Глава 6. Советник

Жако увидел невысокого крепкого мужчину: копна чёрных волос спускалась на лоб, густые брови и пристальный обжигающий взгляд, который завораживал и сбивал дыхание. Всё остальное было ничем не примечательным, да остальное и трудно было рассмотреть, потому что глаза дальше двигаться уже не могли.

– Похоже, вы не очень рады своему выздоровлению, уважаемый Жако, – сказал мужчина и его брови приподнялись. Он слегка улыбнулся.

Жако заставил себя сглотнуть, у него пересохло в горле. Этого человека он не видел раньше. Такое лицо он не смог бы забыть. В то же время по одежде и чертам лица он походил на жителей деревни.

– По-моему, мы не виделись раньше, кто вы?

– Я – советник мэра.

– Советник, – Жако хмыкнул, он понемногу приходил в себя, – а что, у советника нет имени?

– А разве вам интересно его знать?

– Вы же знаете моё.

– Да, вы правы, позвольте представиться, меня зовут Глос.

«Странное имя, – подумал Жако, – произносишь его и как будто ничего не произнёс».

– Вы не пошли со всеми, остались со мной, почему?

– Я почувствовал, что должен помочь вам. У меня такая работа – давать советы, – пошутил он. – Всё время, пока вы были у нас в деревне, вы были так открыты и вдохновенны, до болезни и после, а вот последнюю фразу произнесли как-то неискренне. Я и подумал, что какая-то тяжесть на сердце всё же осталась. Не могу ли я помочь её снять? Может, вы ещё больны?

– Нет, что вы, я полностью вылечился.

– Ну да, – Глос улыбнулся, – методика нашего доктора.

– Это, кстати, не вы ли посоветовали ему лечить меня?

– Нет, такие простые вещи мэр делает без моих советов. Согласитесь, помочь больному – разве это не долг каждого человека? Итак, вы здоровы, что же вас мучает? Похоже, мысль о пробитой стене не ушла от вас. Но ведь вы же её не пробивали, вы сами это крикнули. Было, конечно, очень шумно, но я слышал. Тогда что же?

– Дело в том, советник, что мне это приснилось.

– Как? – вздрогнул Глос.

– Приснилось, но сон был такой прекрасный, что забыть его сразу трудно.

– Угу, это, безусловно, многое объясняет, но если это был сон, то есть выдумка, фантазия, почти бред – выбросьте его и возвращайтесь к людям.

– А разве я ушёл?

– Нет, физически вы здесь, конечно, но вот сердце у вас тяжёлое, оно стало одиноким, я хочу вернуть его, чтобы оно вновь отзывалось на радость и веселье тех, кто рядом с вами.

– Скажите, Глос, – Жако даже наклонился к советнику, – а это действительно люди?

– Странный вопрос, – Глос пожал плечами, – конечно люди, самые что ни на есть обычные люди.

– А вам не кажется, что все они какие-то подозрительно одинаковые. Я здесь несколько дней, но вы первый, у кого мне захотелось узнать имя. Может, у них и нет имён?

– Бросьте, Жако, хватит фантазий, есть, есть у них имена, не волнуйтесь, все друг друга находят, никто ещё не пропал. Вы много ворчите и даже не понимаете, в каком замечательном мире вы живёте. Разве всегда он был такой? Нет, Жако, не всегда. Да взгляните вы вокруг себя. Везде радушие, сердечность, улыбки, любовь, – он подмигнул Жако, – люди не грустят, помогают друг другу. Ну, скажите мне, что плохого в том, что люди радуются, в их хорошем настроении, что?

– Ничего плохого, – ответил Жако, действительно, что плохого в том, что люди радуются, – но они не могут выслушать другого человека, понять его.

– Неправда, они прекрасно понимают друг друга. Ну, а ваш редкий случай… Стоит ли ради него нарушать эту всеобщую гармонию любви, царящую в нашем мире? Да и что они не поняли? Ваш сон, всего лишь сон, – он укоризненно покачал головой. – Жако, оставьте это, откройте ваше сердце, и вы получите столько радости, сколько и представить себе не можете. Неужели вы хотите променять всё на желание увидеть другой сон? Ну и сколько раз получится – десять, один, а если ни разу? Поймите, наши отцы жили так, и деды жили так, и деды наших дедов… с тех пор, как страдание было изгнано из этого мира.

Жако крепко задумался. «Самое интересное, что мне нечего ему возразить. Получается, что он прав, я действительно морочу всем голову».

– Глос, наверное, вы правы. Всему причиной – мой характер. Я ведь и путешествовал всегда один, всё время меня влекла дорога, да и сейчас влечёт. Я не могу сидеть долго на одном месте, из меня тогда начинают уходить жизненные силы. Но я задаю себе вопрос: почему, столкнувшись с неизвестным, люди не захотели познать его? Я видел, никто не понуждал и не заставлял их, они были настроены на это изнутри. Я просто честно пытаюсь ответить, и это не даёт мне покоя. Ведь я хотел рассказать, а может и показать, вещь не простую, поверьте моему опыту путешественника. То, что я увидел и испытал там за короткое время, не входит ни в какие нормы.

– Да что же вы испытали там!? И где это – ТАМ!

– Ну там… во сне. Я впервые испытал ощущение силы. Я ощутил себя. Я…

Жако взглянул на Глоса и поразился перемене. Его глаза были теперь широко раскрыты, он буквально впивался в каждое его слово.

– Эге, Глос, похоже, что, несмотря на открытое радости сердце, вам очень хочется попасть в мой сон.

Глос резко отшатнулся от него.

– Не знаю, смог ли я вам помочь, Жако, но не пытайтесь ещё раз биться о стену. Там стоит охрана, это сделано уже по моему совету. Мы не можем рисковать здоровьем и жизнью даже одного человека ради его пустых фантазий

– Ну, а если я попытаюсь?

– Тогда вас остановят любыми способами.

– Вот как, а где же всеобщая гармония любви? В основе любви должна лежать только любовь, а в основе вашей любви лежит жёсткая целесообразность, которая готова использовать силу, чтобы ограничить порывы человека. Любовь безгранична, а ваша любовь существует до определённого предела, за которым лежит страх и насилие. Так любовь ли это, Глос?

Они долго смотрели друг другу в глаза. Потом Глос повернулся.

– Всё равно у вас ничего не получится. Я иду веселиться со всеми в харчевню и вам очень советую.

У Жако закружилась голова, и он без сил опустился на твёрдую жесткую землю.