Рассылка «Перекличка вестников», выпуск № 1412
Земля цвела. В лугу, весной одетом, Ручей меж трав катился, молчалив; Был тихий час меж сумраком и светом, Был лёгкий сон лесов, полей и нив; Не оглашал их соловей приветом; Природу всю широко осенив, Царил покой; но под безмолвной тенью Могучих сил мне чуялось движенье. Не шелестя над головой моей, В прозрачный мрак деревья улетали; Сквозной узор их молодых ветвей, Как лёгкий дым, терялся в горней дали; Лесной чебёр и полевой шалфей, Блестя росой, в траве благоухали, И думал я, в померкший глядя свод: Куда меня так манит и влечёт? Проникнут весь блаженством был я новым, Исполнен весь неведомых мне сил: Чего в житейском натиске суровом Не смел я ждать, чего я не просил – То свершено одним, казалось, словом, И мнилось мне, что я лечу без крыл, Перехожу, подъят природой всею, В один порыв неудержимый с нею! Но трезв был ум, и чужд ему восторг, Надежды я не знал, ни опасенья… Кто ж мощно так от них меня отторг? Кто отрешил от тягости хотенья? Со злобой дня души постыдный торг Стал для меня без смысла и значенья, Для всех тревог бесследно умер я И ожил вновь в сознанье бытия… Тут пронеслось как в листьях дуновенье, И как ответ послышалося мне: Задачи то старинной разрешенье В таинственном ты видишь полусне! То творчества с покоем соглашенье, То мысли пыл в душевной тишине… Лови же миг, пока к нему ты чуток, – Меж сном и бденьем краток промежуток! 1875 | из триптиха «У стен Кремля» Был час, годами и пространствами Слегка лишь в памяти замглённый: Как ветр безумья раскалённый, В сознанье вжег он знойный след… По городу бесцельно странствуя, В виду Кремля, под гул трамвайный, Облокотился я случайно На старый мшистый парапет. Час предвечерья, светло-розовый, Бесшумно залил мостовые, Где через камни вековые Тянулась свежая трава, И сквозь игру листвы берёзовой Глядел в глаза мне город мирный, Быть может, для судьбы всемирной Назначенный… Москва, Москва! Нет, не Москва, но Кремль. Он иглами, Крестами, башнями, шатрами Плыл над рекой. На каждом храме Цвела закатная парча, – Он спал, прекрасный и незыблемый, Земной двойник Кремля другого, Людьми повторенный сурово Из бута, меди, кирпича. Доступный долгими веками нам, Теперь, от рвов до колоколен, Он был недугом скрытым болен Весь, до последнего жилья, И в неприступном лоне каменном Свершалась тяжкая работа, Как если б там гнездился кто-то, Лукавый замысел тая. Но – что это?.. Ведь я бесчисленно Все эти камни видел с детства; Я принял в душу их наследство – Всю летопись их тёмных плит… …Час духа пробил: с дрожью мысленной Я ощутил, как вихорь новый, Могучий, радостный, суровый, Меня, подхватывая, мчит. И всё слилось: кочевья бранные Под мощным богатырским небом, Таёжных троп лихая небыль И воровской огонь костра, В тиши скитов лампады ранние, И казнь, и торг в столице шумной, И гусли пиршеств, и чугунный Жезл Иоанна и Петра. Я слышал, как цветут поверия Под сводом теремов дремучих И как поёт в крылатых тучах Серебролитный звон церквей, Как из-под грузных плит империи Дух воли свищет пламенами И развевает их над нами Злой азиатский суховей. В единстве страшном и блистающем, Как кубки с кровью золотые, Гремящие века России Предстали взору моему Под солнцем, яростно взлетающим Над этим страстным, крестным пиром, Над тысячеобразным миром, Чей нижний ярус тонет в тьму. Казалось – огненного гения Лучистый меч пронзил сознанье, И смысл народного избранья Предощутился, креп, не гас, Как если б струи откровения Мне властно душу оросили, Быть может, Ангелом России Ниспосланные в этот час. 1941-1950 |
Выпуски близкие по теме: 9, 35, 60, 61, 100, 161, 182, 204, 208, 295, 385, 432, 454, 486, 542, 670, 702, 890, 968, 1014, 1104, 1123, 1161, 1209, 1285, 1390, 1394