Роман Перельштейн

Праведник всегда в пути.
Конференция «Григорий Померанц: Живые следы»

Григорий Соломонович прожил долгую жизнь. Трагическую, счастливую, удивительную. Он прошел войну и лагерь и пробудился для жизни в духе. Он не был диссидентом, но стал символом борьбы за права человека. Он боролся не только за права человека, но и за самого человека, который несет огромную ответственность за собственные слова и поступки. Примером такой ответственности стал сам Померанц.

В нем соединялись такие качества как деликатность и отвага. Редкое сочетание. Он никогда не повышал голоса, даже когда был уверен, что прав. Но если нужно было защитить святыню, рисковал жизнью. Памятно его антисталинское выступление в шестьдесят пятом – «Нравственный облик исторической личности»^[1].

Он называл себя гадким утенком. Кто такой гадкий утенок? Это тот, кто умеет забыть о себе ради чего-то высшего, ради красоты белых лебедей. И забыв о себе до конца, вдруг становится лебедем. Таким виделось Померанцу и творческое меньшинство. Это люди, живущие глубокой жизнью.

Григорий Соломонович поставил перед интеллигенцией довольно серьезные задачи. Он связал с нею надежды на будущее нашей планеты. Как узнать интеллигента? Интеллигент деликатен там, где это ненужно, где без этого запросто можно обойтись. Но для человека интеллигентного и мудрого не существует таких ситуаций. Жизнь для него тайна. И другой человек для него тайна. Вот о какой интеллигенции вел речь Померанц.

Энциклопедические познания Григория Соломоновича не мешали ему видеть мир как целое. Между вещами и явлениями он старался устанавливать сердечные связи, а для этого нужно жить и глубоко, и высоко. Это же очень важный вопрос, который встает перед образованным человеком. Как подтверждать свои обширные познания своим всегда ограниченным опытом? Может быть, отказаться от них? Едва ли это возможно. Ответ видится таким. Нужно проживать всем собою каждое мгновение жизни, и тогда любое движение мысли будет поддерживать пламя жизни, а не гасить его.

Как-то он вспомнил лермонтовскую строчку «Дрожащие огни печальных деревень». И он их видел, видел в тот момент, когда говорил о них. И я почему-то до сих пор вижу их. «Дрожащие огни печальных деревень». Какая грусть и мощь в одной строке.

Что бы быть последователем Померанца нужно оставаться самим собой. Я думаю, почему Григорий Соломонович отверг подполье? Потому что подполье напрямую связано с сознанием подпольного человека, каким его увидел Достоевский. Подпольщик всегда уязвлен. Подпольщик никогда не доглядит дерево до его Божественного корня. А князь Мышкин доглядит. Праведник доглядит.

Померанц был праведником, но только не нужно забывать, что праведник всегда в пути. Этот путь бесконечен, как и бесконечен наш разговор с праведником. И праведник незаметен. Китайский мастер чань так писал об истинно религиозном человеке: он как ржавый топор, сокрытый подо мхом. Прохожий наступит на него, думая, что это ветка. Но у топора остается его острый край и сила.

Таким был и Григорий Соломонович. Все знали об остроте его мысли и крепости духа. Однако сам он ничего не делал для того, чтобы выделяться. Скромный, тихий мудрец. Великое, тихое сердце.

Григорий Соломонович и Зинаида Александровна. Они неразделимы. Невозможно быть почитателем поэзии Миркиной и жить недостойно. Невозможно любить книги Померанца и поступать низко.

Антоний Сурожский рассказывал о том, как один человек рождает к духовной жизни другого человека. «Мне духовный отец говорил, – писал Сурожский: – Нельзя отойти от мира и обратиться к вечности, пока не увидишь на лице хотя бы одного человека сияние вечной жизни… Вот это надо передавать: Живого Бога, живую веру…»

Я увидел сияние вечной жизни на лицах двух людей – Григория Померанца и Зинаиды Миркиной. Такие встречи переворачивают твою жизнь, навсегда меняют тебя. Встречи – это такие подарки Господа, которых мы должны быть достойны.

16 февраля 2015 г.