисть в палитру, окуни…

1983

За полоской полоса, –
Многослойные леса.
За туманящейся мглой –
Новый контур, новый слой,
Как кольцо внутри кольца,
Точно вправду нет конца,
Нет обрыва, точки нет,
А за светом – новый свет.
И чем больше глубина,
Тем яснее, что без дна
Дух, и в глухоте могил
Зачинался трепет крыл.

1984

Зачарованное царство…
Здесь окончатся мытарства.
Лишь пойти бездумно следом
В путь за Кем-то, кто неведом…

Нет ни оклика, ни знака, –
Всё безвестно, всё инако, –
Ни тропинки, ни дороги.
Что мы ведаем о Боге?
Что узнали про Творца?
То, что Он растит сердца,
Как леса. И где-то в мире
Сердце глубже, сердце шире
Моря, чутче сизой хвои,
Что шуршит над головою.
Лес зовет… Так – следом, следом…
Путь неведом… Лес неведом…

1984

Любовь всегда неведома – затем,
Что в каждый новый миг она живая.
И сколько ни написано поэм,
Но в каждом новом сердце открывает

Она свой детский, свой бездонный глаз,
Как будто видит мир наш в первый раз.

Любовь всегда неведома – затем,
Что глубже смерти, глубже, чем потери.
Они ее собою не измерят. –
Она жива, хоть может быть и нем
Тот, для кого она раскрыла око,
И смотрит так глубоко, так глубоко!..

Ей видно то, чего наш смертный глаз
Не выдержал – чуть вспыхнул и погас.

1984

Набросок… Божий черновик –
Туманный день, туманный лик…
Вглядеться в сизый окоем
До духа, замершего в нем,
И начатую Им тетрадь
Поднять, прочесть и дописать…

1984

О, как вы огромны
И как неподвижны!..
Здесь души не помнят
О мудрости книжной.

Уходит уменье,
Кончается знанье –
Урок умаленья,
Урок умолканья.

Тончайшие нити,
Безлистые кроны…
Мой тихий Учитель,
Я снова ребенок.

Мой лес бессловесный,
Мой лес величавый, –
В тебе мое место,
В тебе – моя слава.

1984

Лес… Покуда хватит взгляда –
Тот же бесконечный вид.
Никого. И только рядом
Дятел дерево долбит.

И вот так же четко, вроде
Звука дробного в тиши, –
Так чертеж стволов проходит
По листу моей души.

И стволов и тонких веток –
Тайна запечатлена.
Может статься, кто-то где-то
Прочитает письмена.

1984

Как хорошо, что вы стоите,
Покачиваясь на ветру,
Среди кружений и событий
Явленьем вечности в миру.

И даже если мне так больно,
Что зверем раненым в нору
Забьюсь, и если я умру, –
Вы есть, и этого довольно, –
Чтобы восстать из глубины,
Когда пройдут дурные сны.

1984

И вот уже не надо сил. –
Ты Сам меня остановил
Здесь, в замирающем лесу,
И прошептал: «Сам понесу
Теперь… Отдай Мне бремена,
Ведь сохранила тишина
Всё, из чего ты создана.
И эта ноша Мне легка.
Я не отдам ни волоска
Ветрам и водам и огню,
Я всё навечно сохраню».

И расплелась душа моя
До первых нитей бытия,
Земной почувствовала край
И молвила: пересоздай.

1984

Этот лепет затаенный,
Этот звук…
Веток тоненьких наклоны,
Легкость рук…
Шаг всё легче,
Мир всё тише –
Глубь и глушь…
Погоди еще, услышишь
Пенье душ…

1984

Мы все на берегу друг друга,
И каждый дамбой отделен
И замирает от испуга
Вступить в текучий чей-то сон…

Мы наяву, мы все на суше.
А там внутри, во влажном сне
Там только дух, там только души
Плывут в прозрачной глубине.

1984

Здесь всё нетронуто, всё так,
Как было до всего на свете.
И старики мы или дети
Не важно. Ведь такой пустяк
Наш возраст. Несоизмеримо
Всё то, что мог заметить глаз,
С клочком рассеянного дыма –
С Дыханием, родившим нас.

1984

Здесь нет еще людей, и потому так много,
И потому моря бездонной тишины…
И между мной и Мной, между душой и Богом
Всё настежь – ни одной стены.

Здесь нет еще людей и потому качанье
Безлиственных ветвей доносит мне опять
Тот позабытый гимн, то самое Дыханье,
Которое смогло из глины нас создать.

И – ни борьбы, ни слов, – нет нашей преисподней,
А только лишь один безмолвный райский сад.
Здесь нет еще людей, и потому сегодня
Господь меня творит, как сто веков назад.

1984

Там где-то меж берез и сосен,
В лесу за тридевять земель
Живет сто лет, сто зим, сто весен
Одна заброшенная ель.

Чего-чего с ней не случится…
Непредсказуем и дремуч
Лес… То на ветку сядет птица,
То спустится закатный луч.

И день за днем, за летом лето
Благодарить хватает сил
Того, кто, спутав все приметы,
Ее заброшенностью этой,
Как высшим счастьем наградил.

1984

Бушующий девятый вал
Весны, всю эту святость мая, –
Всё это Моцарт понимал
Так, как никто не понимает.

Всё это многоцветье крыл,
Всё дуновенье многотравья, –
Всё это Моцарт нам дарил. –
За это он и был отравлен.

Все слезы счастья, счастье слез. –
Всё, до чего нам не добраться,
Он это с неба нам принес, –
За что и лег в могиле братской.

И всё же с каждою весной,
С минутой каждой многокрылой…
Ах, Моцарт, Моцарт, в миг иной
Встают живыми из могилы…

1984

Я шла и шла. Как будто путь знаком –
И всё-таки совсем неузнаваем.
Кем я была? Оторванным листком?
А, может, заблудившимся трамваем?

Холодный ветер, словно одурев,
Хлестал и выл, навязчив и несносен.
Я заблудилась между трех дерев,
Меж трех знакомых от рожденья сосен.

И всё кружилась и кружилась мысль,
И не было ни воли, ни покоя.
И вдруг я услыхала: оглянись…
Да оглянись, ну что ж это такое?

Какой-то властный, очень тихий звук
Прорвал волну мучительного гула
Так внятно, так отчетливо… И вдруг,
И вдруг я в самом деле оглянулась.

И увидала дерево. Ну да, –
Передо мною дерево темнело.
С намокших веток капала вода,
И был весь мир непостижимо целым.

Сплетенных сучьев тонкие кресты
И этих веток никнущие плети…
О, Господи, да неужели Ты?!
Как это вдруг Ты сердцу стал заметен?

Всего один нечаянный наклон,
И всё, и – в небо линия прямая…
С тех пор я вечно говорю: вот Он,
А на меня глядят не понимая.

1984

Такая вечная любовь,
Такая ласковая зелень…
И шишки, жаркие, как кровь,
На этой темной-темной ели.

И не прошло нисколько лет, –
Всё тот же май мне небом послан,
Всё тот же вдумчивый ответ
На детские мои вопросы.

И всё-таки мой дух подрос,
Как эта ель, – он стал повыше –
Когда-то был сплошной вопрос,
А нынче я ответы слышу

На всю мою тоску и дрожь,
На волны жалости горячей…
Мир этот ангельски хорош!
Но, Боже мой, как ангел плачет!..

Крыло прозрачное склоняя,
Как плачет он над вишней белой!
И за тебя, и за меня…
А что еще он может сделать?

Не зазывать же в мир иной,
Когда мы так нужны на этом…
Но раз он плачет здесь со мной, –
С ним вместе заливаюсь светом…

1984

О чем задумается Бах?
Куда заглянет вдруг,
Когда сдувает с клавиш прах
Заговоривший дух?

О чем задумалась сосна
В тот предвечерний час,
Когда она совсем одна
И ствол уже погас?

О том, что истина проста,
Как ангельские сны,
И можно приоткрыть врата
Последней глубины.

И это можно сделать вдруг, –
Покончить счет с судьбой:
Отринуть прах, оставить дух
Наедине с собой…

1984

Мгла опускается на плечи
И оседает, словно дым,
И мягко отбирает вечер
Всё то, что я звала моим.

Какой-то дрозд, а может, Сирин
Поет, и слышно в тишине,
Что ничего в огромном мире
Принадлежать не может мне.

Ну что ж, не может и не надо,
Ну что ж, не может и не жаль…
И вся вечерняя прохлада
Остудит древнюю печаль.

И утомленная погоней
Мысль мягко замедляет шаг.
И разжимаются ладони,
И возвышается душа.

1984

Нет, не только ломоть хлеба, –
Преломить с тобою небо.
Разделить с тобою эту
Даль и боль живого света.
Как блаженны те, что могут
Разделить друг с другом Бога.

1984

О, Господи, так где же я?
Ведь здесь граница бытия.

Она прочерчена была
Сквозь небо линией ствола,

И сердце охватила дрожь:
Еще мгновенье – перейдешь

За грань, и вдруг передо мной,
Мерцая, встанет мир иной,

Вот тот, откуда к нам сюда
Втекает, как в кувшин вода,

Жизнь! Жизнь – по капле, по глотку –
В ответ на смертную тоску.

И больше нечего беречь, –
Здесь не нужна людская речь,

Здесь делать нечего уму,
Здесь наши знанья ни к чему,

Здесь больше нету естества.
Жива я или не жива

Вот здесь, где водопадом в слух
Врывается бессмертный дух?..

1984

И снисхожденья никакого,
А только спрос всё вновь и вновь…
О, беспощадный Иегова,
Моя бессмертная любовь!

Ты понимаешь, мне так трудно,
Что только бы закрыть глаза,
И – беспросветным, беспробудным,
Бессрочным сном…
– Нельзя. Нельзя.

– Да почему? Галчонком сирым –
Вниз из гнезда… Спаси, – добей!
– Я не управлюсь с этим миром
Один, без помощи твоей.

1984

О, Господи, как это так –
Всё поглотил, всё выпил мрак, –
Ни щелочки, ни точки нет.
Откуда же восходит свет?

Где он живет, когда вокруг
Такая беспросветность мук, –
Кромешный ад?.. Но ведь живет –
Откуда же внезапный взлет,
Откуда этот круг небес
И гром пространств: воскрес! воскрес!

А, может быть, о, Боже мой, –
Ты, поглощенный полной тьмой
И набираешь силы там,
Куда взглянуть нет силы нам?
И крылья, смыслу вопреки,
Есть две распятые руки?..

1984

Не на горе, не в храме, а в провале,
В подвале неком, может быть, в щели,
Где годы, вечно запертые, встали,
Где затаились дни, а не прошли,
Не пробежали мимо, – вот они
Собрались и чего-то ждут в тени
Сгустившейся, и, наконец, дождались:

Изранена, истерзана, гола,
Едва жива и всё-таки цела
Душа. Она в святилище своем
Встречается с покинутым Отцом.

Он выплакал глаза свои, ослеп.
Но для входящий в этот тайный склеп
Не нужно глаз. Никто не видит так
Как Этот, погрузившийся во мрак.

1984

Г. П.

1

Сосна есть дерево. Но то, что в ней
Р а с т е т, есть Бог.
И море – это море, но то, что расправляет душу – Бог.
И то, что любит там, внутри меня,
Есть Бог, хоть я всего лишь я.
Не спрашивайте, есть ли в мире Бог.
Не надо праздных суетных вопросов.
Спросите только: а жива ль сосна?
Не обмелело море?
А душа? Не обмелела? Не иссякла?
Полна до края, до самих небес
И даже захлебнулась небесами?
Тогда она наткнется на ответ,
Так, как волна на камни побережья,
И всюду будет
Сплошной ответ –
Ни одного вопроса.

2

Благодарю тебя за то, что любишь
Меня вот так, как Бог велел любить.
Благодарю за то, что ты меня
Нашел, как рыбу на песке
И бросил в море.

Нет, ты не море. Море – это Бог.
Но ты меня нашел, чтобы вернуть
Ему.
И большей любви на свете не бывает.
И лучше,
Чем мне с тобой,
Не может в мире быть.

3

А, может быть, я и была
Той золотою рыбкой,
Которую поймал случайный невод,
И люди не хотели отпустить.
Ты – отпустил.
Вот почему дарю
Тебе всё то, что только мне подвластно,
И медленно ввожу тебя туда,
Где плавают на вольной воле души
И дышат Богом.

1984

А там, в далеких кущах рая,
Где ни луны, ни солнца нет,
Душа горит и не сгорает
И разливает вечный свет.

Всё просто, всё само собою,
И не на срок, а на века –
Разлив великого покоя
И жизни полная река.

И делать ничего не надо, –
Броди и медленно срывай
Плоды с тяжелых веток сада, –
Так просто! Потому и рай!

И всё же каждое мгновенье
Блаженным душам суждено
Вершить свой труд соединенья
Всего со всем и всех в одно.

И потому здесь так немного
Людей, хоть Божий сад велик. –
Ежеминутно возле Бога,
Не отрываясь ни на миг!..

Вниманьем всем, душою всею
Быть вечно з д е с ь, не где-то т а м…
Нет, предпочел пахать и сеять
И с Божьих глаз ушел Адам.

1982

Порой мне слышно, как поют наяды,
Мне голоса беззвучные слышны
Тех душ, которым, кроме глубины,
Воды и шири – ничего не надо.
О Боже мой, что мне они сулят!
В какое царство открывают двери!
Когда б ни разу не взглянуть назад…
Когда б земной тоске своей не верить…

А верить только шелестенью вод,
И тишине, не знающей границы,
И голосу, что медленно растет,
Как новый мир, приснившийся провидцу.

1982

Как тихий вздох, как отзвук плача
Зари последней перламутр.
День глох и делался незрячим,
Он тихо уходил вовнутрь.

И отгорая, умирая,
Куда-то возвращался вспять,
Где тишина была такая,
Что можно мертвых воскрешать.

1983

Неведомый… Он в темноте
Приходит. Шелестит крылами.
И еле вздрагивает пламя,
И капля в ветках на листе
Чуть вспыхивает. И опять
Уже на новом месте следом
За первой… Тот, кто нам неведом,
В ночи приходит, словно тать,
Когда не ждем. От всех сокрытый,
Он там, куда не смотрим мы.
И, как из пены Афродита,
Родится из слоистой тьмы.

1983

Не знаю, сколько будет длиться
Моя судьба и жизнь моя.
Господь перевернет страницу
В великой книге бытия,

И вот – уже другое имя.
Пусть, но незримая рука
Перевернет, а не изымет
Из вечной книги ни листка.
Ни дня, ни черточки, ни мига…
Всё можно вновь и вновь прочесть.
Пока не разорвали книгу
На части, в этой книге есть
Я.

1983

О, ветер, ветер! Что такое
Июльский ветер? Дрогнул вяз,
Ель всколыхнулась. Нет застоя,
И быть не может. Кто-то нас
Как бы касается перстами,
И мы в своей земной судьбе
Не брошены. Нет, мы не сами,
Совсем не сами по себе…
Мы – чьи-то. Кто-то нас, как струны,
Натягивает. Тронул… дунул
Чуть слышно, и – Тебе всю жизнь
Отдам, лишь раз еще коснись!

Что это? Горе или радость?
Что было и что будет впредь?
Не знаю. да и знать не надо.
Мне надо только замереть…

1983

Я знаю путь, которым Бог
Приходит в мир, – через порог
Невидимый, сквозь узкий мост
Над пропастью. Сей путь есть рост
Стволов и света и любви
И нарастание в крови
Такого жара, что вот-вот
Насквозь пронзится небосвод,
И вспыхнет солнце посреди
Пространств и в глубине груди.
И прогремит со всех сторон
Хвалебный гимн, вселенский звон
До звезд поднявшейся волной –
И завершится т и ш и н о й.

1983

Дай мне поверить глубине своей,
Дай мне поверить собственному сердцу.
Заброшенный во глубину морей,
Давно затерян скипетр Миродержца.

Всесилье наше спрятано на дне
Миров и чуть поблескивает в лицах…
Но это дно находится во мне.
Дай мне своей же глуби причаститься!

2001

И он придет – конец мытарств и странствий,
Конец всех искажений и разрух.
И развернется чистое пространство,
В котором веет жизнетворный Дух.
Нет, вовсе не разверзнутся могилы
– О пройденном, о прошлом – не молись!
Но Он дохнет с такою полной силой,
Что сдует смерть и будет только жизнь.

2001

Открылись новые просторы,
И время встало, как гора.
Углей почти неслышный шорох,
Да ароматный дым костра.
И вот уже различья стерты
Меж тем, кто навсегда затих,
И мной. Здесь выход в царство мертвых
Или воистину живых.
Жизнь истинная… Царство Божье,
Ни очертаний, ни примет –
Мысль ни одна сюда не вхожа,
Воображенью места нет.
Слова последние смолкают.
Душа безмолвная, очнись!
О, Боже, тишина какая!
Какая глубь! Какая жизнь!

2001

Вечереющий лес, вечереющий лес.
Углубляется жизнь до сквозящих небес,
Луч последний погас, задымился, затих.
Углубляется свет до истоков своих.
Догорает костер, угольками шурша.
Углубилась до Бога немая душа.

2001

Когда затопит синева
Дрожащий теплый вешний воздух,
Когда улягутся слова
В свои оставленные гнезда, –

Закончится круговорот
Часов и дней, тревоги полный,
И будет слышно, как растет
Жизнь средь великого безмолвья.

И мысли, тайны не дробя,
Замрут, как слуги у порога…
Тогда душа придет в себя
Или, точней, вернется в Бога.

2001

Войти туда, где нет как нет
Меня. – Совсем. – Не существую,
Но, Господи, откуда свет
Такой? И почему ликует
Душа, как будто бы она
На волю вырвалась из клети?
Полным-полна, вольным-вольна
И за весь мир одна ответит.

Ни слова… Лишь древесный гул.
(А, может, ангельские хоры?)
Простор меня перечеркнул,
А я так счастлива простором!..

Так счастлива!.. Но, Боже мой,
Меня ведь нет… И всё же, всё же
Я стала как сосна немой,
Чтобы узнать: не быть не может
Меня. – Я есть! Повсюду – я.
Вселенский ветер смел границы
И в том, что нет небытия,
Душа способна убедиться
На опыте. – Во всем! Во всех –
И в небесах и в океане!
Так вот откуда этот смех
Над смертью! Это ликованье!

2001

О, не бросай меня, Вожатый,
Ведущий в глубь, в мой центр и суть.
Пусть всё оставлено, всё взято –
Не прекращался б только Путь!

О, не бросай меня, Ведущий,
Вонзающийся в глубину!
Пусть тьма всё сумрачней, всё гуще,
Пускай ни капли не верну
Успокоения, – все нити
Оборваны, – Душа держись!
О, не бросай меня, Мучитель,
Дарящий сердцу смысл и жизнь!

2001

И чуток слух, и ясно зренье,
И каждая деталь видна.
Но нас доводит тишина
До таинства Богоявленья.

До той неощутимой грани,
Где разжимаются тиски.
До точки самоиссяканья
Всей боли, страха и тоски.

И защищаться больше нечем
И незачем. Отснились сны.
Вот так и происходит Встреча –
В час восполненья тишины.

2001

И снова дождь. Как будто Бог
Велит мне снова умалиться,
Свернуться внутрь себя, в клубок
И ощутить свои границы
Во внешнем мире, – свой порог
И собственную глубину,
Бездонность тайного истока,
Так незаметно, одиноко
Наращивая тишину,
Как ствол древесный, дождь бессменный
И сам немой Творец Вселенной.

2001

Там за окном – творящий хаос,
Разрушивший порядок мой,
Но я ныряю с головой
В него, чтоб в этой бездне плавать,
Захлебываться и тонуть,
Теряя смысл и цель и путь.
Теряя всё, но твердо зная,
Что я себя не потеряю,
Раз есть размывший все края,
Разлившийся везде и всюду
Весенний хаос, – значит я
Была и есть и вечно буду.
И смысл мой вовсе не во мне,
А в этой темной глубине
Без дна, в сем хаосе весеннем,
Пронзенным насквозь птичьим пеньем,
Вот в этом головокруженье,
Смешавшем вдруг в одно мгновенье
В одном немыслимом сверканье
Всю нашу боль и ликованье.

2001

Снова свет из глубины
Мрак земной навылет ранил.
Боль и тяжесть пронзены
Неожиданным сверканьем.
Снова вспыхнувший кристалл
Из короны Миродержца,
Протянув лучи, достал
Из бескрайности – до сердца.

2001

Меня оправдывает фуга Баха.
Не знаю как, но в час, когда она
Звучит, с души снимается вина,
Мне больше не до боли, не до страха.

Как только начинается токката
Или тишайший медленный клавир,
То больше нет ни «впредь» и ни «когда-то» –
Сейчас, в сей миг творится Богом мир.

Какая мощь и тишина в органе!
И, Господи, какая правота!
И я причастна к акту созиданья,
И я сейчас с моим Творцом слита.

Едва-едва раскат коснется слуха,
Едва за звуком грянет новый звук, –
Душа моя промыта Божьим Духом
И вновь выходит из творящих рук.

И что такое грех тысячелетий?
Сейчас и здесь всё заново верша,
Господь один за всё и всех ответит.
Он всемогущ. И вместе с Ним – Душа.

2001

Мне надо вечно замирать и слушать,
Мне надо каждый день сходить на нет,
Чтобы пространство промывало душу
И сквозь нее мог пробиваться свет.

Мне в жизни только этого и надо –
Чтоб вечный свет мне душу исследил.
Всё только – чуткость слуха, ясность взгляда –
И ликование бессчетных крыл.

2001

I

Ты говоришь со мной так долго…
Так беспрестанно говоришь,
Что всё вокруг давно замолкло,
Прислушиваясь… Эта тишь

Растет и длится ежедневно.
Простор глубин невозмутим.
Как будто спящая царевна
Уснула с царствием своим.

И вот, переплетясь с листвою,
От времени и от тревог
Вдали, спит истинно Живое.
Но кто его заметить смог?

Не ведая людской заботы,
Не зная жадной злобы дня,
Спит мир иной и ждет кого-то
С таким терпением… Меня?..

II

А ты не знал, что этот лес
Есть мир иной. Страна чудес
С своей бездонной глубиной…
Здесь в нашем мире – мир иной…
Он с этим миром так сплетен,
Как ветки свежих майских крон,
Как дерева одно с другим.
Он ни на миг не отделим
От нас. Он – наша глубина.
И наша жизнь лишь им полна…

2001

Великих мук да не отринет
Душа в своем земном пути!
Через бесплодную Пустыню
Мне надо медленно пройти.

Сквозь смерть идущая дорога.
Сквозь мрак, в который не проник
Луч не один. Здесь нету Бога.
Кому же мне послать свой крик?!

Да, никому. Здесь всё сгорело –
Край черных выжженных пустот.
Предел всему. Здесь – все пределы.
А Бог в пределах не живет.

Он – беспредельность. Божья воля
Порочный размыкает круг.
Она велит быть больше боли,
Перерасти пределы мук.

И надо тихо, шаг за шагом
Идти по вязкому песку,
Напитанную ядом влагу
Вбирать по капле, по глотку,

Исчерпывая смерть… Смерть сгинет –
Она в предел заключена.
Но прежде – перейди Пустыню
И чашу всю испей до дна.

2001

Был неспешный час, был беззвучный шаг.
Подымался лес, как моя душа.
До святых высот, до седьмых небес
Воздымался Дух, как столетний лес.
Ну, а я сама, точно ствол немой.
Что душе моей до меня самой?

2001

Когда растает мысль в блистанье
Заката, в дымке золотой,
И высота деревьев станет
Души незримой высотой,
И запоет душа, как птица,
В открытой птицам вышине,
И не захочется проститься
С лучом последним на сосне…
Но, Боже, так душа любима
Вот этим золотым лучом,
Что все вопросы разрешимы
И никого и ни о чем
Теперь просить уже не надо.
Секреты счастья так просты:
Не отвести бы только взгляда,
Не потерять бы высоты…

2001

И продолжается во мне
Миров незримое начало,
Тот звук, затихнувший в струне,
Та музыка, что отзвучала,
Тот свет, разлитый в вышине,
Заря, что в небе отгорела…
И продолжается во мне
Твое не конченное Дело.

2001

Последний квартет Бетховена

Куда ведет бескрайняя дорога?
В небытие, где жив лишь Бог один.
Прощаясь с миром, дотянусь до Бога,
Как луч закатный до немых вершин.
О, это приближенье в час прощанья!
Мы бесконечностью окружены.
Заброшенность в безмолвном океане,
Свечение открытой глубины…
Вселенских нитей узел – перепутье –
Тонки, как волос, нити бытия…
Прощаясь с миром, дотянусь до сути
И загляну за четкие края.
Меня сейчас ушедшие позвали.
Последний час на этом берегу.
Прощаясь с миром, обниму все дали
И, наконец, весь мир вместить смогу.

2001

Я ничего не делаю. Я жду.
О, этот час немого ожиданья,
Когда как будто трогаю звезду
И чую гул в далеком океане.

Когда я знаю: Дух нерасчленим –
Нам лишь во сне положены пределы –
И мирозданье чувствую своим
Расправленным неуязвимым телом.

Разноголосый шум земной затих.
Всё неподвижно. Жду в безмолвьи строгом
Слияния с последним из живых
И этим самым – со всецелым Богом.

2001

Что может примирить со смертью?
Душа на целый мир – одна.
Душа как небеса разверста,
Душа как океан темна.

Что может примирить с утратой
Того, кто был нужней чем свет?
Душа на сто кусков разъята.
Душа совсем сошла на нет.

Что значат все слова в сравненьи
В обрывом в ноль, в сплошной провал?
Здесь невозможно примиренье.
Здесь прав лишь тот, кто замолчал.

Здесь есть один закон железный:
Всем утешениям – конец.
Но если вдруг в грудную бездну
Разверстую войдет Творец…

Но если огнь творящий брызнет
В кромешной тьме, – всем крахам – крах.
Ведь творчество есть семя жизни
На смертью вспаханных полях.

2001

А шорох листьев, тихий плеск
Дождя и капель тусклый блеск
И этих веток разворот –
Пространство, где душа растет.

Ты знаешь, что такое Бог?
Тот, кто стеною стать не мог
Меж нами. Тот, кто никогда
Нигде не оставлял следа

И никогда не заслонил
Собой сверкания светил, –
А просто был, как ширь морей,
Пространством для души твоей.

2001

Спаситель, Ты спасаешь нас
Тем, что питаешь душу светом.
Живет нерукотворный Спас
В нерукотворном мире этом.
Живет и отдает сполна
Всего себя в мгновеньи каждом.
Какого нам еще вина?
Что утолит полнее жажду,
Чем этот свет? Я пью и пью
И исчерпать его не в силах.
Любовь бескрайнюю Твою
Земля доселе не вместила…
Над лесом – золотистый дым.
Прощальный луч всё выше, выше.
Я вижу всё, но Ты незрим.
Я слышу всё, но Ты неслышим.
Как долог этот взгляд огня!
Какой накал невыносимый…
Есть только Ты и нет меня.
Есть только Ты, а я незрима…

2001

Моцарту

Ты нас зовешь из смерти в Вечность.
Ты настежь отворяешь вход.
Ты высылаешь нам навстречу
Крылатый ангельский народ.
Ты говоришь: нет обреченных!
Все истины земные – ложь.
Ты изменяешь все законы,
Сам из любви и света ткешь
Их все: и ангельское пенье,
И этот стоголосый звон
Нам говорят, что воскресенье –
Совсем не чудо, а закон.
Небесный звон всё ближе, ближе…
И крылья плещутся вокруг…
Ты говоришь… О, говори же!
Я впитываю каждый звук.

2001

«Ничего не надо говорить,
Ничему не следует учить…»
Только слушать, как шуршат листы,
Только взять от Божьей полноты
Толику, чтоб всенесущий Бог
Не совсем под ношей изнемог,
Не упал под тяжестью креста.
Так задача каждого проста,
Так посильна!.. – Только и всего:
Взять себе от полноты Его
Толику. Он переполнен так,
Что всё время льется свет во мрак
И течет такая благодать,
Что вот только б душу подставлять.
Понимаешь – только и всего:
Не отъединяться от него.

2001

А облака на небосводе
Плывут и тихо говорят,
Что всё проходит, всё проходит…
Лишь поднимите к небу взгляд.
Неспешно проплывают в небе
И тают в небе. Даль чиста.
И нету бед непоправимых,
Раз над тобою – высота.
В огромном небе реет птица,
И есть одна на свете цель:
Нырнуть в бескрайность, погрузиться
Вот в эту вечную купель.

2001

Рост тишины есть нарастанье
Сверхмыслимого содержанья –
Того, что только лишь на миг
Заполнит форму. Как велик
Тот, кто не форма, не сосуд,
Кто формы все переполняет –
Чьи волны только жизнь несут,
Всё остальное оставляя
Следами шторма на песке…
Молитва – просьба о глотке
Той движущейся тишины,
Которой мы в сей миг полны,
Которая через края
Сейчас пойдет, как жизнь моя…

2001

Квартет Моцарта

С небес спускаются и рушат
Земной уклад. Они должны
Перевернуть, разверзнуть душу,
Чтобы достать до глубины,
Вот эти звуки… Голос сольный
Альта – таинственный пароль,
Вводящий внутрь… О, как мне больно!
И как блаженна эта боль!
Войди в меня! Резцом потрогай,
Взрежь сердце, пролагая путь,
Без боли не дойти до Бога.
Без боли – запертая грудь.
О, копья заостренных крылий
Архангельских… Затвор дробя,
Они меня освободили
Из плена – из самой себя.
И нету ничего дороже
Сей муки… Только длись и длись.
Благодарю Тебя, мой Боже,
За эту боль, за эту высь!

2001

Спуститься внутрь, на дно покоя,
Туда, где нету ни-че-го.
Туда, где смешан шелест хвои
С биеньем сердца моего.

Таинственное равновесье –
Сейчас душа моя равна
Всему безмолвью поднебесья,
В которой шелестит сосна.

Бесшумно пролетает птица,
Зависнув посреди пустот.
Так вот откуда жизнь родится,
Откуда мир наш восстает.

Всё то, что будет, всё, что было,
Вместилось в бесконечный миг.
Так вот где он – источник силы,
Души неведомый тайник…

2001

Был час, как жизнь, – безмерно длинным,
Простор – во все концы открытым.
И были горные вершины
Похожими на хризолиты.
Зеленоватые кристаллы
В оправе облачного дыма,
И в них таинственно мерцало
То, что вовеки негасимо.

2001

Уже почти не слышу боли,
Так тихо здесь и так просторно.
Как будто бы единой Воле
Всё в мире, наконец, покорно.
У облаков и стаи птичьей
И у души – одна дорога,
И горы всё свое величье
Сейчас протягивают Богу.
Покрылись склоны синей тенью,
Ложится пурпур им на смену.
Часы всемирного смиренья.
Час всемогущества смиренных…

2001

Не горы, а намек на них,
Не озеро, а прочерк млечный…
И мой почти беззвучный стих
О безначальном… Бесконечном…
Ни четких черт, ни ясных дум,
Всё тонет в ласковом тумане.
Спеленутый туманом ум,
Мое блаженное незнанье.
Кто я? Лишь только персть и прах?
Но ведь и это суесловье.
Кто держит душу на руках,
Как молоком, поит любовью?
Свисающие облака –
Как опустившиеся крылья.
Моя невнятная тоска,
Мое блаженное бессилье…

2001

Чуть-чуть журчит, чуть-чуть трепещет…
Вода или моя душа?
Я вслушиваюсь в шепот вещий,
Забыв про всё, едва дыша.
Чуть-чуть журчит, чуть-чуть туманит…
Душа моя или вода?
Чьи это тайные касанья,
Следы незримого следа?
А облака всё ближе… ближе…
Как будто бы несут ответ:
Не знаешь, чьи следы?.. Твои же,
Живущей много тысяч лет…

2001

Здесь никаких великолепий –
Сентябрьский лес и пуст и глух.
Лишь только света тайный трепет,
Лишь просквозивший чащу Дух,

Лишь опрозрачненные тени,
Да поредевшая листва,
Лишь это одухотворенье
От прикасаний Божества.

Оно беззвучно и незримо –
Всю жизнь потратишь – не найдешь.
Но этот тонкий запах дыма, –
Но эта световая дрожь…

2001

Над пустынным морем в час прибоя
Свой последний луч закат зажег.
Если быть наедине с собою,
Медленно взойдет из сердца Бог.
Неизбежно, как на небосводе,
Там, где пустота и тишина,
В точный час торжественно восходит
Золотая полная Луна.
Это величайшая награда –
Быть, на части душу не дробя.
Только вам всегда другого надо, –
Вы всю жизнь бежите от себя.
Лучше развлечение любое,
Гром веселья, сказочная жуть,
Только бы не встретиться с собою,
Только б внутрь души не заглянуть.
Вскрыть все тайны, разодрать завесу,
Только б не увидеть здесь, сейчас,
Как, сплетаясь вместе, ветки леса
В бесконечность продолжают нас.

2001

А шум лесной – благая весть,
Распространенная по шири,
О том, что Дерево и есть
Присутствие Господне в мире.
Древесный ствол… Он слишком прост,
Но в нем вершится неизменно
Не видный глазу тайный рост.
Стволы дерев – ростки Вселенной.
А, может быть, Создатель сам
Среди деревьев встал случайно
И этот ствол, как перст к губам,
Он приложил у входа в тайну.

2001

Ах, осень, осень, сколько раз,
Как полногласно ты отпета!
Но если снова видит глаз
Сияющую бедность эту,
Торжественную нищету,
Открытость, обнаженность Духа…
Плоть отцвела. – Душа в цвету.
Нет звуков, но дошла до слуха
Творящей мысли тишина,
Заполнила простор осенний.
Жизнь, наконец, полным-полна,
И смерть есть жизни продолженье.

2001

Желтеет липа. – Не желтеет,
А изнутри озарена.
И воцаряется в аллее
Светящаяся тишина.
Беззвучна световая месса,
Архангельский беззвучен рог.
Кто этот нимб над редким лесом,
Над умиранием зажег?

2001

Господь всемогущ, только втайне.
Господь всемогущ, но в глубинах,
В пространстве тишайшем, бескрайнем,
В пространстве незримом, едином.
И как ни врываются пули,
Как ненависть мир сей не гложет,
Господь всемогущ, потому лишь,
Что Бога нельзя уничтожить.
Как эти бескрайние шири,
Как эти безмолвные выси…
Ведь что-то в сем тягостном мире
От мира сего не зависит.
Бог лишь созидает, – не губит.
Он не победитель, а Зодчий.
Он только сзывает в те глуби,
Где больше вражда не клокочет.
Есть тайные эти глубины,
Есть тихие эти просторы,
Вот там, где все души едины,
Вот там, где окончены споры…

2001

Горение последних листьев,
Их плавный медленный полет…
Под звук дождя яснеют мысли,
Под звук дождя душа растет.
Душа – Господнее растенье…
Садовник, пестующий нас,
Дай дорасти мне до горенья
В свой смертный, в свой верховный час…

2001

Зачем на этом небе сером
Кленовый вспыхнувший костер?
Чтоб бросить в сердце искру веры
Всей тяжести наперекор.
Сверкание искристой дрожи,
Вошедший в грудь ожог Творца!
Пылает молча сердце Божье,
Чтоб разгорелись в нас сердца.

2001

Мне одно сегодня только надо,
У меня одно желанье есть:
От горящей дрожи листопада
Глаз завороженных не отвесть.
Видеть, как последний лист покинул
Ветку липы, обнажив до дна
Сердце, в чьих темнеющих глубинах
Схоронились света семена.

2001

I

Мы все когда-нибудь уйдем,
Свой смертный образ скинув,
Куда-то вдаль, за окоем
В разверстые глубины.
Мы будем больше не видны,
Мы станем неба тише.
И только житель глубины
Увидит и услышит.
И в этом ли, иль в том краю
Тот встретится со мною,
Кто душу ощутит мою
Своею глубиною.
Как две бесплотности слились
Не в силах рассказать я.
Но вновь зачнется в мире жизнь
От этого объятья.

II

Не смерть. Она нам не дана.
Она лишь прах разрушит.
Но есть такая глубина,
Где дышат только души.
Не светит ни одна звезда
В пространстве этой ночи,
Но тот, кто смог попасть туда,
Пока открыты очи,
Тот мог почувствовать, как мал
Весь этот мир бескрайний.
Он сердцем Бога увидал
И причастился тайне.

2001

Есть звук, раздавшийся в тиши
И ставший небом многозвездным.
Ведь музыка есть путь души,
Идущий прямо через бездну.
Путь этот неисповедим,
Но он идет сквозь все потери –
Лишь только музыка – другим
Путям вовеки не поверю.
Путь этот ведом лишь сердцам –
Раскрытье Божеских объятий.
Он всеобъемлющ, а не прям,
Неизмерим и всеохватен.
Лишь музыке известен тот
Чертеж, что наш Создатель чертит.
Лишь только музыка ведет
В неоспоримое бессмертье.

2001

I

На берегу иной Вселенной,
На берегу пространств иных,
Вот там, где, как о берег пена,
О грудь земную бьется стих,
Там, где душа, как мир, большая,
И нету ни одной стены,
Там, где никто не нарушает
Жизнетворящей тишины,
Вот там, где никому не тесно,
И явно тайное родство…
Сюда я прихожу воскреснуть
После распятья своего.

II

Вот что такое жизнь иная –
Она не там, она – не тут.
В ней никого не распинают
И никого не предают.
И нет ни щелочки, ни лаза
Для злобы, – кровь не пролилась –
Не прервалась еще ни разу
Земли с высоким небом связь.
Не прервалась, не ослабела, –
Все обняты одним кольцом. –
Связь сердца с каждой клеткой тела.
Творенья каждого – с Творцом.

2001

I

На дне души моей – тайник.
Он есть. Он здесь. Мгновенный блик,
Внезапный блеск зовет туда,
Где одинокая звезда
Во мраке плотном и густом
Горит негаснущим огнем.
Сюда! Насквозь и напролом!
Внезапный взрыв, тот самый гром,
С которым лед трещит весной, –
И вот, всё то, что было мной,
Весенний рвущийся поток
В единый миг сбивает с ног.
Неугомонный водопад,
Который рушит всё подряд,
Чтоб нерушимое найти. –
Безостановочность пути,
Поднявшийся девятый вал,
Который, наконец, достал
До точки вечности. Вот здесь
Всё то, что неизменно есть,
Всё то, чего не скроет мрак.
Нипочему. Нигде. Никак.

II

Жизнь – не стоячий пруд, – поток,
Который нас сбивает с ног.
Лишь тот поймет, что значит «Бог»,
Кто ни на миг застыть не мог.
Чей дух, как вешняя вода,
Всегда в движении, всегда
Стремится сквозь покой и гладь,
И смерть способен обогнать.
Я говорю тебе «Добро»,
Ломающий мое ребро
Творец, – живой поток огня,
Огнем наполнивший меня.

2001

Баху

I

Ты тихо окликаешь душу
И, ускользая из оков,
Вселенской тиши не нарушив,
Она идет на тайный зов.
О, Боже праведный, как точно
Ты видишь там, где так темно!
Я плачу, плачу оттого что
Мы, наконец, с Тобой одно…

II

Мы, наконец, слились в объятьи
И нас уже не различишь.
Какою тайной благодатью
Полна светящаяся тишь!
И ничего родней и ближе
Тишайших звуков этих нет.
Я в темноте кромешной вижу,
Я осязаю сердцем свет.

III

Найди меня во мне самой.
Я вышла вон. Закрылась дверца.
Всё, всё вокруг объято тьмой,
И только всюду бьется сердце.
А я сама отделена
От сердца собственного… Боже!
Не знает тьма границ и дна.
Но Ты всё видишь, Ты всё можешь.
О, тот глухой, глубинный звук –
Вселенского прибоя волны –
Потерянного сердца стук.
Призыв Твой посреди безмолвья…

2002

Заворожи, заворожи меня!
Дай мне забыть, что смертно это тело,
Что мне без муки не прожить и дня
И даже часа… что отяжелело,
Налившись болью… Так заворожи,
Чтоб я про это всё совсем забыла,
Чтоб унеслась туда, за рубежи
К источнику животворящей силы.
Ведь в каждом звуке, в капельке любой,
Боль утопает так, что и не сыщешь.
Дай мне подняться над самой собой,
Как Фениксу над черным пепелищем.

I

О, как разглажено Твое чело!
Какая высь, какой покой и милость…
Всё небо внутрь глаз Твоих легло
И изнутри чуть видно засветилось.
О, этот еле видный ореол!
Есть то, что никогда не канет в Лету.
Источник света внутрь Тебя вошел,
Или Ты сам вошел в источник света.
И нам, как небо, сердце растворил,
Сплошное сердце – ни примет, ни знака.
О. как ты ждешь возжжения светил
Там, где сейчас густые волны мрака…

II

Не я, не я, совсем не я, а Ты,
Лишь только Ты… Опять закрылась дверца
И заслонили смертные черты
Мерцающее вечным светом сердце.
Но я дышу, Твой вечный свет любя,
И есть одна лишь истина простая:
Я – облако, закрывшее Тебя.
Я – облако, спешащее растаять.

2002

Дни – как в воду каменья.
Всплеск и – сомкнута гладь.
Мы живем во мгновеньи.
Как нам Вечность понять?

Как взглянуть внутрь провала,
Где – не век и не час?
Но ведь я побывала
Там, где нету всех нас,

Где беззвучною песней
Мир встает из огня.
Я узнала, что есть я,
Хоть и нету меня.

Небо не раскололось –
Просто, взмыв в вышину,
Мой ликующий голос
Превращался в сосну.

Всё, что кажется мною,
Всё, что сходит на нет, –
В это море лесное,
В этот брызжущий свет

Превращалось – плеск вала,
Океан бытия.
Я сей мир выпевала,
Мир наш – песня моя.

Ну и что ж, что не слышно
Засветившихся нот?
Черной ночью Всевышний
Эти звезды поет.

Ну и что ж, что от зренья
Скрыт сияющий лик?
В нас Его отраженье
Появилось на миг.

Слышен звон колокольный,
Льется в мир благодать.
И мгновенья – довольно,
Чтобы вечность узнать.

2002

Из книги «Из безмолвия»

А тишина продолжается,
Как нарастающий вал.
Боже, куда приближается
Тот, кто её не прервал?
В свет неизбывный прибытие.
Сердце, как небо – в огне.
Боже, какие открытия
Ждут нас в Твоей тишине?
Мир нескончаемо множимый,
Небо – во весь разворот…
Что это, что это, Боже мой,
В недрах безмолвья растёт?
Тайна великого гения,
Миру поющего гимн,
В том, что он чует Движение
И, как земля, недвижим.

Есть тишина, которую не может
Разбить ни восхваленье, ни хула.
Есть тишина парящей мысли Божьей,
Над нами раскрывающей крыла.
Есть тишина лесного снегопада,
Белеющих, запорошенных хвой.
Есть тишина, которой сердцу надо
Так, как любви и как воды живой.
Есть тишина, которая бессонней,
Чем страсть сама – страстям наперерез.
Есть тишина, в которой смерть потонет,
Как тонет птица в синеве небес.

А ветер осенний, а ветер суровый
Шумел и врывался всё снова и снова.
А ветер грозился покой наш разрушить
И бился о наши молчащие души.
И был лишь костер этот маленький с нами.
Лишь точка тепла, незаметное пламя.
И был у нас только дымок ароматный,
Осеннего золота жаркие пятна,
Да это любовью налитое сердце,
Что тихо стучит в окружении смерти.

Долгий, медленный час вниманья.
В стороне ото всех стою.
В неподвижную гладь молчанья
Сеть забрасываю свою.
Луч ли где-то внезапно брызнет,
Облака ль проплывут, как сны –
Мне бы выловить смысл жизни
Из немой её глубины.

Намолчите мне полную-полную душу,
Мои сосны, березы мои!
Ничего не спугну, ничего не нарушу
В вашем тихом, святом житии.
Вы – всегда об одном,
Вы – всё время про то же,
Но оно не имеет конца.
Намолчите мне то, что сказаться не может,
И собой наполняет сердца.
Зелень – нежность сама, а над ней – голубое,
А на нём – серебрится стезя…
Намолчите, наполните сердце собою,
Так, чтоб больше, полнее – нельзя!

Взвился к небу дух крылатый
И смеётся в небесах.
А земля ушла куда-то.
Слышен только крыльев взмах.
И кругом зашелестели –
Я ещё не поняла –
То ли сосны, то ли ели,
То ли ангелов крыла.
Эти брызги изумруда,
Запах свежести лесной…
А душа была повсюду,
Всё, что рядом, было мной.
Без конца и без начала –
Наконец-то узнаю –
И когда ж я потеряла
Нескончаемость свою?
Дна не знающее око,
Взгляд, вобравший купол весь…
Как же я была далёко,
А душа – всё время здесь.
Посреди немой вселенной,
Всем границам поперёк.
Кто её сберёг от тлена?
От дробления сберёг?
Тихо-тихо, долго-долго
Пели сосны тайный гимн.
А душа моя замолкла,
А душа внимала им.
А душа на самом деле
Разобраться на могла –
Где здесь сосны, где здесь ели,
Где архангелов крыла…

Расколдуй меня, стихнувший лес,
Старый бор, потерявший края.
Сделай так, чтоб двойник мой исчез,
Чтоб растаяло всё, что не я.
И так просто окажется вдруг,
Что простор бесконечный лесной,
Что небес чуть задымленный круг
Навсегда нераздельны со мной.
И узнает душа волшебство,
Торжество полноты бытия.
В мире нет ничего моего,
Но всё то, что живет – это я!

Забыть весь мир, большой и косный,
Совсем забыться надо мне
И вспомнить сосны, только сосны
В неимоверной вышине,
Лесную тихую прохладу,
Где ветки в небо вплетены…
Ведь одного лишь сердцу надо:
Неимоверной вышины.
Той, где – ни слова и ни лика –
Немеющего неба гладь –
Той отрешенности великой,
Что мир способна удержать.

Этот шорох неспешный,
Этот дрогнувший лист…
Тихо – значит безгрешно,
Тихо – значит ты чист.
Внутрь осенней аллеи,
Точно в воду, нырну.
Как деревья умеют
Сохранять тишину!..
Все обиды, уйдите!
Здесь – ни боли, ни зла.
Здесь мой ангел-хранитель
Расправляет крыла.

А в лес входить – в себя вступать.
Иду как бы во сне.
Неужто эта благодать,
Вся эта тишь – во мне?
Листвы немолчный разговор
И бесконечность дня.
Неужто весь земной простор
Вмещается в меня?
Да, час, как день, и день, как век,
Замолк последний крик…
Неужто каждый человек
И вправду так велик,
Как целый мир. И я, и ты,
И тот, чей след исчез,
В часы великой немоты
Божественны, как лес…

Собиранье света. Возжиганье
Духа, собирающего всех.
В огненном разросшемся молчаньи
Я сжигаю первородный грех.
Застыванье. Неподвижность камня
И – накал, творящий жизнь. – Не тронь!
Замолчи и загляни в глаза мне.
Там – огонь! Огонь! Огонь! Огонь!

Лес высветленный, тихий, вешний –
Зеленых листьев вороха…
А тишина и есть безгрешность.
Душа безгрешная тиха.
Ну вот и отступило лихо
Лишь оттого, что шум исчез.
Подымешь голову и – тихо…
Подымешь голову и – лес…

Приблизился час молчанья,
Наш час единенья с Богом.
Всецелое мирозданье
Застыло в покое строгом.

Безмолвные души наши,
Как сосны, горе воздеты.
Спокойствие полной чаши
До края налитой светом.

I

Бог есть тайное движенье
Вспять – не к смерти, а к рожденью,
Не к развалу – к воссозданью.
Он есть противостоянье
Всем естественным законам:
Это бездна, где не тонут,
Это тот простор, откуда
День и ночь струится чудо
Жизнетворною лавиной,
Размывающею глину
Мертвой тяжести земной.
Этот тот, всегда иной,
Непостижный, вечно новый
Пламень, сжечь дотла готовый
Не тебя – твой ветхий дом…
Будь не глиной, а огнем!

II

Свершился тайный поворот –
К истоку сил душа идет,
В единый миг земную даль
Пересекает вертикаль,
Всю бездну раскрывая вдруг.
Уйми мгновенный свой испуг –
Падению наперерез
Есть притяжение небес.
Откуда мы? Идем куда?
На чем ты держишься, звезда?

Как наша ноша не тяжка,
Но если вверх глаза поднимем –
Плывут по небу облака,
И я за ними, я за ними…
И уплывают за края,
И укрываются от зренья…
А, может быть, вся жизнь моя –
К Душе незримой приближенье?
О, этот долгий путь кружной,
Неутомимый, неизменный…
Между душой моей и мной
Лежат просторы всей Вселенной.
И если будет мне дано
Хотя бы лишь на миг единый
Сказать ей: ты и я – одно,
То все высоты, все глубины –
Всё, что на небе и на дне,
В тот миг окажется во мне.

Нырнуть туда, где лес шуршит
Младенческой листвой,
И молча переждать в тиши
Весь хаос мировой.
Да, переждать… Не полчаса,
А неизвестный срок,
Вот так, как молча ждут леса
И всё сносящий Бог.
Хранить во глубине покой
И больше ничего,
Пока очнется мир людской
От бреда своего…

Оставь тревогу, рядом дышит Бог,
Оставь себя, оставь свои заботы.
Чем неподвижней ты сидишь у ног,
Тем больше будет силы для полета.
Душа немая, Господу внемли.
Внемли, как лес вечерний Богу внемлет.
Чем дальше улетишь за Ним с земли,
Тем больше света ты прольешь на землю.

Богоматери

И проплывают, словно дым,
Пред тишиной Твоей святою,
Перед спокойствием Твоим
Миры с их вечной суетою.
Все, все прошедшие века,
Все, все исчезнувшие годы –
Как тающие облака
По целостному небосводу.
Ты, точно небосвод, цела
Без разделений, без предела –
Всю нашу боль в себя взяла,
Оставшись неизменно целой.
Есть те глубины бытия,
Которые нельзя разрушить.
И эта целостность Твоя –
Простор, где оживают души.

Благовещение

И Ангел руку протянул.
И вся тревога, вся шумиха
Куда-то делись. Смолкнул гул,
И стало бесконечно тихо.
Бесшумный Ангел указал
Очам незримую дорогу
Глубоко внутрь, в грудной провал
Куда упало семя Бога.
Посланец опустил крыла
И поднял взгляд свой. И смиренно
Душа в глубины приняла
Святую тяжесть всей Вселенной.

Я не знаю откуда, не знаю зачем,
Только клад в этой глине зарыт.
Потому изнутри озарен Вифлеем,
Потому это сердце горит.
Потому этот жар неуемный во мне,
Даже в час, когда мир весь продрог.
Видно, чую, как Бог в мировой глубине
Негасимую свечку зажег.

Державный август… Да, держава
Твоя и вправду велика.
Сверкает золотом оправа
Темнеющего сосняка.
Пылает алая рябина,
А свет сквозь зелень, свет какой!
И этот царственный, глубинный,
Всё возрастающий покой…
Как будто виден дальний берег.
Мы приближаемся к нему –
И так неважны все потери.
Все обретенья ни к чему…
А то, что важно, то пробелом
Зияет посреди ветвей…
Оно уже почти созрело.
Оно и впрямь всего важней.
Что это? Господи, как тихо…
И ничего не знаю я,
Но только творчество – есть выход
Из морока небытия.
О, этот благовест осенний,
Сияние перед концом!
Неважно, смерть или рожденье,
А важно – тождество с Творцом.
Да, это тайное слиянье
Вот с Тем, кто царствуя в тиши,
Вдруг сбрасывает одеянье
И просит наготы Души.

Осень кроткая моя,
Что сквозит в тебе – не знаю.
Только ты совсем сквозная –
Путь в те глуби бытия,
Где уже не будет плоти,
Но таинственно зажглось
И мерцает в позолоте
То, что где-то, то, что сквозь,
И какой-то тайный ход.
Шаг беззвучный слышен всеми.
Что-то каждый миг идет,
Но не время, а сквозь время.

Время осени – время света.
Время осени – время Духа.
Протекло, отшумело лето,
Божья тайна коснулась слуха…
Так прозрачен простор осенний,
Так горят и царят берёзы…
Божья тайна коснулась зренья,
И струятся листы, как слёзы.
Тихо падают на дорогу.
Всё заискрилось, заблестело.
И по капельке, понемногу,
Жизнь готова истечь из тела.
Я слечу, точно лист случайный.
Промелькну, точно день вчерашний.
Только зреет и крепнет тайна,
Что в любви ничего не страшно.
Мысль в слезах золотых потонет
И откроется глубь иная.
Я усну у Любви на ладонях,
А когда пробужусь – не знаю…

I

Моя душа слабей листка,
Случайно сорванного ветром.
Она, как этот лист, легка,
Как легкий проблеск, незаметна.
Моя душа тонка, как нить,
Нет, тоньше – и сравнить-то не с чем.
Она другой не может быть –
В ней Божий нерв, сквозя, трепещет.
Моя душа обнажена –
Ей нет покрова, нет защиты.
Ведь каждый миг жива она
И значит, каждый миг – открыта.
И значит – нет ее бедней.
Она – бездомный среди ночи,
И каждый может сделать с ней
Без наказанья, что захочет.
Вот почему всегда молчат
Леса. Глаза озер застыли.
Вот почему наш Бог распят,
И всё-таки – наш Бог всесилен.

II

Да, Он для всей беды открыт.
Но этих красок переливы,
Но эту жизнь лишь Он творит,
Непостижимо молчаливый.
Молчание – на боль в ответ,
На всю враждебность мирозданья,
Но созидает этот свет
Лишь только Божие молчанье.
И нет сильнее ничего
Безмолвья Твоего, Создатель.
Чтоб только не прервать его
Ты согласился на распятье.
Чтоб не нарушить свой закон,
Бог замолчал пред силой вражьей,
Но созидает только Он,
А разрушать способен каждый.

А за окошком – золотая осень,
Сияние господнего огня.
Вот Тот, кого о милостыне просим,
Свою любовь обрушил на меня.
Да, прямо в растворившуюся душу,
Лишенную уже последних сил,
Свою любовь бездонную обрушил
И ничего взамен не попросил.

Чакона

Всё глубже… глубже… глубже… – Путь
Сквозь океан… Жизнь тоньше нити.
Забудь о береге, забудь
О доме, кровле, о защите.

Всё тоньше… тоньше… И – обрыв
В кромешный мрак. Здесь свет не брызнет.
Здесь всё мертво. Но ты ведь жив.
Ты стал сейчас самою жизнью.

Нащупав мировое дно,
Ты открываешь вдруг за смертью
То сердце, что на всех – одно.
Сквозь наше сердце – снова сердце.

Мое? Твое? О, этот труд
Бессмысленный, всегда напрасный. –
Сердца отдельные – умрут,
А Это – смерти неподвластно.

И всё-таки оно – твое,
Мое… Единое, как купол.
Ты не нашел Его краев,
И всё же ты Его нащупал.

В нем нету ни одной стены,
Оно воистину открыто.
Не испугайся глубины,
И – дрогнут каменные плиты.

И с места сдвинется гора
Неумолимого закона.
Уже ни «завтра», ни «вчера» –
Есть Дух бессонный и бездонный.

Тот, что крыла свои раскрыв,
Всех примет – верьте иль не верьте –
Вот Тот, кто неизменно жив,
Затем, что глубже царства смерти.

Есть странный час, час застыванья,
Час предстоянья, может быть –
То напряженное вниманье,
Когда чуть видимая нить
Тончайшей ветки в небо вдета,
И с ней другая сплетена.
Как будто проступают где-то
Невидимые письмена,
Как будто кто-то знаки чертит
В дохнувшей холодом глуши,
И мы читаем, что посмертье
Есть углубление души.
Да, углубление. Продленье
За видимость, за окоем –
Туда, где мы, как лес осенний,
Всё сбросив, Богу предстаем.

Что зреет там, внутри покоя?
О, Боже, что это такое?
Что набухает постепенно
Внутри притихнувшей Вселенной?
Не торопи его, не надо…
Еще укрытое от взгляда,
Еще укрытое от слуха
Зерно созиждущего Духа,
Ветвей повиснувшие косы…
О, разрешенье всех вопросов,
О, снятье всех земных проблем,
Когда мой ум как небо нем…

Жизнь полная, но нет событий.
Лес зимний тих, высок и бел.
Здесь остановлен разрушитель.
Ни шагу – он оцепенел.

Надеты на него оковы
Тяжелых, никнущих ветвей.
Мир наш сегодня зачарован.
Создатель мира – чародей.

Малейший звук здесь будет лишним.
Нет никого. Лишь Бог один.
И наконец-то стало слышным
Движенье в глубине глубин.

Беззвучней снега, легче дыма,
От сердца к сердцу напрямик…
Движенье неостановимо.
Жизнь создается каждый миг.

Есть тишина, которая роднит
Меня и звезды, небеса и птицу.
Есть тишина, в которой Бог сокрыт.
Есть тишина, в которой жизнь творится.
Она лишь сердцу чуткому слышна.
Ее порой страшится наше ухо.
Великая живая тишина –
Простор для созидающего Духа.
Она пересечет часы и дни
И углубит до Вечности мгновенье.
Войди в нее. Войди и утони.
И лишь тогда наступит Воскресенье.

Вдруг перекинут тайный мост
Между душой моей и Богом,
И начался незримый рост,
Та постепенная дорога
Из царства смерти, царства мук
Туда, где замирает мука…
И это был всего лишь звук
Или исчезновенье звука…
Едва-едва заметный след,
Мерцанье водяного знака… –
Как бы начавшийся рассвет
Среди неконченого мрака.

Я видела Творца Вселенной,
Я видела творящий свет,
Вот тот, что проходил сквозь стены
И смерть саму сводил на нет,
Вот тот, что вечно жил в глубинах,
Хоть кажется, что там темно.
Он просто темноту раздвинул
И заглянул в мое окно.
И вот – как будто внутрь кристалла
Пучок лучей внезапно вдет…
И, пробудясь, я увидала
Лицом к лицу Творящий Свет.
Был лишь березы пламень белый
Да в соснах – золота стрела,
А тишина вокруг гремела
Во все свои колокола.
Да, был всего лишь свет осенний.
Год просто подходил к концу.
Но кто не верит в воскресенье,
Пусть встретится лицом к лицу
Вот с этим Светом. –
С комом глины
Столкнется Зодчего рука.
Ожог мгновенный. Мир единый
И – вновь зачатые века.

Весна идет наперерез,
Вразлом всем силам преисподней.
И вновь рождающийся лес
Сейчас – как воинство Господне.
Душе в час этот не до сна –
Весенний клич, призыв весенний.
Идет священная война,
Идет великое сраженье
Со смертью. – Это торжество
Беззвучной и незримой силы,
Что только часа своего
Ждала под сводами могилы.
И дождалась. И вот встает.
Так брось все силы на подмогу
Творящему живому Богу,
Лучом ломающему лед.

В салатном оперенье ели
И свечки на ветвях сосны –
Вот то, что есть на самом деле,
А остальное – только сны.
Волна нахлынувшей сирени
И майских яблонь белизна.
О, эта радость пробужденья!
Душа, восставшая от сна.
Я вижу! Слышу! Лес поведал
О счастье полнобытия!
Избавь, спаси меня от бреда,
Любовь великая моя.
От сновидений тех кровавых,
Пленивших целый мир, избавь!
Есть только лишь Твоя держава,
Сиренью хлынувшая Явь!

Проснуться утром солнечным весенним
И уловить незримое движенье,
И уловить тот взгляд неуловимый,
Скользнувший как бы по тебе и – мимо.
Тот самый взгляд и тайный жест, которым
Бог созидает новые просторы,
Тот самый зов в безвестную дорогу,
С которым тянутся деревья к Богу.
И одного душе сегодня надо:
Прожить в ладу с тем зовом, жестом, взглядом,
С тем непостижным внутренним движеньем,
Что пронизало этот день весенний.

Жить – значит быть в ладу вот с этой
Разлившейся лавиной света,
С немой безмерностью небес,
В которой твой вопрос исчез.
В согласье с каждою сосною,
С морской соленою волною,
С гремящим белопенным валом –

Так, чтобы сердце танцевало
Под музыку далеких звезд.
Путь к вечности по сути прост
И в глубине души знаком:
Не быть оторванным листком,
На жизнь утратившим права –
Вот тем, не помнящим родства…

Счастье – это весенний салатовый цвет.
Это первые эти листы,
Это весь этот лепет и шепот и бред,
Это то, в чем запутался ты.
Счастье – это чуть веющий ветер лесной,
Это – сердце теряет края,
Это – мир весь внезапно становится мной,
Это – миром всем делаюсь я.

Что мне ответить обступившей бездне,
Сводящей всё живущее к нулю?
Вот той, где всё, что я люблю, исчезнет?
Одно неистребимое – люблю!
Я знаю – в основанье мира – чудо.
Оно не тонет, не горит в огне.
Откуда взялся этот мир? Откуда –
Любовь неистребимая во мне?

Откуда ты, Весна? Откуда
Потоки этой красоты?
Лист первый, россыпь изумруда,
Свет брызнувший – откуда ты?
Кто автор мировой поэмы,
Кто в этом чуде виноват?
Ответа нет. Деревья немы.
Листы ликуют и молчат.
Кто знает имя миродержца?
Моря и земли обойди –
Не сыщешь никого, а сердце
Выпрыгивает из груди.
Затем, что там, в сердечной глуби,
Всю, всю Весну вмещаю я.
И может только тот, кто любит,
Найти разгадку бытия
Я знаю, что чертеж Вселенной
По глади вечной и пустой
Чертил художник совершенный –
Огонь бессмертный, Дух святой.

Порою вешней, трепетною, ранней,
Как только сок задвижется в стволе,
Я чувствую деревьев разрастанье,
Как разрастанье Бога на земле.
Побег зеленый тонкий, длинноногий –
Тот бег, который неостановим…
И я тону, запутываюсь в Боге,
Захлебываюсь, смешиваюсь с Ним.

О, наконец-то, Боже мой,
Я вышла из себя самой
К Тебе! Из этой темноты –
В такой простор! – Повсюду – Ты.
Одна сверкающая явь
Взамен всех тяжких снов. Избавь
Меня от этой скорлупы,
В которой глухи и слепы
Мы, спрятанные от очей
Твоих, живем во тьме своей.
К Тебе! К Тебе! В творящий вал!
К Тому, который разбросал
По небу этот ворох звезд
И начал неустанный рост
И полный силы разворот
Души – во весь небесный свод.
Души и каждого листка…
О, всемогущая рука!
О, вездесущая Весна –
Во всех, на всех, сквозь всех – одна.

Весенний дождь…
Чуть слышный запах чуда,
Нащупыванье света в зыбкой мгле…
Весна есть Весть, есть Веянье оттуда,
Откуда родом все, кто на земле.
Звучанье капель. Перестук весенний.
Стук за дверьми. Весь мир стучится в дом.
Весна есть Весть, Весна есть возвращенье
Того, кого мы вновь не узнаем.
Того, кто тут же, рядом и – за краем,
Того, кто нам родней, чем брат и мать.
Того, кого мы знаем, знаем, знаем –
И всё же – ни увидеть, ни обнять.
И только чувствовать: Он на подходе.
Он слышим, как весенняя струя.
Смешалось всё. Всё спуталось в природе.
Меня не стало. Вечность – это я.

Ну вот и рыбка золотая
К тебе нечаянно плывет.
В сетях запуталась, блистая
Огнем дрожащим среди вод.

Теперь проси чего угодно.
– А мне угодно, чтоб она
Была от всех сетей свободна,
Как небо, ветер и волна.

Не знала никаких пределов,
Не подчинялась никому
И, точно солнышко, блестела,
Насквозь пронизывая тьму.

– А чудо? – Неужель не чудо –
Следить, дыханье затая,
Как светом плещется повсюду
Душа свободная моя?

Я только переводчик. Знали б вы,
Как мало мне отпущено свободы, –
Как будто ждет лишенье головы
За каждую неточность перевода.
Когда бы смерить, сколько нужно мне
Немого неотрывного вниманья,
Чтобы понять, что зреет в тишине
И что звучит в глубинах мирозданья!
И сколько нужно тайного труда,
Чтоб в слово превратить касанье Духа.
И то, что молча говорит звезда,
Доступным сделать для чьего-то слуха.
Когда б вы догадались, сколько зла
Скрывается в одной фальшивой ноте, –
Вы бросили бы все свои дела
И стали б помогать моей работе.

Нет, я не случайность, не чья-то ошибка,
За замыслом тайным, застыв, проследи. –
Смычком, как резцом, чудотворная скрипка
Меня высекала из Божьей груди.

Как звездные искры из прорези ночи,
Из черных глубин – засветившийся след…
И вот рассеченная грудь кровоточит,
Как будто я вновь появляюсь на свет,

Как будто прочертана звуком дорога,
Протянута вдаль во вселенской тиши…
Но что это – голос творящего Бога,
Иль трепет рожденной из бездны души?

Душа моя, быть вечно молодою
Не так уж трудно – Путь к началу прост.
Ведь музыка – связь с дальнею звездою,
С одной, с другой – с бессчетным сонмом звезд.
О, эти в тело въевшиеся нити –
Власть лилипутов, сущая везде.
Но всё равно – держите, не держите,
Я разорву вас и взлечу к звезде –
Вот к той, блеснувшей серебром, с которой
Зов долетел сюда во тьму, на дно.
Я вырвусь на бескрайние просторы.
Ведь сердце в звездный танец включено.
Лови, земля! Ищите ветра в поле!
За облака взлетели два крыла:
Ведь музыка своей творящей волей
В единый миг все цепи порвала!

Я не ищу ни цели и ни смысла.
Душа звездой средь черной пустоты
На кончике мелодии повисла…
Лишь музыкой одною держишь Ты
Меня над бездной.
Я жива, покуда
Ты этот звук в струне незримой длишь,
Пока еще не оборвалось чудо,
Пока еще полна звучаньем тишь.

Придти в себя… Но это значит –
Придти в шумящие леса,
Придти в пустые небеса
И вдруг понять: ведь не иначе,
Как это твой забытый Дом.
О, Боже, как просторно в нем!
Как высоко, как необъятно!
И этот воздух ароматный,
Новорожденных листьев цвет –
Наружу проступивший след
Глубокой, сокровенной тайны,
Что жизнь воистину бескрайна, –
И сердце мерит расстоянье
От Господа до мирозданья.
Оно сейчас пришло к концу –
Мы, наконец, лицом к лицу.

Из книги «Негаснущие дали»

Белое озеро. Белые ночи.
Самосвеченье небес и воды.
Бог показать нам свой образ не хочет,
Но засветились господни следы.
Свет нескончаемый, вечер бескрайний,
Рост глубины, нарастанье высот.
Нам приоткрылась великая тайна:
Сердце по Божьему следу идет.

А взгляд уводит, взгляд ведет
Туда, где вовсе нет предметов,
По полосе белесых вод,
По ускользающему свету

И дальше, дальше, дальше – за
Край жизни, за ее пределы.
Сейчас увидели глаза,
Как выплывает дух из тела

За Ладогу, за облака,
Задев крылом прозрачным воды –
Разжалась Божия рука
И выпустила на свободу

Ту птицу, что жила в груди
И пела там, еще в неволе.
И вот – вся воля впереди
И – жизнь без жертвы, жизнь без боли…

Здесь приютилась тишина.
Здесь тишь земная собрана,
Как свет во глубине кристалла,
И наконец-то время стало.
Застыло. Больше не течет.
И как блажен и счастлив тот,
Кто зачерпнуть сумел отсюда
Часов нетронутую груду.

Над вечным покоем,
Как ветры ни воют,
Как тучи ни режут пустырь –
Бездонность вниманья,
Владенье молчанья,
Крыла распахнувшая ширь.
Дух тысячекрылый
Парит над могилой.
Он целой Вселенной открыт.
Великая Встреча –
Над вечностью – вечность,
И небо внутрь сердца глядит.

Мы пришли на молитвенный остров,
На молитвенный, чистый простор.
Там, где тихо, высоко и просто,
Там, где с Богом идет разговор.
И попали на землю раздора,
Землю крови, кощунства, войны,
Где разрушенного простора
Затаенные крики слышны.
Но над криком, над стоном, над битвой
Сомкнут Духа немой океан –
Негасимое пламя молитвы,
Превращенное в белый туман.

Нет, не только собор разрушен, –
Разворошены наши души.
Как разлом вековой стены, –
Мысль, лишенная глубины.
Как свороченные кресты –
Дети Божьи без высоты.
Мы ломали и мы кричали,
А над морем – всё те же дали.
Мы разрушили, кто что мог,
А над хаосом – тот же Бог.

Мне нужен удар тишины,
Могучий, как голос громовый,
Чтоб сделались сердцу слышны
Раскаты единого Слова,
Чтоб силой творящей дыша,
Дух вторгся в разбитую глину
И, встав из осколков, душа
Опять собралась воедино.

И, наконец, настала тишина
И небу целому душа равна,
Всей этой сизо-серебристой дали…
А как ее делили и кромсали
И как гасили светоносный взгляд
Вот те, не ведавшие, что творят…
А так бы просто – к небу обратиться
И увидать, что нет ему границы.
И что вовек не очертить предела
Душе раскрывшейся, душе всецелой…

Боже мой, как неба много!
Вся земля – такая малость!
Где-то в небе затерялась
Одинокая душа,

Точно лодка в океане,
Птица в тающем тумане…
Та, что облачной дорогой
Проплывает не спеша.

Небо… Небо… Что такое
Это царствие покоя?
Над бессонницей людскою
Ширь господнего крыла…

Нескончаемая сила,
Что врагов не поразила,
Никого не победила –
Всех собою обняла.

Что мне небо говорило,
Ты узнаешь постепенно.
Очень тихо льются силы
Из других концов Вселенной.

Что мне небо рассказало,
Ты когда-нибудь услышишь,
Когда всё начнешь сначала,
Когда будешь снега тише.

Ты узнаешь, что такое
Этот купол мирозданья –
Небеса над головою,
Нас поящие молчаньем.

Ты тогда преклонишь ухо
К их немому изобилью,
Открывающему Духу
Тайну о Его всесилье.

Вступи сюда. Не бойся ничего.
Войди в простор, где ты ни разу не был,
В немую бездну сердца моего,
Вместившего расправленное небо…

Все небеса заплещутся вокруг,
Вся тишь сольется с тишиною встречной –
И самый чуткий, осторожный звук
Нам возвестит о том, что бесконечно.

Эта легкость листа, исчезающий вес…
Эта дрожь золотая – касанье небес.
Словно тихо спускаются к нам небеса
И царит на земле неземная краса.
Ну а жизнь или смерть, нам уже всё равно,
Ибо в вечность сейчас отворилось окно.

О, сколько мне поставлено условий
И перед целым миром я в долгу.
Но… фраза прервалась на полуслове,
И мысль остановилась на бегу.

И клетка раздвигается грудная
И как-то получается, что в ней –
Пространство, не имеющее края,
И время, не считающее дней.

Вот так, как эта осень золотая,
Вобравшая вовнутрь себя весь свет,
Своих листов летящих не считает,
И потому конца для счастья нет.

А сердце… сердце разгорелось тоже,
Как осень. Светом до краев полно…
Никто условий ставить мне не может
И все долги оплачены давно.

Мне б от осени жар-птицы
Жарким светом заразиться,
Жарким светом грудь прожечь
И пускай замолкнет речь,
Пусть настанут дни глухие,
Пусть все перья золотые
Тихо на землю слетят
И утихнет листопад.
Пусть, но грудь моя – в огне.
Пусть, но жар Ее – во мне.

Ах, осень, осень – время слез –
Нет, не о том, что вихрь унес –
О том, что тихо остается
На дне бездонного колодца.

Ведь перед тем, как умереть,
Листок хотя бы на мгновенье
Подарит миру откровенье –
Нет, не о том, что будет впредь –

О том, что есть в немых глубинах,
И можно, верхний слой покинув,
Попасть в такой бездонный свет,
В котором скрыт на всё ответ.

Все ответы давно готовы,
Но еще есть один вопрос.
Как узнаешь ты, если снова
Перед нами придет Христос?
Не появится знак небесный,
И опять, как тогда, опять,
Кто-то властный и всем известный
Нам прикажет его распять.
Сердце стукнет, как в окна ветер:
Самозванец ты или бог?
Кто поможет мне, кто ответит?
Почва выплыла из-под ног.
До чего же трудна свобода.
Никого в мировой тиши.
Неужели идти по водам
Внутрь, в бескрайность своей души?

Из книги «Проникновенье света»

А Господь молчит – ни слова.
Только что ни день – обнова,
Что ни утро, что ни день –
Вслед за вишенью сирень.
Что же в будущем мгновенье
За опавшею сиренью?
А Господь – само молчанье,
Ни словца, ни обещанья.
Только белка на сосне
Быстро подмигнула мне:
Посмотри-ка, подоспели
Шишки красные на ели,
И залился соловей,
Громкой радостью своей
Пронизав весь лес сосновый.
А Господь молчит, ни слова.

Между мною и тобою –
Небо сизо-голубое.
Между мною и тобою –
Древних сосен высота
Между мною и тобою
Шум далекого прибоя,
Шум далекого прибоя,
Шорох близкого куста.
Мы сидим с тобою рядом,
Взгляд встречается со взглядом,
И судьба сплелась с судьбой.
Час глубинный. Бессловесный.
И Вселенной всей не тесно,
Да, Вселенной всей не тесно
Между мною и тобой.

Под легкий птичий пересвист,
Под перезвон синицы,
Когда растет на ветке лист
И в сердце Бог стучится…

Под тихий листьев разговор,
Под этот шорох вещий,
Когда стучится в грудь простор
И над водой трепещет

Вот тот, всё тот же самый Дух,
Что в первый день пророчил,
Вот тот, что разверзал нам слух
И открывал нам очи…

И чувствует Его вода,
Земля, листва и птица…
О, что, о, что с тобой тогда,
Душа моя, творится!

Непроходимая граница.
Ничто уже не просочится
С той стороны. И нас не слышат
Те, кто корней подземных тише.

Совсем не слышны наши громы
На тех просторах невесомых.
Но наших душ малейший шорох
Как гром звучит на тех просторах.

На тех невидимых глубинах,
Где мы и мертвые едины
И где на нашу речь без слов
У них уже ответ готов.

Да, их таинственный ответ –
Из темноты встающий свет.

Время наполняется любовью,
Время – это тайное движенье
Света. К вечной жизни предисловье –
Душу озарившее мгновенье.
Может быть, когда-нибудь застынет
Краткий миг. Окаменеет пламя.
И тогда звездой в небесной сини
Изнутри светиться будет камень.

Желтыми, бурыми, рдяными
Стали осенние листья.
Лес мой, расписанный заново
Вечной невидимой кистью.

О, как он просит внимания!
Всё во мне смолкнуть готово.
Господи, это послание.
Господи, это же Слово.

Знаю я, слышу я – должно нам
Душу собрать воедино!
Как же не видеть Художника
За совершенной картиной?!

Как не провидеть нетленное
За приоткрытою дверью?
Как не рвануться мгновенно нам
Прямо к Нему в подмастерья?

И растет, растет в молчанье
Чувство связи с небосводом,
С целым лесом, с каждой веткой,
Чуть качающей листы.
Домолчаться до великой,
Нескончаемой свободы,
Домолчаться до последней,
До глубинной правоты…
Если трепетное сердце
С бесконечностью едино,
Если в сердце уместилось
Всё свечение зари –
Нет тогда над ним владыки,
Нет у сердца господина.
Центр мира, ось Вселенной –
Не снаружи, а внутри.
Есть светящаяся тайна
У морей, долин, полесий.
Разглашает тайну эту
Запах трав и птичий свист.
Сердце, полное всем миром,
Всё и всех уравновесит –
Каждый падающий волос,
Каждый вниз слетевший лист.

А война не кончается,
И не молкнет разлад.
А деревья качаются,
А деревья шумят.

Сколько жизней разрушено!
Сколько сомкнуто глаз!
Мы деревьев не слушаем,
Лес не слушает нас.

Над погибелью нашею,
Над доской гробовой –
Лес весенний, украшенный
Кружевною листвой.

Над иссохшими душами _
Океаны любви…
Лес любимый, не слушай нас,
Лес любимый, живи!

И я вступаю в медленность ветвей,
В великий ритм, в совсем иную скорость.
И наконец-то всей душой своей
Я слышу мирового Дирижера.
Я слышу. Я угадываю. Вот
Внезапный блик, переплетенный с тенью,
Еще один труднейший поворот,
Еще одно точнейшее движенье,
То самое, какого просит Он,
То самое, что мне необходимо.
Так весь глухой круговорот времен –
Мое боренье с волею незримой?
О, Господи, я слышу голос Твой,
Душа сейчас внимательна и зряча.
Вступленье в вечный танец мировой –
Вот в чем моя великая задача.
И я вхожу в медлительность ветвей,
В их полные значения повторы.
И всей душой, всей волею своей
Прислушиваюсь к воле Дирижера.

Свет тихо подбирался внутрь ко мне,
Всё бережней, всё ближе, ближе, ближе…
И вот уже в последней глубине
Он золото на нити жизни нижет.
И тайное деяние верша,
Стирает он все смертные приметы.
И засветилась медленно душа
Тем внутренним, неугасимым светом…

И долго-долго там, во мне
Святая музыка звучала –
Та песнь великого начала,
Те песнопенья в тишине,
Чреватой жизнетворным словом,
Та музыка первоосновы…
О, Боже, как Она тиха!
И как Она живет глубоко!
В той глубине, где нет греха,
В той Вечности, где нету срока.
В той позабытой, в той, в которой
Еще не ведают раздора
И беспрепятственно царят
Негромкий свет, глубокий лад…

Меня не будет.
Будет только море.
Меня не будет.
Будет только лес.
Вода лазоревая будет вторить
Неизреченной нежности небес.

Меня не будет. Будет только это –
Немой разлив небесного огня.
Взгляд неотрывный ласкового света,
Который заново родит меня.

Сила жизни молчалива,
Молчалива и упорна:
Веток мягкие извивы,
В землю врывшиеся корни,
Взрывы почек, крыльев взлеты,
Гладь рассекший горный гребень –
Та незримая работа,
Что идет в земле и в небе.
На виду у всех – потери,
На слуху – такие плачи…
Но незримому поверить –
Сердца смолкшего задача.
И на листьев тихой тризне
Ощутить живые корни,
Доверяя силе жизни,
Молчаливой и упорной.

О, этот капель перестук,
Любимый мой до боли звук,
Тот звук, который сердце знало
Еще до своего начала
И будет знать после конца:
Ведь он опять втечет в сердца,
Когда уже ничто мирское
Не отвлечет нас от покоя,
От равновесия всех сил,
В котором Дух животворил
Всех нас; и вновь животворит
Всех тех, кто так глубоко спит…

Ввысь в небо тянутся вершины,
И капли на ветвях горят.
И стоит голову закинуть
И утопить в лазури взгляд –

Такую ощутишь свободу,
Что неожиданно поймешь,
Кто ты такой, откуда родом,
И так легко отбросить ложь

Всех знаний. Из семян небесных
Мы вышли. В небе наша суть.
И сонм деревьев бессловесных
Так неустанно держит путь

Обратно в небо, золотыми
Листами медленно шурша,
Светясь на солнце… А за ними,
За ними следом – вся душа.

И всё неважно. Важен только лес,
Спокойный, отрешенный и прекрасный.
Важны прямые линии стволов
И длинные иероглифы веток –
Живого Духа тайные пути,
Которые пересекают смерть.
Не только смерть, но всю земную боль…
На плоскости для нас исхода нет.
Но ствол сосны пересекает плоскость.
Мы постигаем вдруг, что есть объем.
И мы объемлем мир – и вот тогда
Здесь, в точке сердца, чувствуем бессмертье.
Оно не после жизни, не потом.
Оно – сей час, не знающий предела.
Оно – в пересечении длины
С великой высотой и глубиною.
Оно есть небо и оно есть море,
В котором отразились небеса.
Как труден путь из плоскости в объем!
Как трудно нам поверить в то, что мы –
Не только плоть, не только эта плоскость…

Молитва – это остановка…
Оборван бег. Задержан час.
Идет немая подготовка
К раскрытью многих сотен глаз.
К рождению иного глаза,
Пробившего всю плотность тьмы,
К тому, который видит сразу
Всё, что ощупывали мы,
Быть может, долгими веками,
За шагом шаг, за мигом миг,
И вдруг ворвавшееся пламя –
Толчок, с которым мир возник.
Упала, сорвана завеса,
Проколота навылет тьма.
Молитва – единенье с лесом,
Недвижность мощного ствола.
Беспрекословное приятье
Всей тяжести судьбы своей.
Впаданье в Божие объятье,
Закрытие земных очей.

И наконец-то стало тихо.
Страстей и споров нет как нет.
И оказалось наше лихо
Всего лишь суетой сует.
Когда всё в мире отшумело,
Вдруг довелось остаться мне
Наедине с Вселенной целой –
С самой собой наедине.
В вечерний час, в преддверье ночи,
В святой объявшей мир тиши,
Когда почти закрылись очи,
Открылось око у души.
И наступил конец обиде,
И страх наткнулся на порог.
Мир внутрь зашел. Мир стал невидим,
А видим восходящий Бог.

Есть Пауза, когда не жди, не требуй
Ни слов, ни дел и не расходуй сил.
Вот так, наверно, Бог и создал небо,
Вот так когда-то море расстелил.

Есть Пауза. Час тихий. Час просторный:
Не плещут ветки. Не шумит вода.
В средину неба входит контур горный,
И прямо в душу вкраплена звезда.

Мысль движется всё тише, неохотней
И замирает, ощутив порог.
Есть Пауза – великий день субботний,
Когда сквозь мир просвечивает Бог.

Еще заря, но серп белеет лунный
Сквозь истончившиеся облака.
Деревья как натянутые струны.
Сейчас их тронет Божия рука.

Совсем исчезли, растворились тени,
Всё в ожиданье замерло вокруг.
И сердце тоже ждет прикосновенья,
Чтобы издать свой самый тайный звук…

Час долгий, час прощания.
Весь день в лесной глуши.
Немое излияние
Светящейся души.
Что далее, не ведаю –
Истаиванье, дым.
Но сердце тихо следует
За светом золотым.
На небе – туча серая,
Весь лес туманно сед,
Но как я свято верую
В запечатлённый свет,
В мерцание крылатое…
Пусть под ногами прах,
Но вечность отпечаталась
На золотых листах.

Не просто видеть – погрузиться
В вас, чтоб смогла душа моя
Безмолвно перейти границу
Иного слоя бытия.
Не просто видеть, просто слушать
Покой стволов и плеск ветвей,
А их невидимую душу
Внезапно ощутить своей.
И эти листья, ветки, птицы
Войдут в души твоей состав.
Не видеть, а преобразиться,
Всё сердце ими напитав.
Не лес, а душу всю колышет
Осенний ветер. Стихнул шквал.
И ты уже деревьев тише.
Ты здесь не гость, ты лесом стал.

Когда густеет тишина,
Внезапно замирает время,
И сердце ощущает бремя
Блаженное. Душа полна
Еще не ведомым грядущим,
И чем весомее, чем гуще
Лесная тишь, тем ближе плод,
Который Бог веками ждет…

Полине Чижевской

Как будто все покровы сдунул,
Свел маски пестрые на нет,
И воцарился в мире лунный
Всё пронизавший, тайный свет.
И стало всё кругом единым,
Мерцая, засинел простор,
И проступили в нем глубины,
Невидимые до сих пор.
Повисло бледное светило,
Сереброокая луна.
И глубина заговорила,
И просияла глубина.

А наша любовь – бесконечная тишь.
Ты в душу мою, точно в небо глядишь.
А наша любовь – это мощный покой
Растущей, раскрывшейся шири морской.
А наша любовь – нескончаемый рост
Спокойных деревьев, коснувшихся звезд.
Я у моря души твоей
Слышу сердцем великий вал,
Дальний рокот земных морей
Ты в безмолвье любви собрал.
Слышу звездный беззвучный хор.
На морском берегу стою.
Как мне нужен морской простор,
Уместившийся в грудь твою!..

Вся праведность лишь только в том,
Чтобы сердцам соединиться
Так, чтобы каждая частица –
Одним охвачена огнем.
Чтоб в моментальной этой Встрече
Внезапно вспыхнула вся Вечность
Сияньем тысячи светил.
И то, что Бог соединил,
Уже не разделить вовеки,
Как слившиеся в море реки.

И ни шумка и ни словечка.
Дом замер в полной тишине.
Чуть-чуть потрескивает печка,
И что-то зреет там, во мне.
И кажется сейчас Вселенной
Вот этот деревянный дом.
И Кто-то тайный и священный
Незримо обитает в нем.
Он явным станет так нескоро!
Он весь в пути… Идут века.
О, стать бы для Него простором,
Чтоб ни словечка, ни шумка…

Когда я остаюсь одна,
Разгорается тишина.
Когда сходит вся жизни на нет,
Разгорается тайный свет.

И горит, и горит, пока
Не смешаются все века,
Не сольется с душой моей
Широта всех земных морей,

Высота и простор небес,
Где последний предел исчез, –
И напьется душа моя
Беспредельности бытия.

А снег идет, идет, идет,
И тихо-тихо ветки гнутся.
Как будто со своих высот
Нисходит Бог, чтоб нас коснуться.

И не бывает в мире нег
Целебней и проникновенней,
И этот белый-белый снег
Есть Божие прикосновенье.

Как будто небо входит в дом,
И он сейчас всех храмов выше.
И смысл всей жизни только в том,
Чтоб шепот Господа услышать…

А может, море – это образ
Души, с которой снят покров.
Разъят, раздвинут и разобран,
И вот – душа без берегов.
Душа, лишенная защиты.
И нету ничего сильней
Души, которая открыта
До бесконечности своей.
Дыханье моря. Ветер встречный
И во всю ширь морской закат.
Распахнутая бесконечность…
Ты можешь с нею взгляд во взгляд?

Не нарушай одиночества Бога,
Не нарушай мировой тишины.
Свет продвигается долгой дорогой.
С моря доносится шорох волны.
Поберегись ненароком нарушить
С тихой Вселенной незримую связь.
Зодчий миров твою малую душу
Молча растит, над землей наклонясь.
Будто бы мать, наклонясь к колыбели,
Замер, коснувшись воды, небосвод.
Ветер качает волну еле-еле,
Час удлиняется, сердце растет.
И замирают тоска и тревога,
Боль растворилась в глубокой тиши.
Не нарушай одиночества Бога,
Не останавливай роста души…

2005

Пройдут часы или века
В туманности седой,
И грань размоют облака
Меж небом и водой.
Земная истончится ткань
И станет неземной,
И медленно сотрется грань
Меж вечностью и мной.
И как в очищенный сосуд –
Ведь я сошла на нет, –
Все небеса в меня втекут,
Весь придымленный свет.
И в тишине, лицо склоняя,
Пойму, что всё сбылось.
И взглянешь ты не на меня,
А только через, сквозь…

Была заря простой и строгой.
Без облаков погас закат.
Дышало море вместе с Богом,
И в мире был глубокий лад.
И тихо-тихо пели волны,
А мир умолк, а мир оглох.
Глубокий вдох и выдох полный,
И вновь глубокий полный вдох.
Немая строгость четких линий,
Без края ширь и даль ясна.
И вся великая Пустыня
Безмолвной святости полна.

А волны не пели,
А волны шептали,
И чуть розовели
Закатные дали.

А сердце немело,
А сердце молило…
И вот догорело
Дневное светило.

Укрылось светило
За горкой пологой,
А сердце вместило
Замолкшего Бога.

Всё в мире померкло,
Подернулось тенью,
И только из сердца
Разлилось свеченье.

И непонятно – небо или море.
Чуть-чуть обозначается вода.
Чуть-чуть светлеет в тающем просторе
Бесплотность еле видного следа.
Нет ясности. Как будто непогода.
Вода как небо. Ни небес, ни вод.
Но сердцу внятно: Бог ступал по водам.
Он был вот здесь. Он и сейчас идет.

Туман, но если приглядеться,
То постепенно разглядишь
Свое исчезнувшее детство.
И – раньше детства – эту тишь
И эту гладь, в которой не был
Никто еще. Вода и небо,
Но и не небо, не вода,
А то, что брезжило всегда,
Теряя четкие края…
Так вот откуда родом я…
Так вот что было до рожденья,
До слуха моего, до зренья,
До первого на свете дня,
И всё-таки – не до меня…

Качнулся лист сырого клена,
И тихо вяз зашелестел.
Душа живет иным законом,
Обратным всем законам тел.
В ней нет земного тяготенья
И страха перед полной тьмой,
Ей – все потери – возвращенья
Издалека к себе самой.
О, эти тихие возвраты…
Листы летят, в глазах рябя.
И все обрывы, все утраты
Есть обретение себя

Да обернись, пока не поздно!
Всё несерьезно, несерьезно!
И как ты мог принять всерьез
Смерть света ночью? Смерть берез
Под снегом белым? Как ты мог
Не знать, что хлынет в мир поток
И в миг один омоет всех,
Разбрызгивая свет и смех!?
Не знал? Не знаешь до сих пор,
Откуда входит в мир простор?

И сколько ни сказано, всё-таки мало,
И всё-таки Главного я не сказала.
А Главное где-то стоит молчаливо
И делает сердце бездонно счастливым.
И новое слово, как чуткая птица,
Над тайным гнездом своим тихо кружится
И, вновь вылетая в неведомость, ищет
Для вечной любви ежедневную пищу.

Когда б мы досмотрели до конца
Один лишь миг всей пристальностью взгляда,
То нам другого было бы не надо,
И свет вовек бы не сходил с лица.

Когда б в какой-то уголок земли
Вгляделись мы до сущности небесной,
То мертвые сумели бы воскреснуть,
А мы б совсем не умирать могли.

И дух собраться до конца готов,
Вот-вот... сейчас...
но нам до откровенья
Не достает последнего мгновенья,
И – громоздится череда веков.

Такая даль
Меж всеми нами!..
Такая даль,
Которую слова
Перелететь на могут.
Как крыльями не машут,
Как ни рвутся, –
Всё та же даль маячит впереди.
Кричать?
Кому?
Куда?
К кому?
А может быть, когда-то
Вселенная вот также разбежалась
На тысячи, на мириады звезд,
И каждая повисла одиноко
Не в силах дотянуться до другой…

И превратилась Вечность
В безликое, безмерное Пространство,
И Время, неимущее конца…
Как будто кто-то
Вдруг выворотил Вечность наизнанку
Во вне себя…
Кричать?
……………………

Но разве звезды
Кричат друг другу?
Нет. Они тихи.
И дело их –
Светиться сквозь молчанье
И тайное единство возвещать…

Этому ни вида, ни названья,
Это тьма и холод – ни-че-го.
Мы разбились о Твое молчанье,
Мы не можем вынести его.

Умер Бог. И каждую минуту,
Каждый наш земной короткий час
Наступает очередь кому-то
Непременно уходить от нас.

О, какая страшная дорога!
Как мы бьемся лбами о судьбу,
Как мы молим умершего Бога,
Позабыв, что Он лежит в гробу.

«Боже мой, ответь мне! Слышишь, Боже?!»
Мы не помним, пьяные тоской,
Что кощунство – мертвого тревожить,
Нерушимый нарушать покой.

Нас приводит в трепет, в содроганье
Мертвых черт бестрепетная гладь.
Мы разбились о Твое молчанье,
Но еще не в силах замолчать.

И на круги возвращаться снова,
Не умеем, пав земле на грудь,
В недрах смерти отыскать живого,
Чтоб на третий день его вернуть.

И в сердца не входит слово «Верьте!»
И Осанна посредине тризн…
Как нам трудно справиться со смертью!
Как нам трудно погрузиться в жизнь!

Только Ты допил молчанья чашу,
Мы ж ее пригубили едва.
Так прости оставленности нашей
Жалкие, бессильные слова!

Этот крик над тихою могилой
Перед тайной молчаливых трав…
Замолчать еще не стало сил, –
Говорить – уже не стало прав.

Вот он звучит – тишайший в мире рог –
Беззвучный гром, что, мира не нарушив,
Вдруг отзывает ото всех дорог,
Из тела вон выманивает душу.

Когда сей гром, сей рог тебя настиг,
Он протрубил: «Готовься к предстоянью!
Сейчас наступит вожделенный миг –
Века обетованного свиданья!»

Сейчас… сей час… всё глубже внутрь. В упор.
И – собран дух. Аз есмь! И вот тогда-то
Выходишь ты в торжественный простор.
В великую расправленность заката.

И тянутся объятия зари,
И в этом нескончаемом полете –
Единый возглас: «Господи, бери!»
О, убыль мира! Истонченье плоти!..

И Он тебя поистине берет,
Тот, кто насущней воздуха и хлеба,
И длится нисхождение высот,
Земле на грудь приникнувшее небо…

И после полной близости, такой
Пронзительно мгновенной и бессрочной,
Приходит тот прозрачнейший покой,
Который люди называют ночью.

Хрустальный час. Он бережно принес
Желанный отдых. В тишине высокой
Дрожат крупинки благодарных слез,
Непролитых из замершего ока.

Не знать, когда, зачем, как скоро…
Незнанье – полноты сестра.
Немые – люди, а не горы.
Ведь духу говорит гора
Без внятности членораздельной,
Но с целым Богом глыбой цельной.
Хребет безглазый и безрукий
Всецел. И возглашает храм,
Что смерть – великая наука
Непостижимым языкам…

Лесная глушь. Огонь во тьме недоброй.
Лиловых теней тихая гроза.
Моей души праматерь и прообраз,
Моя душа глядит в мои глаза.
Лиловый морок на горбатом скате,
И это небо с этой глубиной… –
Моей души прообраз и праматерь,
Как в зеркале, встает передо мной.
Неясных форм причудливая кладка,
В самом себе запутавшийся лес,
И вдруг, как проблеск высшего порядка,
Грань океана и сосны отвес.

Бог – это свет. Но кто, кто смог
Понять всей дрожью, всей тревогой,
Что свет разлитый – это Бог
И слушаться его, как Бога?
Как ветра – легкий лепесток,
Как вёсен – молодые кроны,
Как пальцев трепетных – смычок.
Как дали – колокольных звонов.
Как перед Богом – трепетать,
Перед тишайшим, перед кротким,
И стекленеть, как моря гладь,
И розоветь, как в море лодка.
Ловить разорванную нить,
Сплетать и снова делать целой,
И, удлиняясь, заходить
За мир, за вещи, за пределы…

Сверкнула береза. Задела рябина
Высокой сосны золотую струну.
Собрать свою душу, собрать воедино,
Как корни и ветки собрались в сосну.
На зелени – желтые, красные пятна,
На медных столбах – ярко-синий навес.
Собрать свою душу – собрать необъятность,
Как свет и стволы собираются в лес.
Призыв к воскресенью, прекрасный и строгий…
Единства воскресшего грянувший хор.
Собрать свою душу – собрать ее в Бога,
Как камни и блески собрались в собор.

Я знаю это суживанье глаз
И взгляд, направленный к оси незримой –
Не на себя, а внутрь себя. Не мимо
Земных вещей, а сквозь земные вещи, внутрь нас.
Вдыханье мира. Втягиванье в свод.
Я знаю это застыванье – лед,
Невозмутимость, полнота покоя…
Снаружи смерть всецелая. А там,
Внутри – как в небо чистое, пустое,
Всецелость жизни входит внутрь к нам…

Я есмь орган. Он органист, не я.
Во мне волна Его святого хмеля.
И тот разрушит песню Бытия,
Кто нас смешает – или нас разделит.
По клавишам бесчисленным скользя,
Он трогает мои живые раны.
Я есмь орган, но мне самой нельзя
Дотронуться до тайных труб органа.
Я есмь орган, но лишь Создатель мой,
Вдохнув свой дух, играет на органе.
Я глубь и тайна для себя самой,
Я оживаю от Его касаний.
Вот он вошел, Предвечный Органист…
О этот свет, вонзенный в темень ночи!
Да будет звук мой первозданно чист,
Чтоб передать все то, что Он захочет.
Что значит смерть? Есть только Ты и я.
Во мне волна божественного хмеля,
И тот разрушит песню Бытия,
Кто нас смешает или нас разделит.

Так наступает царство духа:
Последний свет хранит вода,
Твердыня стала легче пуха,
А нежность, как гора, тверда.
В ней есть такое средоточье,
Такой недвижимый настой,
Что можно увидать воочью,
Почти пощупать Дух Святой…

Бывает свет как море. Море света,
Открытый, полный светом небосвод.
И в нем, смешав все даты и приметы,
Душа в простор незнаемый плывет.
И мы лишь этим погруженьем живы.
Ты вынырнуть из света не спеши.
Ведь жизнь и есть вселенские разливы
И светопроницаемость души.

Не действуй. Действуешь не ты.
Косой дымок повис над крышей.
Пространства чистые листы
Лишь ждут, что луч на них напишет.
Леса дремотные стоят…
Кто быть простым стволом захочет,
Чтобы на нем писал закат
Пурпурный жар своих пророчеств?

Как трудно Божественной силе!
О Боже, опять и опять
Мы, люди, тебя победили,
Тебе ведь нельзя побеждать!
Твоих победителей много,
А Ты – одинокий изгой,
И все победители Бога
Спешат Его сделать слугой.
Но только служить Ты не станешь,
А сбросив Свой зримый покров,
Ответишь великим молчаньем
На наш несмолкающий зов.

Ну, что же, раз пришло, то заходи –
Огромное, косматое, лихое…
Мне надо уместить тебя в груди
С твоим звериным, диким воем.
Чудовищное Горе… Время игр
Давно прошло. Померкли небылицы. –
В мой дом ворвался разъяренный тигр.
И с этим тигром я должна ужиться.
Выталкивать нельзя, иначе съест
И ближнего, и дальнего соседа, –
Всех, кто беспечно лепится окрест
И ничего о том не хочет ведать.
Не вытолкнуть, но и не продохнуть.
О, если бы судьба сняла излишки!
Что это значит: все в себя вмещающая грудь,
Придется мне узнать не понаслышке.

И если розу доглядеть до чуда…
Но как не видеть?! Как же не понять,
Откуда эта розовость, откуда,
Каким путем приходит благодать?

Упругость лепестков… Какая сила
В одном зерне была заключена,
И так нежданно лепестки раскрыла,
И держит… держит… Боже, – вот она!

А как благоухает! Неужели
Весь этот вал не опрокинул вас
И вы не услыхали? Не прозрели?
Но как же так… Ведь – вот же, вот сейчас…

А если душу доглядеть до Бога…
Но как не видеть? Как же это – нет?..
Нас всех на свете бесконечно много,
Но если – насквозь, если напросвет…

Но если внутрь волной неодолимой
Навзрыд и навзничь... Если суждено
До дна себя… О, только бы не мимо,
А в глубину, в которой мы – одно.

Ничего, пойму когда-нибудь,
Почему так трудно и так больно.
Впереди большой как небо путь,
Неба много, времени довольно. –
Ровно столько, сколько надо мне.
Ствол крыла косматые раскинул…
Ведь хватило времени сосне
Вырасти и прошуметь вершиной.
Всё равно, сиянье или мрак –
Расстояние непреодолимо,
Только внутрь бы идти за шагом шаг
Внутрь себя, а не в обход иль мимо.
Тот, кто бросил семя в темноту,
Дал душе посильную задачу.
Вот и я до Бога дорасту,
Если только время не растрачу.

И падает тишайший снег…
Затихни, сдайся, человек
На милость неба… Тишина
Да будет до краев полна.
Ты можешь пересилить тлен
Лишь тем, что не встаешь с колен,
Покуда мера тишины
Из той неведомой страны,
Из опрокинутых высот
В земную грудь не натечет.

Такая тишина настала,
Что время повернуло вспять
И можно жизнь начать сначала,
Как будто чистую тетрадь.
А дни, все дни, что пролетели, –
Скользнувший дым, обрывки сна…
Да, что же было в самом деле
До сей минуты? – Тишина.
Одна пустынная дорога
Или недвижимая ось…
И сердце обратилось к Богу
И в миг единый дозвалось.
И как Он мог бы не услышать
И не открыть мгновенно дверь, –
Ведь не бывает мига тише
И сердца чище, чем теперь…

Мне в этой жизни довелось
Дослушать каждый звук.
Все вещи доглядеть насквозь
И очутиться вдруг
В потустороннем, за судьбой,
Как будто пройден мост,
Соединяющий с собой
И с каждою из звезд.

Что значит счастье? Счастье – это
Не я. – Исчезновенье «я».
Совсем чиста душа моя,
Совсем порожняя посуда,
В которую втекает чудо
Из половодья бытия.
«Не я, не я», а только это
Живое половодье света,
Наплыв проточного огня.
Есть только он, и нет меня!
Вопросы? Но к чему вопросы,
Когда костер души разбросан
По всем мирам, и угольки
Его то здесь, то в поднебесьи, –
То звездной россыпью, то смесью
Лесов весенних и реки!..
О, этот ветер меж мирами,
Раздувший маленькое пламя
Души за страны, за края!
Великий ветер благодатный –
Мой дух… Так этот необъятный
И вездесущий – это я?!

Царство Его
не от мира сего.
Сила его
не от мира сего.
З д е с ь – ему воздух скупо отпущен.
Нет, не всесильный, не всемогущий.
З д е с ь – задыханья едкая гарь.
З д е с ь он не царь.
Кто же он?
Путь, уводящий отсюда.
Не чудотворец – высшее Чудо,
выход в мою и твою высоту,
насквозь пробитый, прибитый к кресту.
Тот, Кто безропотно вынести смог
тяжесть земли, –
наш неведомый Бог.
Назван. Описан. И снова неведом.
Только тому, кто пройдет Его следом,
снова предстанет среди пустоты:
– Видишь? Вот Я.
– Вижу. Вот Ты.

Побудь со мной в тот самый трудный час,
Когда сквозь мир просвечивает пламя,
Когда с меня проникновенных глаз
Не сводит свет, прощающийся с нами.
В тот самый час, когда малейший вздрог
Уже подобен громовому звуку,
Когда весь мир на это сердце лег,
Как яблоко в протянутую руку.
Последний зов, последняя труба…
И где-то на весах у миродержца
В такой тиши решается судьба
Всех лепестков и всех движений сердца.
Весы дрожат… дрожат, и – наконец
Сейчас! Сей час… Так вот он, час мой судный!
Но кто же я – ответчик иль истец?
И почему мне так блаженно-трудно?
Побудь со мной у этого огня…
Вот так с небес из своего далека,
Вот так когда-то Бог позвал меня
С Ним разделить такую одинокость!

Наш мир божественно прекрасен,
И завещал ему Творец –
Нет, не свободу, а согласье
Всех линий, красок и сердец.

Какая, Господи, свобода?
Ведь за волною вслед волна,
Как раб, не знающий исхода,
Опять бежать обречена.

Какая есть на свете воля,
Когда морской ревущий вал,
Когда бескрайний ветер в поле
Не знает, кто его послал?

Но в совершенстве горных линий
Нам на немых скрижалях дан
Несокрушаемой твердыней
Божественно прекрасный план.

И каждый луч, что в тучах брезжит,
Излом горы – как слом в судьбе,
Неотвратим и неизбежен
И неподвластен сам себе.

И надо нам искать вот эту
Неотвратимость, тот приказ,
Что был на свете старше света,
Что был нам послан раньше нас.

Есть только лишь одна свобода
Для гор, и вод, и твари всей –
Закон незримой сверхприроды:
Согласье всех ее частей.

Я не знаю, кто в мире смог
Оправдать этот смерч бесцельный.
Я не знаю, что значит Бог –
Тот, другой, от меня отдельный.
Есть ли мера у бытия,
Что до жизни и что за гробом?
Но в моем бесконечном «я»
Ни отчаянья нет, ни злобы.
Если чаша души тиха,
Если в ней – средоточье света,
Если нету во мне греха, –
Для отчаянья места нету.
Если сердце вопрос прожег
О причинах смертей бесцельных,
Если стал бесконечный Бог
Тем, Другим – от меня отдельным;
Если душу на части рвут,
Если больше души тревога, –
Значит, надо вернуться внутрь,
Значит, я отошла от Бога.
Дай мне жар Твоего огня! –
Я Тебе до конца открыта.
Святый Отче, прости меня
Вот за то лишь, что мы не слиты
До конца.

Творящий Дух не знает сна.
У творчества свои законы.
Полна значенья тишина,
В которой веет Дух бессонный.
Адам не шевельнул рукой
И вовсе яблока не трогал,
Но он нарушил тот покой,
Где вызревают мысли Бога.
И делит род людской вину
За это древнее деянье –
Тот, кто нарушил тишину,
Лишился внутреннего знанья.
И как бы мудрость ни росла,
Как ни растет земная сила,
Познания Добра и Зла
Она с тех пор уже лишилась,
И как в дурном бессрочном сне
Мы ищем смысла, смысл отринув, –
Мы познаем Его извне,
Того, кто скрыт у нас в глубинах,
И делим с праотцем вину,
Ее от года к году множа, –
Боимся кануть в тишину,
Где вызревает мысль Божья.

Не тот, кто говорит со мной,
Приносит мне благие вести,
А тот, кто словно дух лесной,
Как свет, молчит со мною вместе.

Кто, позванный на тайный пир,
Как чашу разопьет со мною
Молчанье, глубиною в мир,
Молчанье – с сердце глубиною.

Поэзия – не гордый взлет,
А лишь неловкое старанье,
Всегда неточный перевод
Того бездонного молчанья.

Есть сила молчанья. Есть сила такая,
Пред коей все ветры земные смолкают.
Есть сила, воздвигшая всё мирозданье.
Могущество Божье есть мощь умолканья.
Конец разногласья. Окончились споры.
Молчание наше есть слово простора,
Есть слово-громада, есть слово-лавина,
Есть слово, собравшее мир воедино, –
То слово великого Божьего лада,
Которому слов наших дробных не надо.

На серебряном море забыта,
Как средь книг – непрочитанный стих,
До сих пор каждый день Афродита
Выступает из глубей морских.

Точно море и небо, нетленна
И хрупка, как морская волна;
В волосах ее белая пена,
А в зрачках у нее – глубина.

Вот ступила на берег пустынный,
На песке отпечатала след,
И улыбка в глазах ее длинных,
Задрожав, зачинает рассвет.

Вот садится на камень прибрежный
Возле самых лепечущих вод
И кого-то настойчиво-нежно
И доверчиво-тихо зовет.

Всё нежней, всё невнятней, всё тише
Вторит голосу хор аонид…
Тот, кто вслушаться хочет – услышит,
Кто сумеет вглядеться – узрит.

Вот сомкнула блаженные веки
И, покоясь в полдневном тепле,
Захотела остаться навеки
Здесь, на ласковой этой земле.

Но… за камня мохнатою глыбой
Кто-то спрятан… – внезапный рывок –
И богиню, как бедную рыбу,
Человечий хватает силок.

О, какой невозможный, мгновенный
Стон! И – снова волна разлита,
На руках победителя – пена,
А в глазах у него – пустота.

Я пью тишину из большого ковша
Твоей родимой ладони,
Я пью глубину янтаря,
Золота тусклого блеск.
Я пью все цвета и цветы
До дна,
До густой темноты
Жаркой твоей ладони,
Даятель.
Ты – мой последний предел.
Ты – беспредельность моя.
Я знаю, что там, где Ты,
Нет места моим глазам.
Я знаю, что там, где Ты,
Нет места моим словам.
Я знаю, что там, где Ты, –
Сердце стучит,
Даятель.
Возьми же мои глаза,
Возьми же руки мои
И волю мою возьми –
Дохни на меня,
Даятель.
Задуй меня, как свечу.
Я только к Тебе хочу,
Я только туда хочу,
Где сердце стучит,
Даятель.
Выстукивается Жизнь,
Смешавшая верх и низ,
Смешавшая тьму и жар
В ударе.
Ведь мир – удар,
Внезапный прорыв огня, –
Ударь же огнем меня!
Ожги меня жаркой тьмой!
Пространством Своим размой –
Возьми меня в Жизнь, Даятель.

Нарастанье, обступанье тиши…
Нас с тобою только сосны слышат.

Прямо в небо, прямо в сердце вниди…
Нас с тобою только звезды видят,

Наклонившиеся к изгловью.
И остались мы втроем – с Любовью.

Для того лишь и замолкли звуки,
Чтоб Она могла раскинуть руки.

Для того лишь мир и стал всецелым,
Чтоб Она смогла расправить тело.

Задрожали, растеклись границы,
Чтоб Она сумела распрямиться,

Каждый миг ушедший воскрешая…
Боже правый, до чего большая!

Боже святый, до чего огромна!
Кто сказал, что Ей довольно комнат?

Кто задумал поместить под крышу
Ту, которая созвездий выше?

Кто осмелился назвать мгновенной
Ту, которая под стать вселенной?

Бог кричал.
В воздухе плыли
Звуки страшней, чем в тяжелом сне.
Бога ударили по тонкой жиле,
По руке или даже по глазу –
по мне.
Он выл с искаженным от боли ликом,
В муке смертельной сник.
Где нам расслышать за нашим криком
Бога живого крик?
Нет. Он не миф и не житель эфира. –
Явный, как вал, как гром, –
Вечно стучащее сердце мира,
То, что живет – во всем.
Он всемогущ. Он болезнь оборет, –
Вызволит из огня
Душу мою, или, взвыв от боли,
Он отсечет меня.
Пусть. Лишь бы Сам, лишь бы смысл Вселенной
Бредя, не сник в жару.
Нет! Никогда не умрет Нетленный.
Я
за Него
умру.

Я поняла, как создаются звезды –
Когда земная жизнь сойдет на нет,
В бессветной бездне затрепещет воздух
И задрожит и замерцает свет.
Одна душа пересекла границу.
Одна свеча у Бога зажжена.
Но вдруг в зрачках бессчетных отразится
И станет бесконечностью одна.

Стань в молчании
И дух собери,
Целый ад загудел над тобой
Кто промолвил: «Господь мой внутри»,
Тот всё внешнее вызвал на бой.
Духа с плотью тяжелою спор,
У земного предела стою,
Тяжким шагом идет командор
Обуздать дерзновенность мою.
Этот шаг в мировой тишине
Сквозь молений ночных немоту.
Кто промолвил: «Господь мой во мне»,
Тот себя приготовил к кресту.
Смысл и боль моего бытия,
Огнь, горящий в моей черноте,
Дух мой, мощь моя, сущность моя,
Не остави меня на кресте.

Роза Мира и новое религиозное сознание

Воздушный Замок

Культурный поиск

Последние поступления

Поиск в Замке

Роза Мира — перекличка живых