Рассылка «Перекличка вестников», выпуск № 768
Ночлег Однажды летним вечерком Я со знакомым стариком В избе беседовал за водкой. Его жена с улыбкой кроткой Нам щей вчерашних подала, А после кружево плела. Старухи грубая рука Была над кружевом легка. Она рукою узловатой Плела узор замысловатый. Старик был стар – или умён, Он поговорки всех времён Вплетал умело в дым махорки. Или, наоборот, ему Всё время чудились в дыму Пословицы и поговорки… Старуха кружево плела. И понял я, что мало стою, Поскольку счастье ремесла Не совместимо с суетою. Потом стелила мне постель. Кричал в тумане коростель. И слышал я на сеновале, Как соловьи забушевали! Забушевали соловьи! Забушевали соловьи! Что за лады, что за рулады! Как будто нет у них беды, Как будто нет у них досады… Забушевали соловьи… Я спал, покуда птицы пели, Воображенье распалив. Потом рассвет струился в щели, А я был молод и счастлив… | Памяти друга Был часом нашей встречи истинной Тот миг на перевозе дальнем, Когда пожаром беспечальным Зажглась закатная Десна, А он ответил мне, что мистикой Мы правду внутреннюю чуем, Молитвой Солнцу дух врачуем И пробуждаемся от сна. Он был так тих – безвестный, седенький, В бесцветной куртке рыболова, Так мудро прост, что это слово Пребудет в сердце навсегда. Он рядом жил. Сады соседили. И стала бедная калитка Дороже золотого слитка Мне в эти скудные года. На спаде зноя, если душная Истома нежила природу, Беззвучно я по огороду Меж рыхлых грядок проходил, Чтоб под развесистыми грушами Мечтать в причудливых беседах О Лермонтове, сагах, ведах, О языке ночных светил. В удушливой степной пыли моя Душа в те дни изнемогала. Но снова правда жизни стала Прозрачней, чище и святей, И над судьбой неумолимою Повеял странною отрадой Уют его простого сада И голоса его детей. Порой во взоре их задумчивом, Лучистом, смелом и открытом, Я видел грусть: над бедным бытом Она, как птица, вдаль рвалась. Но мне – ритмичностью заученной Стал мил их труд, их быт, их город. Я слышал в нём – с полями, с бором, С рекой незыблемую связь. Я всё любил: и скрипки нежные, Что мастерил он в час досуга, И ветви гибкие, упруго Нас трогавшие на ходу, И чай, и ульи белоснежные, И в книге беглую отметку О Васнецове, и беседку Под старой яблоней в саду. Я полюбил в вечерних сумерках Диванчик крошечной гостиной, Когда мелодией старинной Звенел таинственный рояль, И милый сонм живых и умерших Вставал из памяти замглённой, Даря покой за путь пройдённый И просветленную печаль. Но всех бесед невыразимее Текли душевные встречанья В полу-стихах, полу-молчаньи У нелюдимого костра – О нашей вере, нашем Имени, О неизвестной людям музе, О нашем солнечном союзе Неумирающего Ра. Да, тёмные, простые русичи, Мы знали, что златою нитью Мерцают, тянутся наитья Сюда из глубей вековых, И наша светлая Нерусочка, Дитя лесов и мирной воли, Быть может, не любила боле Так никого, как нас двоих. Журчи же, ясная, далёкая, Прозрачная, как реки рая, В туманах летних вспоминая О друге ласковом твоём, О том, чью душу светлоокую В её надеждах и печали, В её заветных думах, знали, Быть может, ты и я – вдвоём. |
Выпуски близкие по теме: 41, 87, 133, 183, 202, 207, 325, 418, 596, 957, 1368