Белла Ахмадулина
Сначала – музыка...
«Сначала – музыка, но речь вольна о музыке глаголить»,– все вертелись на языке две строки
из стихотворения, автор которого по своему усмотрению и произволу как бы удостоверяет одновременно наше
право рассуждать о музыке и бесполезность этого рассуждения: с красноречием музыки тщетно тягаться. Тот же
автор неосторожно попадает в двойной тупик, поскольку в этой заметке речь идет о фильме, в котором речь
идет о музыке.Между тем, лишь великим поэтам удавалось выйти с честью из вечной схватки двух соседствующих, соперничающих, взаимно ревнующих стихий: звука и слова. И тогда на память человечеству оставались чудно двоящиеся шедевры: музыка о музыке. Разумеется, наша задача сейчас – более деловая и скромная. Хотя человек в начале любой художественной затеи все-таки должен намереваться совершить чудо, а не заведомое что-нибудь так себе.
Итак, «Воспоминание о Шостаковиче» – фильм о великом музыканте. В Фильме о... всегда есть опасность видимой легкости. То есть доверчивые авторы подчас так полагаются на гений природы или человека, который собираются воспеть, что словно освобождают себя от творческих обязанностей, от усилий собственного таланта – Но художникам, и документалистам в том числе, никакие обстоятельства не предлагают такой поблажки. Конечно, природа или музыка безукоризненно сыграют свою роль, но надобен еще особенный взгляд на предмет, сильное присутствие авторской личности. Вот и все, пожалуй, что можно сказать о единственном недостатке этого тщательного и поучительного фильма (сценарий Леонида Белокурова, режиссер Борис Гольденбанк, «Центрнаучфильм»).
Фильм, преднамеренно и благородно просветительский, растолковывающий, иллюстрирующий, обращенный к самой широкой, по-разному искушенной аудитории. Наверное, по нему, как по букварю, многие пытливые новички пытаются проникнуть в грамоту бессмертных симфоний. Подлинные же любители музыки и сами знают тайну, ведомую только им, – кстати, замечательные кадры фильма относятся к ним, к человечеству, внимающему музыке.
В содержании фильма – две драгоценности: музыка и живое лицо сотворившего ее человека. Застигнутый камерой врасплох или по договоренности, беззащитный перед помехой стороннего внимания, человек этот явно не может отвлечься, освободиться от того, что слышно лишь ему, по сравнению с чем все остальное – лишь пустяк, досадная малость житья-бытья. Его обнаженно-живущее, мерцающее, быстрое лицо: блеск, блик, тень – равно тому, что он слышит, и несказанно прекрасно. Слова же его трогательно сбивчивы, затруднены: ах, что ему все наши слова, это ли способ объясняться!
Речь о музыке, как ей и подобает, не то, чтобы уступает музыке, она и не силится с ней состязаться, скромно сопутствует ей, прилежно объясняя доходчивыми аксиомами то, что остается волшебно необъяснимым, заманивающим думать.
Если добычей зрителя станут волнение и мысль – лучшей удачи нельзя и пожелать авторам фильма.
1976 г.
Из сб.: Ахмадулина Б. Сны о Грузии. – Тбилиси: Мерани, 1979. – 544 с. – Пер. 40.000 экз. – С. 521-522.