Несколько слов о тумане
Я сидел у окна в своем неказистом домике и наблюдал за тем, как утренний туман за окном клочьями разлетался над ржаным полем. Каждый клочок, постепенно уменьшаясь в размерах, таял, словно виденная мною однажды в детстве сахарная вата.
В этот момент мне открылась истина…
Получив в юности профессию каменщика, я к тридцати пяти годам понял, что ошибся в её выборе. Нужно было учиться на писателя. Но тогда я был молод и неискушён, да и не знал, где на писателей учат.
Твёрдо решив всё же, хоть и с опозданием, но стать писателем, я ощутил, что недостаточно грамотен и не владею родным языком так, как это нужно писателю. Решив побороть свою неграмотность, я пошёл работать в школу учителем. По труду.
Сидя на педсоветах и слушая разговоры учителей в коридорах, я учился языку и старательно записывал свои наблюдения в маленький блокнот. Чтобы не показывать свою безграмотность, я делал это незаметно для всех.
Через пять лет я выучил язык как это нужно писателю и написал замечательную и невероятно талантливую повесть. Чтобы писалось легче, я писал её о собственной школе, использовав в работе над ней накопленный богатый материал. Поскольку произведение было глубоко художественным, я лишь изменил имена, фамилии и место действия.
Предвкушая грандиозный успех, я разослал повесть во все известные мне журналы и издательства, но отовсюду мне приходил ответ, что повесть слишком хороша для них, или же мои адресаты хранили испуганное молчание. Кому охота связываться с большим талантом, даже боясь подумать при этом, сколько он заломит в качестве гонорара. Видимо, финансовые дела в издательском бизнесе совсем плохи – подумал я и решил печатать повесть в районной газете частями и бесплатно.
После первой публикации меня уволили из школы с формулировкой «за аморальное поведение». Вручая трудовую книжку, директор школы сказала мне, презрительно поджав губы, что педагогический коллектив весьма сожалеет о том, что так опрометчиво доверил высокое звание педагога такой сомнительной и, как оказалось, глубоко аморальной личности. «Ну где вы видели таких мерзких несимпатичных учителей? До какой глубины морального падения может дойти человек, чтобы написать такой злобный пасквиль на людей высокого долга!» - летело мне вдогонку.
Я не обижался на директрису. Я понимал, что в ней говорила обыкновенная зависть. Признание таланта другого человека, в первую очередь, больно ранит самолюбие признающего.
Я простил её и пошёл своей дорогой.
Дорога привела меня на вокзал областного центра. Там, в душной пивной, я познакомился с настоящим писателем! После пятой или шестой, купленной на мои расчётные деньги, он показал мне своё членское писательское удостоверение, ещё не прочитав ни единой моей строчки почувствовал исходящую от меня искру таланта и пообещал ввести меня на следующий день в круг настоящих писателей.
Заночевали мы в сквере на скамейке. «Настоящий писатель должен чувствовать жизнь и не должен отделяться от народа!» - сказал мой новый друг и тут же уснул.
Всю ночь я чувствовал холод и своё единение с неудобной скамейкой.
На следующее утро, похмелившись, мы отправились вводиться в круг настоящих писателей. Вхождение прошло успешно. Мнение авторитетных писателей, высказанное ими в тесном общении со мной, не оставило никаких сомнений в том, что литература – моё истинное призвание.
Когда мои расчётные деньги закончились, мы с мэтрами литературы разошлись во мнении в принципиальном вопросе – употреблении в художественном произведении слова «развиднелось» при описании пейзажа среднерусской равнины во время ранней осени в период схода утреннего тумана.
Мэтры резюмировали свою позицию в нашем ожесточённом литературном диспуте словами «самозваная графомань». Но последнее слово было за мной. И слово это было – «курвы!» Моим оппонентам нечего было возразить, они признали своё поражение и отпустили меня с миром.
С той поры минуло ещё шесть лет. Разочаровавшись во влиянии литературы на людей и, чувствуя, что люди ещё повсеместно не достигли того уровня художественного знания, который необходим для истинного понимания создаваемых мною литературных творений, я испытал много неудобств и сменил много профессий, но неизменно оставался уверен в одном – если туман сходит с полей тающей пеленой, нужно писать «развиднелось»; если же он рвётся в клочья – вам лучше вообще не браться за перо.
Ваш Джон До, Одинокая Собака.