Рейтинг@Mail.ru

Роза Мира и новое религиозное сознание

Воздушный Замок

Культурный поиск




Поиск по всем сайтам портала

Библиотека и фонотека

Воздушного Замка

Меню Переклички

Поиск в Замке

1395. Звезда с звездой – могучий стык (Бахыт Кенжеев, Ярослав Таран, Осип Мандельштам)

Рассылка «Перекличка вестников», выпуск № 1395


Ледяной синевой обделённый,
лепит дерево слепорождённый
в разумении тёмном своём.
Хорошо ему жить, властелину
влажной, серой, фисташковой глины,
хорошо ему с Богом вдвоём.

Создавая на ощупь, по звуку
воплощение шумного бука,
и осины, и мглистой луны
на ущербе, он счастлив до дрожи –
так творения эти похожи
на его сокровенные сны.

Двадцать лет уже он, не робея,
лепит дупла и листья – грубее
настоящих, но, веруя в труд
ради вечности, в глиняный воздух, –
жаль, что даже бездомные звёзды
подаянья его не берут.

А учитель его терпеливый
шелестит облетающей ивой,
недовольною воет трубой,
обещая на обе сетчатки
навсегда наложить отпечатки
небывалой беды голубой.

Нам-то что? Мы и сами с усами.
Глина, глина у нас под ногтями,
мой читатель, – попробуй отмой.
Не ощупать поющей синицы –
и томится в трёхмерной темнице
червоточина речи прямой.

        Рождение слова

                              Звук осторожный и глухой
                              Плода, сорвавшегося с древа,
                              Среди немолчного напева
                              Глубокой тишины лесной...
                                          Мандельштам

Прозренья зрелого веселье –
не суд, но сад судьбы осенний.
Лесов хрустящих дух грибной,
небес пронзительных покой.
И вечерами долго слушать
грусть, возвышающую душу.
Прозренья зрелого часы
вскрывают в памяти разбухшей
чернорабочие пласты.

Припоминанье добрых рук,
и яблок падающих звук
в полночной тишине большой.
Звёзд перекличка – слово друг,
рождаясь, видит нас с тобой.
И воздух, искренно-бесстрашный,
наполнив смыслом жизни круг,
души справляет новоселье,
как первый снег на чёрной пашне,
как первый стих поэту важен –
прощальный свет любви последней.

Не суд, но сад осенний. Треск
в печи поленьев – как протест,
борьба со смертным наважденьем.
Слов девальвацию, растленье
зима излечит льдом забвенья –
и память чистого листа
так бесконечна и проста,
как целомудренна свобода
в круговороте вечном года
и веры зерновые роды.

Под перекличку этих звёзд
пить губ твоих прикосновенье.
И в путь – открытый, как вопрос
Творца над бездною творенья.
Не суд, но сад – судьбы свершенье.
Звук солнца, падающий с древа.
В любовной тьме земного чрева
кипит работа всепрощенья.

2012

        Грифельная ода

                              Мы только с голоса поймём,
                              Что там царапалось, боролось…

Звезда с звездой – могучий стык,
Кремнистый путь из старой песни,
Кремня и воздуха язык,
Кремень с водой, с подковой перстень.
На мягком сланце облаков
Молочный грифельный рисунок –
Не ученичество миров,
А бред овечьих полусонок.

Мы стоя спим в густой ночи
Под тёплой шапкою овечьей.
Обратно в крепь родник журчит
Цепочкой, пеночкой и речью.
Здесь пишет страх, здесь пишет сдвиг
Свинцовой палочкой молочной,
Здесь созревает черновик
Учеников воды проточной.

Крутые козьи города,
Кремней могучее слоенье;
И всё-таки ещё гряда –
Овечьи церкви и селенья!
Им проповедует отвес,
Вода их учит, точит время,
И воздуха прозрачный лес
Уже давно пресыщен всеми.

Как мёртвый шершень возле сот,
День пёстрый выметен с позором.
И ночь-коршунница несёт
Горящий мел и грифель кормит.
С иконоборческой доски
Стереть дневные впечатленья
И, как птенца, стряхнуть с руки
Уже прозрачные виденья!

Плод нарывал. Зрел виноград.
День бушевал, как день бушует.
И в бабки нежная игра,
И в полдень злых овчарок шубы.
Как мусор с ледяных высот –
Изнанка образов зелёных –
Вода голодная течёт,
Крутясь, играя, как зверёныш.

И как паук ползёт ко мне –
Где каждый стык луной обрызган,
На изумлённой крутизне
Я слышу грифельные визги.
Ломаю ночь, горящий мел,
Для твёрдой записи мгновенной.
Меняю шум на пенье стрел,
Меняю строй на стрепет гневный.

Кто я? Не каменщик прямой,
Не кровельщик, не корабельщик, –
Двурушник я, с двойной душой,
Я ночи друг, я дня застрельщик.
Блажен, кто называл кремень
Учеником воды проточной.
Блажен, кто завязал ремень
Подошве гор на твёрдой почве.

И я теперь учу дневник
Царапин грифельного лета,
Кремня и воздуха язык,
С прослойкой тьмы, с прослойкой света;
И я хочу вложить персты
В кремнистый путь из старой песни,
Как в язву, заключая в стык –
Кремень с водой, с подковой перстень.

1923, 1937

Выпуски близкие по теме: 22, 50, 55, 62, 125, 132, 165, 172, 191, 198, 214, 215, 217, 274, 347, 408, 427, 509, 562, 632, 637, 654, 694, 741, 772, 819, 862, 1009, 1127, 1176, 1197, 1241, 1256, 1303, 1405