Сон «Товарища Никто» 

 Ивану приснилась каменистая безжизненная местность. Марсианский пейзаж. Пустыня, освещённая тусклым оранжевым светом, под непроницаемо-черным сводом неба. Иван медленно пересекает пустыню. Страшная жажда мучает его. Иван ищет хоть какой-то источник воды. Тщетно. Вдруг Иван видит прямо перед собой…Иисуса Христа! Иисус стоит в тридцати метрах от Ивана и смотрит на него глубоким и скорбным взглядом. «Надо подойти, попросить у Иисуса воды», – думает во сне Иван, – «той самой воды о которой Он  сам и говорит в Евангелии: «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек». Иван делает шаг, другой, третий, и внезапно ощущает еле выносимое мучительное томление в сердце. Неописуемое чувство, очень реальное. Ивану кажется, что ещё пара шагов, и не выдержит сердце, разорвётся от томительной и щемящей душевной боли, одновременно сладкой и желанной. Иван решается на ещё один шаг. И ещё. Сын Божий делает предупреждающий жест рукой: ближе нельзя, опасно. И вдруг начинает медленно удаляться, как бы возноситься на небо. Спустя минуту Он полностью скрывается из виду.

И опять безжизненная пустыня, тот же марсианский пейзаж. Ни души. Ивану очень тоскливо и одиноко, он чувствует себя полным «Товарищем Никто»: даже Бог от него отошел, не дал приблизиться, вознесся на небо без него, проклятого. Однако и в тоскливости, и в горьком чувстве одиночества по-прежнему присутствует некий сладостный момент. Суть этого момента Иван постичь не успевает, он просыпается.

Сам по себе

 Восемь утра, а Иван уже у меня! Смешки, шуточки, глаза блестят, вид наполовину безумный. Со сна я думаю, что Иван либо обкурился, либо обчитался Ошо и Кришнамурти, либо и то и другое. И вдруг Иван становится крайне серьёзным, рассказывает как ему приснился Иисус Христос…

Ощущаю необычайную энергию, исходящую от Ивана! Это может означать одно: Иван близок к «рождению свыше». В Духе! Однако это ещё не просветление, если бы было просветление, тогда Иисус бы не стал пренебрегать беседой с Иваном. Впрочем, как бы оно ни было, с Иваном случилось нечто.

 Иван уходит. Даже чай пить не стал. Да он чисто физически не может усидеть на одном месте более пятнадцати минут! Ещё бы, такая энергетика колбасит.

– Куда ты? – спрашиваю я Ивана.

– Я?…К Николаю…Кстати, братишка, нет желания со мной пойти?

– Ты знаешь, нет.

– Зря ты так. У Николая теперь неплохо. Николай реабилитировался полностью. Последние проповеди у него буквально за пределами ума. В духе Ошо и Кришнамурти. Все, кто не врубались в «Розу Мира», общину покинули. Максим Петрович ушёл, вечно плачущая Тамара ушла, Толик этот туповатый, Константин. Короче, братишка, столько перемен. Пошли. Кстати, в общину пришел новый человек хорошо знакомый с восточными практиками. Так что по четвергам теперь медитация проводится. Пошли! Ты ж давно хочешь освоить медитацию?!

– Хочу, – вяло соглашаюсь я, – только сегодня не четверг.

– Точно, – хохочет Иван, – отмазался, брат. Ловко ты. Слушай, ну чего тебя так зарубило? Не ужели так тогда обиделся на критику Николая. Гордынька–с-с, да?

– Может и гордынька, – говорю я. – Только с чего ты взял, что я обиделся на Николая. Нет. Обида если и была, то давным-давно прошла. Понимаешь, мне просто неинтересно у Николая. Неинтересно и всё. Просто, ноги туда меня не несут. Я и его община – это две разные Вселенные. Да и вообще, все эти организации…Я теперь сам по себе.

– Значит, обиделся. – Парирует Иван.

– Слушай, а что ты сам у Николая оставил? Мне это более, чем странно. Тебе уже сам Христос во сне является, а ты всё к Николаю бегаешь, как… – чуть не сказал слово «собачка». – Вобщем, не понимаю я тебя?

– Николай хороший проповедник, – мечтательно говорит Иван, – брат, я всё прекрасно понимаю. Я, как и ты, давно не зарубаюсь на Николае. Как и ты, сам по себе.

– Ну и задвинь Николая! Не ходи. Оставайся у меня, чайку попьём, помедитируем. А?

– Слушай, давай «Богородичный Центр» посетим, – внезапно предлагает Иван, а сам уже в дверях стоит, нервно теребит дверную ручку. – Посмотрим, как там зарубаются?  

– А, что, разве в нашем городе есть «Богородичный Центр»?! Я не ослышался?! 

– Как ты думаешь, откуда у Николая книги «богородичников»?

– Ну, не знаю. – Пожимаю я плечами.

– Есть в городе такая сестра Кристина, – скороговоркой тараторит Иван, – она из «Богородичного Центра». Так вот, Кристина уже раза три встречалась с Николаем. И в общину она приходила. Книги приносила. Так вот, она дала мне адрес «Богородичного Центра». У меня есть адрес, хочешь сходим?!…Всё, брат,  пора мне. Звони, если надумаешь к «богородичникам» сходить.

Иван весело сбегает по лестнице…

Если сестра Кристина не выдумка, если «Богородичный Центр» существует в нашем городе – значит, небесные силы снова вспомнили обо мне!

Через «богородичников» можно попытаться выйти на настоящих людей «Розы Мира». Главный центр у «богородичников» в Москве, можно попытаться выйти через «богородичников» на Москву. Не может быть, чтобы в Москве не было настоящих людей «Розы Мира»! А если их и в Москве нет?! Значит, время для «Розы Мира» ещё не настало!

Все равно, скоро Богородица призовёт Россию к покаянию. Тогда-то и начнётся Новая Эпоха, Новое Православие. А там, глядишь, и осуществится то, о чем Андреев мечтал. Может быть немножко не так, как он мечтал, но осуществится. Россия встанет с колен. Это Матерь Божия обещает!

Блаженный Епифаний

Высокий молодой человек в синем подряснике стоит у торца пятиэтажного дома. На доме белеет указатель: «ул. Парковая 28». За спиной человека в подряснике вход в подъезд. Видна полуприкрытая покосившаяся дверь с облупленной зелёной краской. Над дверью ржавый железный козырёк. За входом в подъезд, вход в подвал. Над входом, точнее, спуском в подвал, такой же ржавый козырёк. Под козырьком прикручен проволокой деревянный щит. Щит покрыт белой краской. На щите аккуратными черными буквами написано: «Дом Божией Матери»…

– О, кажется, Епифаний, – говорит Витамин.

– Кто-кто?

Вместо ответа Витамин жадно докуривает сигарету, кидает окурок и быстрым шагом подходит к молодому человеку.

– А, брат Ярослав к нам пожаловал, – радостно говорит человек в синем подряснике, – и не один!

Тут подхожу я.

– Как же зовут твоего друга, брат Ярослав? – Молодой человек смотрит на меня своими добрыми голубыми глазами. Глаза сонные, с красными прожилками вен, как от недосыпания.

– Это Вадим, – отвечает Витамин, – пришёл со мной вместе на службу.  

– Ну, Слава Матери Божией! Привела к нам новую душу!

Высокий молодой человек с короткой рыжеватой бородкой вздымает руки к небу. Только тут я замечаю, что на груди человека в синем подряснике блестит большой иерейский крест. Однако подрясник (если это вообще подрясник) на молодом человеке несколько нестандартный. Какой-то слишком яркий, слишком театральный, по сравнению, например, с подрясниками, которые я видел на отце Олеге и Борисе в миссионерском православном центре – черные, монотонные, как военная форма. Здесь же рукава подрясника расшиты какими-то разноцветными «фенечками», на правом плече нашивка, как бы два перекрещенных распятия и надпись: «Иисус и Мария». На груди большая эмблема Святого Духа в виде голубя.      

– Вот, Вадик, – говорит мне Витамин, – это блаженный Епифаний.

– Не понял, как блаженный, он, что, святой? – Шепчу я на ухо Витамину.

Витамин не отвечает, только хихикает. Вместо него отвечает сам блаженный. Видимо у блаженного обострённый мистический слух. Всё слышит, ничего не утаишь. 

– У нас, Вадим, в церкви, все братья и сестры как светлые ангелы, все святые, – смеётся Епифаний. – Так хочет Матенька Божия! Ах! – Епифаний прижимает руки к груди, смотрит на меня с умилением. – Но если вам непривычно, считайте меня диаконом. А лучше, называйте меня просто – Епифаний. Мы ж не в фарисейских склепах. В доме Божией Матери. У нас все равны.

Епифаний жмёт мне руку. Мне приятно, что диакон «богородичной церкви», вот так вот, по-простому, здоровается.

– Не правда ли, жара спала, погода чудесная, – говорю я Епифанию хриплым голосом, едва разлепляя ссохшиеся губы. Я после трёхдневного запоя, плюс, утром меня ещё обкурили коноплёй. Приходил новый знакомый Витамина по кличке Кришнаит. Впрочем, чувствую себя сносно, эмоционально, правда, немного взвинчен, зато обострённо воспринимаю мир. Единственное неудобство – сухость во рту. Постоянно хочется пить, пить, пить…

– Да, – соглашается со мной Епифаний, – так чудесно на улице, будто нас Матерь Божия  своим покровом в Царствие Небесное вознесла.

– И место у вас хорошее, – продолжаю я, – тихий, уютный райончик.

– Да, благодатное место, – говорит Епифаний.

Район, где обосновался «Богородичный Центр» и впрямь неплохой. Не центр города, но далеко и не окраина. Район утопает в зелени многолетних каштанов и тополей. Всюду аккуратные «пятиэтажки» из белого кирпича. «Пятиэтажка», возле которой стоит Епифаний, крайняя. Сразу за ней начинается большой парк. За парком кинотеатр «Космос», давно выкупленный американскими и южно-корейскими протестантами. За кинотеатром шумный Октябрьский проспект. Здесь он едва слышен.  

– Как там наши дорогие отцы? – спрашивает Епифания Витамин.

– Наши отцы живут в сердце нашего дорогого отца Иоанна, – радостно отвечает Епифаний.

– Ну, и чудненько, – соглашается Витамин.

– Отцы позавчера уехали в Москву, – продолжает Епифаний. –  К нашему дорогому отцу Иоанну. Так что сегодня я буду вести литургию.

– Замечательно! А как там Владыка Иоанн? 

– Ах, – Епифаний снова прижимает руки к груди, – такая благодать! Владыке новые откровения от Божией Матери были. Владыка сейчас в «компьютерной» обители, – Епифаний оборачивается в мою сторону, –  ну, это у нас так, в шутку, называют обитель, то есть монастырь, в котором наши братья и сестры делают книги. Это в ста километрах от столицы. Там сейчас така-а-я благодать, така-а-я благодать! Ах!…

– Блаженный Епифаний, – вкрадчиво говорит Витамин, – раз отцов нет, благословенно мне будет пару минут в храме побыть, до служения?

– Благословляю, побудь, – добрым голосом отвечает Епифаний и смотрит на часы, –  десять минут у нас ещё есть.

Витамин благодарно кивает головой, ныряет под вывеску «Дом Божией Матери».

– Брат Вадим, – говорит мне Епифаний когда мы остаёмся одни, – брат Ярослав говорил, что вы посещали местную общину «Розы Мира».

– Да, посещал, – отвечаю я, чувствуя, как заколотилось и без того колотящееся с перепоя сердце. «Что он хочет сказать о «Розе Мира»!?»

– Ну вот, видите, как всё чудненько устроилось, – сияет Епифаний. – Тут к нам Матерь Божия две души из «Розы Мира» привела. Кто-то из них сегодня будет на литургии. Пообщаетесь. Кстати, отцу Иоанну были недавно откровения Божией Матери о Данииле Андрееве. Так вот, Богородица говорит, что Андрееву были даны знания от очень высокой ангельской иерархии. И это ещё не всё! Божия Матерь сказала, что скоро сделает Андреева как бы своим представителем в космической, безблагодатной сфере. Наступает время очищения космических сфер, так то, брат Вадим!

Епифаний бросает на меня восторженный взгляд. 

Наконец-то! Всё сходится! «Богородичники» – это настоящие предтечи «Розы Мира»! Конечно, до полной мистической широты им ещё далеко. Ещё много фанатизма в «богородичниках». Как они пишут: Индия – страна сатаны, секс от сатаны, родственники земные от сатаны, а попы из Московской Патриархии, вообще худший род людей. Но, процесс расширения религиозного сознания у «богородичников» пошёл. Это факт! Уже католиков признали, в мировое «Марианское» движение вступили. Появились друзья на Западе, например, американский профессор Чарльз. Американцев я не очень люблю, но Чарльз почти в духе «Розы Мира» речи толкает! Говорит, что все ведущие мировые религии от Бога. Ибо во всех этих религиях скрытно говорится о миссии Пресвятой Девы в последние времена. Даже дзен-буддизм не исключение.

«Евхаристический Сникерс»

 В подвальное помещение на Парковой, 28 ведут около десяти ступенек. Нырнув под козырёк с надписью «Дом Божией Матери» и пройдя ступеньки, упираешься лбом в железную дверь с врезанным стеклянным глазком наблюдения. Сбоку электрический звонок. Над дверью висит православная икона Богородицы, Божия Матерь изображена со сложенными на груди руками. Под иконой длиннющая надпись: «Истинно-Православная Катакомбная Церковь Божией Матери Державная».

За дверью широкий коридор весь в белом кафеле. В конце коридора возвышение, как бы пьедестал. На пьедестале статуя Девы Марии. В полумраке подвального коридора мне кажется, что от Девы Марии исходит мягкое всепрощающее сияние нежного голубого цвета. Сияние «Вечной Женственности». Да, вот так, только ещё загадочнее должна сиять Звента-Свентана Даниила Андреева!

В полумраке коридора толпятся богородичные сестры в белых платочках. Сестры ждут Епифания.    

– Слава Марии, – радостно кричат сестры, завидев Епифания.

– Слава Матери Божией, дорогие наши сестры, – сдержанно здоровается Епифаний.

 Сестры вежливо пропускают меня с Епифанием вперёд.

– Дорогие сестры, – говорит Епифаний, – это друг нашего Ярослава, брат Вадим. Покажите ему, что у нас где. Через пять минут будем начинать.

Епифаний уходит в длинный боковой коридор. 

– Где тут у вас можно водички попить? – Это первое, что я спрашиваю у сестер…

Заполнив себя до отказа водой, разуваюсь и вхожу в «богородичный» храм. Со стены напротив на меня смотрит изображение «Богомладенца Иисуса». «Богомладенец» один в один похож на маленького Кришну, как его рисуют в «кришнаитских» книгах. Первый раз я увидел «Богомладенца Иисуса» у Витамина дома. Я так и подумал – маленький Кришна. Каково же было моё удивление, когда Витамин мне сообщил, что это не Кришна. Это маленький Иисус.

Под «Богомладенцем» сидит Витамин. Сидит в позе «лотоса», лицом к алтарю, глаза закрыты, слегка покачивается. Лицо немного запрокинуто, хорошо виден огромный лоб и маленький нос. На лице у Витамина радостное, чуть-чуть дебильноватое выражение, как у пятилетнего ребенка, которому только что дали конфетку. Наверное, Витамина опять постигло мистическое видение. После окончания биоэнергетических курсов он стал необычайно медиумичен. Причем, может впадать в экстаз, как в медитации, так и накурившись марихуаны. Куда смотрит Епифаний! «Богородичники» же против восточной мистики, против медитации. Нет, не всё так просто. Вон и «Богомладенец», как Кришна, и сам храм почти как у «кришнаитов». Пол застелен мягкими ковровыми дорожками, так и распирает сесть на пол. Всюду статуи Девы Марии. Кое-где, под низким подвальным потолком, маленькие окошки вровень с поверхностью земли. Сочится мягкий, рассеянный свет. В глубине храма возвышается алтарь. В полумраке на алтаре белеют статуи Девы Марии, Иосифа Обручника с «Богомладенцем» на руках. В середине алтаря, и на самом верху (алтарь чем-то отдалённо похож на пирамиду с несколькими ступенями), большая православная икона. Из «богородичных» книг я знаю, что икона называется «Державная». Рядом с иконой портреты императора–страстотерпца Николая II и императрицы Александры. Чуть поодаль, портрет всей царской семьи.

Перед алтарём появляется Епифаний, ноль внимания на Витамина! Правда, Витамин уже отчасти вышел из медитации, разминает шею. В храм бесшумно входят сестры. Сестёр не много и они сразу рассеиваются вдоль стен храма. Никто не садится, только один Витамин так и сидит, скрестив ноги. Появляются два брата. Один брат низенький, худой, лысенький и в очках. Какая-то помесь интеллигента с зэком. Второй брат кажется мне знакомым. Приглядываюсь повнимательней – да, это же Анатолий из общины Николая! Последователь Порфирия Иванова. Только теперь он отпустил бородку, бородка кстати, козлиная. Анатолий узнает меня:

– Хорошо, Вадим, что Вы пришли к Божией Матери! – Гремит Анатолий на весь храм. Все, конечно же, смотрят на меня. Анатолий продолжает:

– «Роза Мира» – это только один луч Истины. А Матерь Божия – целое солнце Истины! Хорошо, что Вы это поняли, Вадим!

– Да, – говорю я, – Богоматерь, само собой, больше Даниила Андреева.

– Вот видите, почему я не в общине «Розы Мира», почему я здесь, в Доме Божией Матери.

– Конечно-конечно, – поспешно отвечаю я, глупо улыбаюсь. Мне не нравится, что на меня все смотрят. Ведь я же с перепоя, у меня лицо красное, у меня уши горят, и голос хриплый, как у разбойника. Ищу глазами медитирующего брата Ярослава. Ага, Витамин уже успел подняться с пола и как все стоит, прислонившись спиной к стене храма. Тихо подхожу к Витамину и спрашиваю:

– Ну, что, видел что-нибудь?

– Нет, чувак, – весело отвечает Витамин, – конкретно ничего не видел, только очень много яркого света было. И очень хорошо на душе.

– Да, – вздыхаю я, – здесь чувствуется положительная энергия.

Епифаний вздымает руки к потолку. Призывает благодать и покров Небесной Госпожи Марии. Начинается длиннющая, четырёхчасовая служба. Запомнил её, как в тумане. Вначале читали что-то длинное и монотонное. Какой-то католический свод молитв под названием «Розарий». Потом была литургия Иоанна Златоуста на современном русском. В «богородичном» исполнение она весьма отличается от того, что я видел в православных храмах. У того же отца Олега. Мы то становились на колени, то, по-рыцарски, на одно колено, то вообще садились на колени и застывали в короткой медитации. Иногда мы брались за руки, водили хороводы с песнопениями, посвященными Матери Божией. Или делали нечто вроде зарядки. Творили «пластическую молитву», как сказал Епифаний. Епифаний, кстати, раза три произносил длинные проповеди. Проповеди мы слушали стоя, опершись спиной о холодную стену подвала. Слушать проповеди сидя не рекомендуется – душа входит в блудный сон, в прострацию. Проповеди у Епифания, честно сказать, слабоватые! Ни о чем. Скучные проповеди, ни в голове, ни в сердце ничего не отложилось. Нет, не сравнимо с проповедями, которые Николай произносил. Но какая у «богородичников» насыщенная духовная практика, служение! Этого как раз всегда не хватало Николаю. Пока шла служба, с меня, наверное, десять потов сошло. Раза три бегал пить и умываться. При этом внутри было какое-то странное ощущение холода. Возможно, так в жару действует «богородичная» благодать. Холодит.

Наконец-то Епифаний объявляет, что сейчас состоится Причастие. Я уже от отца Олега знаю, что Причастие всегда в конце литургии. Только вот причаститься у отца Олега было непросто. Я даже и не пытался. Михаил, помню, причащался. Ещё с вечера исповедывался, не ел ни пил, специальное правило вычитывал. «Богородичная Церковь» руководится иным принципом: Причастие всем и даром»! Не надо никакой изнурительной подготовки, пришёл, принял участие в службе, причастился.

После Причастия Епифаний выносит небольшой поднос. На подносе кусочки шоколада. 

– Братья и сестры, – улыбается Епифаний, – «Евхаристический Сникерс». Угощайтесь.

Жую сухим ртом кусок «Сникерса». «Боже мой, какая это мерзость!» Орехи залиты во что-то липкое и тягучее, сверху тонкий слой шоколада. Кусок американского «Сникерса» прилипает к воспалённым сухим дёснам. Приторно-сладкий вкус вызывает тошноту. Запил «Сникерс» водой. Но во рту ещё долго ощущался неприятный осадок. И даже какое-то легкое жжение.

Выходим с Витамином на свежий воздух. Вдыхаю полной грудью, чувствую себя новым человеком. С души словно бы спали давящие оковы. Настроение внутри радостное, возбужденное, боевое настроение! Закрываю глаза, и в мозгах сразу гремит – слава Марии, слава Марии, слава Марии!

Даже и не верится, что ещё вчера, в пьяном угаре, я жаловался Витамину на полный жизненный тупик и на отсутствие всякого желания жить дальше. А Витамин, разливая остатки «Кремлёвской», долго говорил мне о «родовой программе» человека, и о том, что во всех наших грехах виновата земная мать. Через неё передаётся нам греховная родовая программа, идущая от самой праматери Евы. А потом Витамин предложил мне сходить на Парковую, 28. Туда, куда мы как раз с Иваном собирались. Но Иван опять исчез. Перед исчезновением Иван снова постился и во время поста заезжал к Витамину. Витамину он и оставил адрес местных «богородичников».

Отцы

 Час назад были с Витамином на «литургии преображенных воздухов». Видел вернувшихся из Москвы отцов. Их трое. Они энергичны, радостны. Пять часов служили, потом ещё час читали откровения Божией Матери Владыке Иоанну. И ни капли усталости!

 Из всех троих больше всего мне запомнился отец Василий. Он похож на православного старца (как в своих книгах их «богородичники» рисуют): седая борода на моложавом лице, глаза голубые с сумасшедшим таким юродивым блеском. Смотрят на тебя и мимо тебя. Короче, всё в нём не от мира сего.

Отец Василий поразил меня своей добротой – всех принимает, всех любит любовью Божией Матери. Да, такой не осудит брата своего. И за материальными ценностями гоняться не будет, возводить себе, например, гараж двухэтажный. Отец Василий, как и другие «богородичные» отцы, – монах, у него нет ничего своего.  

Витамин рассказал мне, что отец Василий родом из Закарпатья. И что он ненавидит коммунистов. Дед отца Василия долго сидел при Сталине по лагерям. Товарищей чекистов боялся до самой смерти. Ну а сам Василий при Брежневе сидел в «дурдоме».

Однако старший, среди отцов, не Василий из Закарпатья (была бы моя воля, я бы его обязательно сделал старшим). Но главным здесь другой, отец Василий – высокий, худой, подвижный, выглядит очень аскетично. Однако не столь любвеобилен, как первый, Василий. Больше всего мне не понравились глаза старшего из отцов: черные, маленькие, какие-то недобрые. И лицо – сухое, колючее, чересчур постное. Родом второй отец Василий из Белоруссии.

Отец Тихон почти что местный. Из славного города Одессы. Тихон загорелый, кучерявый, борода густым черным клином. В «богородичном облачении» он напоминает мне древнего иудейского священнослужителя. Отец Тихон самый молодой из отцов. Но самую запоминающуюся проповедь, на «литургии преображенных воздухов», произнес именно он. Проповедь была о том, как нас любят наши Небесные Родители – Иисус и Мария, Матерь Иисуса. Собственно, сама проповедь, в интеллектуальном смысле, оставляла желать лучшего. Отец Тихон говорил очень эмоционально, прыгал с пятое на десятое. Поэтому проповедь не отложилась в мозгах. Но то, что было в конце проповеди, запомнилось надолго. Отец Тихон вдруг заплакал. Следом заплакали некоторые из сестер. Меня, признаться, тоже «прошибло». Долго потом в глазах стояла фигура отца Тихона, сгорбленная, всхлипывающая, с прижатыми к груди руками.

«Прощай, греховная жизнь!»

Самое интересное произошло по окончанию «литургии преображенных воздухов». Вышел отец Василий, тот, что из Белоруссии, и сделал два объявления. Первое объявление касалось какой-то новой обители, где-то под Москвой. И что, мол, туда срочно требуются братья. Второе объявление было интересней. Оказывается, «Богородичный Центр» открывает в Москве «Духовную Академию». В академии будут готовить на бакалавров богословия. Желающие получить богословское образование уже этой осенью сдадут вступительные экзамены. А в марте следующего года будет очень большой собор в Москве. После собора начнутся занятия в академии. Будет сдача первой сессии, и потом заочники останутся в Москве. Дабы продолжить учёбу очно.

Второе объявление меня дико обрадовало. Ещё вчера «Богородичный Центр» в своих книжках заявлял, мол, официальное богословское образование ни к чему. Матерь Божия и так, без образования, все, что надо, в сердце вложит. Как мне не нравилась подобная позиция. Как от неё разило каким-то узколобым фанатизмом. И вот, «богородичники» смогли наступить своим принципам на горло. Если так будет идти дело дальше, они точно станут предтечами «Розы Мира».

С мыслями об академии покидаю храм. Обувшись, выхожу в коридор. Ищу глазами Витамина. Витамина нигде нет. Выхожу из подвала на свежий воздух. И на улице нет Витамина. А Витамин мне нужен. Хотел у него сегодня переночевать, поделиться последними впечатлениями. Возвращаюсь в подвал. Там сталкиваюсь с сияющим Епифанием:

– Вадим, Вы слышали про академию?! Вот это благодать! – Епифаний тискает в руках иерейский крест. – Кстати, брат Вадим, а Вы сами не желаете попробовать поступить в академию?

– Я?!…Не знаю…Ещё не решил.

– Поступайте, – уверенно говорит Епифаний, – Матерь Божия Вас благословляет. У Вас же склонность к богословию. Это по вам видно. Поступайте! Поедете в Москву. Будете учиться в Москве! В центре событий. Потом ещё и благословитесь сан принять. Вадим, не упустите шанс! Я бы на вашем месте не раздумывал. Кстати, я тоже в академию поступаю, – Епифаний заговорчески мне подмигнул. – Вот только не знаю, отпустят ли меня в Москву, – Епифаний вздохнул.

«В Москву» – загорелось в моих мозгах. «Действительно, а вдруг сама Матерь Божия дает мне последний шанс начать новую жизнь. В России. В Москве. Бакалавром богословия! А там, может, сан приму. А там и «Роза Мира» начнется!»

– Согласен, – говорю я Епифанию, – только вот как поступать. Что сдавать? Какие книги по богословию учить? Надо же сейчас начинать готовиться.

– Так Вы согласны?! Это главное! – Епифаний коротко взмахивает руками, видимо хочет их вознести к потолку, но в последний момент передумывает. – Насчет книг не беспокойтесь, как только станет ясно со вступительными экзаменами, я дам Вам все книги. Только Вы к нам почаще приходите.

– Постараюсь.

– Ну, хорошо, Вадим, – Епифаний крепко жмёт мне руку, – Ангела-Хранителя вам в ваших делах. Не передумайте. 

Епифаний исчезает в таинственном боковом коридоре. Появляется возбужденный Витамин. Из того самого коридора появляется, в который только что Епифаний нырнул.

– Чувак! – Кричит Витамин на весь коридор, – ой, то есть, брат Вадим, меня благословили!

Витамин хватает меня за рукав, тащит на улицу:

– Всё расскажу на свежем воздухе!

Вышли на свежий воздух. Витамин закурил и говорит:

– Всё, Вадик. Кончился Витамин.

– То есть?

– Меня благословили. Понимаешь?! Я завтра вечером в Москву еду. Вместе с сестрой Кристиной. В ту самую обитель, в которую требуются братья. В общем, всё! Прощай, греховная жизнь! Как говорится, рок-н-ролл мертв, а мы ещё повоюем, хе-хе!

 «Родовой поток»

Сижу у Витамина дома. Листаю «Исповедь поколения» и «Родовой поток». Книги изданы в самом начале 90-х. «Богородичный Центр» тогда был совсем не тот, что сейчас. Витамин, со слов Вячеслава (так зовут брата, в очках, «интеллигентного зэка»), только что мне рассказывал про ранний «Богородичный Центр». Мол, тогда, в начале 90-х, было время прямого присутствия Матери Божией, небесных сил, время «сплошных чудес». Братья спали по два, по три часа в сутки и не уставали. Сестры спали ещё меньше. Сестры замаливали свои родовые грехи. По ночам. Отцы, во время соборов, не спали вообще. Так, постоят, опершись о стеночку минут пятнадцать и снова служить Небесной Матери Марии. И так круглые сутки. Такая благодать! Деревянные кресты ломались в руках «богородичных» отцов. Аппаратура на соборах не выдерживала, горела. А люди исцелялись! Хромые отбрасывали костыли и начинали бегать, славить Матерь Божию! О, чего только не было! Статуи Матери Божией мироточили, кресты мироточили! А сколько откровений Матери Божией народу российскому тогда было издано. Ну и постепенно воздухи над Россией стали очищаться. Теперь другие времена. Россия худо-бедно начинает каяться. Теперь время распространять по всему миру Российское откровение пророка Иоанна. Вот почему «Богородичный Центр» стал частью мирового «Марианского движения». Только, вот, – в этом месте Витамин скорбно вздохнул – чудес больше нет, братья стали расслабленные, нежные, эдакие маменькины сынки. Женщин слишком много в церковь пришло. Иные сестры хорошие, а иные совсем не каются, такие ведьмы! Вот, Вадик, и спрашивается, – Витамин снова вздохнул, – а не рано ли «богородичники» на полку такие прекрасные книги владыки Иоанна поставили, как «Исповедь поколения», или «Родовой поток»?.. 

 Книги изрядно затерты, особенно «Родовой поток». Обложка «Родового потока» чем-то напоминает обложку одной кришнаитской книги о законе кармы. И там и тут на обложке нарисовано как человек рождается, идёт в детский сад, школу, институт, на работу, потом стареньким сидит в домашних тапочках у телевизора, потом умирает.

Интересно, чем Витамина эти книги взяли? Он же был полный анархист, панк, поклонник Егора Летова. И на тебе, теперь «богородичник». Наверное, радикализмом?

Да, конечно же, радикализмом, как я раньше не догадался! Сокрушением привычных устоев, общепризнанных этических норм, запретов, ради некой абсолютной истины. (Опасное занятие, но да ладно, меня испортил Даниил Андреев). Возьмём, к примеру, «Родовой поток». В обществе на протяжении веков принято считать, что мать – почти святое понятие. Ничего подобного! – говорят «богородичники».– Никакая она не святая. Напротив, чаще всего наши матери оказываются сущими ведьмами. Через мать на мужчину падает родовое проклятие. Мужчины, целиком подпавшие под власть своих матерей становятся женоподобными маменьками сынками, они не то, что святыми стать не могут, они вообще ничего не могут. Вывод: отрекись от земной матери, прокляни её, приди к Матери Небесной, Марии и Она приведёт тебя к Христу. Вроде, всё верно, но как сокрушающе-злобно звучит: отрекись, прокляни. Думаю, именно эти мотивы и зацепили Витамина. Ведь, почти то же самое делает и Егор Летов в своих песнях. Естественно, Егор не зовёт Россию каяться, но, что-то совпадает внутренне в его песнях с ранними «богородичными» книгами, тот же надрыв, та же ярость в сокрушении устоев и ненависть ко всему советскому, «краснозадому», «краснодраконовскому» быту. Даже ощущения схожие. Когда впервые услышал Летова, побежали мурашки по спине, и когда «Родовой поток» читал, тоже мурашки по спине бежали.

Входит Витамин с сигаретой в зубах. Берёт «Исповедь поколения», листает, говорит:

– Теперь понимаешь, чувак, почему мне надо срочно ехать в Москву, в монастырь. С такой родовой программой, как у меня, только в монастыре можно спастись.

– А в академию не хочешь со мной вместе поступить? Потом бы вместе поехали б, в Москву.

Витамин рассеянно стряхивает пепел на пол, смотрит на меня и мимо меня, говорит:

– Ты знаешь, нет. Не хочу никаких теорий, только практика!

– Слушай, – спрашиваю я Витамина, – а у тебя, что, серьёзно, мать ведьма?

– Ха, ты ещё спрашиваешь! Ты же видел, что у неё в квартире творится. Два балкона тюками завалены, баулами, шкафы забиты шмотками. Половина вещей на фиг не нужна. То есть, полный «вещизм». А на курсы биоэнергетические как меня отдала?! Ещё и настояла, чтобы я их непременно закончил. А как в детстве колдовала. Что со мной творилось. Меня то разносило, то я худел, то опять разносило. А сколько времени я по больницам провёл…Ты ещё спрашиваешь, – Витамин смахнул пьяную слезу, разлил «Кремлёвскую», – давай, брат, кончать с родовым потоком, с этим проклятием, с этими пьянками, с этим родовым гипнозом, когда не хочешь, а делаешь. И сдыхаешь под забором ни за что, ни про что. Не знаю, как ты, может и поступай в академию, а такому проклятому, как я, одна дорога, в монастырь, под Покров Матеньки Божией. – Витамин снова смахнул слезу, поднял стопку с водкой, – ну, всё, брат Вадим, мне пора. Выпьем за то, что мне давно пора валить отсюда.

 «Прощай, Витамин!»

Провожаю Витамина на московский поезд. Стоим у главного входа в вокзал, ждем сестру Кристину. Наблюдаем как таксисты едва не ловят за руки выходящих из вокзала людей с дорожными сумками, наперебой предлагают свои услуги. Кричат, как цыгане. Матерятся друг с другом. Витамин курит одну за другой, нервничает. Сестра Кристина опаздывает, уже давно подали московский поезд, а Кристины всё нет. Когда Витамин нервничает по-настоящему, он малоразговорчив. Стоим, молчим, вдруг Витамин говорит:

– Кстати, я же Ивана видел.

– Давно?!

– Недели две назад.

– Чего молчал?

– Забыл. – Витамин закуривает очередную сигарету, – представляешь, только сегодня утром вспомнил.

– Ну и как он?

– О, у него большие перемены в жизни. Иван у нас теперь украинский поп.

– Иван стал попом?! Когда?!

– Да, стал попом, – задумчиво говорит Витамин и смотрит в сторону привокзального биг-борда с рекламой сигарет «Мальборо». – Настоящим попом. Украинская Православная Церковь Киевского Патриархата. Хе-хе. Не понимаю, зачем Ивану красно-драконовская церковь? Да ещё её украинский вариант. Валил бы со мной. Короче, – Витамин выкидывает окурок и вручает мне пачку сигарет, – дарю, кури, а я уже свое откурил. Ещё, там тебе от отца Ивана записка. Потом прочтёшь. Я её в пачку с сигаретами вложил.

Кладу пачку с сигаретами в карман, размышляю:

Иван стал попом. Впрочем, что здесь удивительного? Ему же был сильнейший мистический сон. Сам Иисус Христос ему явился во сне. Как же, помню – сердце у Ивана чуть от боли и блаженства не разорвалось. А дело было в оранжевой пустыне. Возможно, даже и на Марсе. После такого сна можно претендовать и на священство. Только с трудом представляю Ивана традиционным батюшкой. Ещё и в украинской церкви. Нет, украинцем Ивана вообще не представляю…

– Вот и Кристина, – Витамин улыбается, машет рукой в сторону небритого американского ковбоя рекламирующего сигареты «Мальборо». Вижу запыхавшуюся крупную женщину лет сорока. На женщине легкая летняя блузка белого цвета и широкая, до пят, синяя юбка. Юбка чем-то напоминает подрясник.   

– Слава Матери Божией! Добралась. Простите меня, грешную, ох, чуть не опоздала…

До отправления поезда считанные минуты. Совсем запыхавшаяся сестра Кристина вваливается в вагон, выдыхает:

– Покров вам Матери Божией, брат Вадим, спасибо, что помогли, приезжайте на собор. – Кристина небрежно машет мне рукой, – слава Марии! – Скрывается в недрах вагона. Витамин остаётся в тамбуре. Прощаемся. Желаю Витамину счастливого пути, обещаю приехать на собор в марте следующего года. Поезд трогается. Витамин машет мне рукой, потом громко говорит, как бы сам себе – Витамин, прощай!..Всё, больше нет Витамина! – Крестится.

Долго стою на опустевшем перроне. Жутко хочется сесть в поезд и вслед за братом Ярославом уехать в Москву, в Россию. Или просто уехать куда-нибудь подальше. Прочь, прочь от бесперспективности жизни, от никчёмности жизни, от нищеты. Тягучая тоска постепенно наваливается на душу – в Москву, еду в Москву, решено. Поступаю в академию и еду в Москву! Иначе точно помру от тоски и душевной прострации!

Приехав разворачиваю записку Ивана. На тетрадном листе крупным немного детским почерком было написано:

Брат, благословение Господа Нашего Иисуса Христа да пребудет с Тобой! В конце мая этого года  меня рукоположили во диаконы. Рукополагали меня на «Садовой». Там недавно открылась Украинская Православная церковь. В начале июля я стал иереем. Рукополагали там же. Потом дали приход в области. Видел Витамина, передал ему эту записку. Витамина зарубило на «Богородичном Центре» – я рад за него! Брат, буду в августе, в городе, позвоню. Всё расскажу.

С любовью о Иисусе Христе.

                                  Иван.   

 «Пан отець»

Тупо созерцаю американское кафе под названием «Дикси-Барбекю». Причудливое двухэтажное здание, выполненное в средневековом готическом стиле: какие-то башенки, теремки, мрачные зубцы на стенах. Внутри здания (если верить тому, что написано на огромном рекламном щите перед входом) полная Америка: американская кухня, официанты в ковбойских шляпах, живая джазовая музыка. «Дикси-Барбекю» – это то, что с некоторым трудом и очень постепенно выросло на месте древнего городского пустыря. В день, когда открывали американское кафе, один городской чиновник сказал по местному «телебаченью» – теперь украинцы лучше поймут Америку, и американцы будут знать, что на Украине живут нормальные, цивилизованные люди. 

Сижу вместе с отцом Иваном в летнем кафе. Под грибком. В двухстах метрах от нас гостиница «Украина» Только её почти не видно. Вид на «Украину» заслонил американский «Дикси-Барбекю».

Отец Иван задумчиво чешет густую черную бороду. Иван напоминает мне чеченского боевика и иудейского раввина в одном лице. Раввина бородой, а чеченца – основательным южным загаром.

 – Я так теперь не люблю о себе рассказывать, – говорит мне отец Иван. – Я и раньше не любил, а теперь особенно не люблю…Ладно, сперва за встречу.

Чокаемся «Адмиральским» пивом. Молчим минуту, две.

– Помнишь, как мне Иисус Христос приснился?

– Угу.

– Пошёл я к Николаю, тогда, после тебя, – говорит отец Иван и вдруг заливается тихим беззвучным смехом. – Брат, это смешно, просто, вспоминать. Такой дурдом! Николай говорит: «Ты родился свыше». Потом говорит: «Нет, ты не родился свыше». Потом говорит: «Сон от дьявола, потому как в сердце было томление, а томления быть не должно. Должна быть только радость, когда Дух Святой сходит».

В общине на тему моего сна чуть раскола не случилось. Часть общины встало на мою сторону, мол, сон от Святого Духа. Николай не прав. И вообще, если и дальше будет продолжаться такая духовная узурпация власти, мы все уйдём к «богородичникам». Вслед за Константином и Анатолием. Николай поначалу перепугался, что общину потеряет, но я его заверил, что мне на фиг его власть не нужна. Мне никакая власть не нужна, кроме Божией власти. Ты знаешь – я старый «Товарищ Никто». Короче, кое-как дело с моим сном замялось, только чувствую я, не всё так просто. Чувствую, что Николай на меня «зуб» конкретный имеет. И точно. Проходит буквально месяц, и у меня жена забеременела.

– Ого, когда же ты жениться успел?

– А, брат, – машет рукой Иван, – не это главное. Короче, жена забеременела, а средств к существованию никаких! Что делать? Пришел я к Николаю, говорю, помоги, жена беременная, устрой, куда-нибудь на работу по своим каналам. У тебя же работают ребята из общины. А он мне говорит, устрою, только бросай жену и приходи ко мне в общину жить, и я тебя на очень хорошую работу устрою. Я говорю, как же я жену брошу, она ведь у меня скоро родить должна? И тут Николай выдаёт: кто должна родить, жена? Жена ничего не должна, рожает мужчина, ну, в духовном плане. Возьми, говорит, Библию и прочти: Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…Короче, целый час он мне свой бред молол, говорил, что если я хоть немного человек духовный, то должен без сожаления жену бросить. О жене, мол, Бог позаботится. Я отказался жену бросать, он отказался мне помочь. Так мы с ним расстались навсегда. А потом я постился двенадцать дней и очень сильно молился: «что мне делать, что мне делать, Господи помоги, помогите силы света!» А потом как-то всё само собой случилось. Думаешь, я планировал в украинскую церковь идти, с классическим русским именем и русской фамилией?! Нет, конечно. Просто, ситуация у меня была полностью тупиковая, надо было выжить. И Бог не оставил меня! Представляешь, встречаю около своего дома Михаила, ну, того самого художника, что с отцом Олегом тебя познакомил. Михаил как узнал, что я уже одиннадцать дней пью только минеральную воду и, что у меня полный жизненный тупик, сразу же предложил идти к отцу Олегу. Прямо ночью, пешком. Вот мы и пошли. В миссионерском центре мой пост закончился, отец Олег меня благословил, но материально никак не помог. Строительства у него сейчас никакого, это после двухэтажного гаража, и с финансами, якобы, плоховато. И вдруг ситуация разрешается самым неожиданным образом. Подходит ко мне какой-то брат, которого я раньше у отца Олега не видел, отводит меня в сторонку и говорит: есть выход. У одного батюшки, в соседнем районе, церковь спалили. Ему сейчас срочно требуется человек, который и по строительству бы мог, и сторожем. Короче, езжай, не пожалеешь. Я и поехал. По приезду выяснилось, что зовут священника на украинский манер отец Микита, а фамилия, умора, Чуданович. Нет, ты врубись, Чу-да-но-вич! 

Отец Иван хохочет на всё летнее кафе. Отхохотав в три глотка приканчивает «Адмиральское». Берём ещё по пиву. Отец Иван продолжает:

– Этот Чуданович, действительно, чудо. Такой весь из себя юродивый. У него церковь спалили, а он ходит, хи-хи-хи, ха-ха-ха. То есть, человек в Духе Божием, понимает: Бог дал, Бог взял. Представь, у того же отца Олега церковь бы спалили, ходил бы он – хи-хи-хи, ха-ха-ха?

Пытаюсь представить, что бы делал отец Олег, если бы у него спалили церковь. Непредставимо.

Отец Иван отхлебнул пиво и продолжил:

– Правда, церковь ему за политику спалили. Отец Микита хоть и юродивый, но националист страшный. Разговаривает со всеми на чистейшем украинском, ещё и с западенским акцентом. Ещё и активный член местного «Руха». «Рух» – это партия украинских националистов, слышал, наверное?…Не слышал, услышишь. Раньше «руховцы» были больше на Западной Украине. Но последние годы «Рух» и на нашей земле растёт, неплохо растёт, как гриб после дождя. Брат, за «Рухом» будущее. Там такие финансовые вливания: из Европы, из Канады. Короче, решил Чуданович в депутаты от «Руха» баллотироваться. Тут ему церковь и спалили. Впрочем, снаружи-то храм целый, так внутри частично обгорел. Поэтому всё быстро восстановили. Целая бригада из Западной Украины приехала, быстренько всё подмазали, подкрасили. А я остался у Микиты сторожем. Стал помогать по службе. Служба частично на украинском, частично на церковно-славянском. Националисты, просто, ещё не все «требники» успели перевести. Вот, помогаю я Миките по службе, и всё так легко даётся. Просто, чувствую Божие благословение на себе. Украинский язык с ходу освоил. Заговорил на украинском один в один, как Микита. «Западенцы», что к Чудановичу приезжали, с ходу меня за своего принимали. Никому и в голову не приходило, что я русский…

– Слушай, – перебиваю я отца Ивана, – а долго ты на украинском говорить учился?

– Ну, пару недель.

–  Быть того не может!..Ещё и на западно-украинском диалекте!.. Слушай, а может у тебя предки оттуда, ну, с Западной Украины? А ты всем «лапшу на уши вешаешь», что, мол, с Урала предки…Вообщем, гены у тебя, предрасположенность к западно-украинскому диалекту?

– Ага, – смеётся отец Иван, – гены геенны. Брат, нет у меня родни на Западной Украине! Все предки у меня из России! Просто, надо очень захотеть, понимаешь, почувствовать этот язык. Ну и актёрское мастерство, конечно, нужно. Вот, жена у меня «мову» плохо знает. Так я её боюсь на приход везти…Короче, отец Микита меня полюбил! Стал посылать в Москву за православной литературой…

– Куда, в Москву?! Это как же, в Москву! К «москалям» что ли, хе-хе. Хороший националист.

– Постой, брат, – отец Иван эмоционально выбрасывает вперёд правую руку, – постой, не всё так просто. Кстати, за то, что Микита православную литературу в Москве берёт, на него и свои националисты обижались. Идиоты! Где её ещё брать, в Канаде что ли?

– И что отец Микита?

– А, плевал он на них. Понимаешь, что мне особенно в Миките нравилось, и за что я прощал его «руховскую» политику, а ты знаешь, я политику ненавижу; так это то, что он настоящий поп-анархист. То есть, Микита больше игрался в политику, хотя националистом он был искренним, но что касается вопросов религии, он не признавал никаких земных авторитетов. Ну, конечно, начинал он, как все старые попы, с Московской Патриархии. Потому как при «совке» она была основной. Но как только стало можно на Украине, в перестройку, прекратил поминать Московского Патриарха. Стал поминать Вселенского Патриарха, ну, Константинопольского. А потом, когда Константинопольский Патриарх церковный раскол на Украине не признал, перестал и его поминать. А самое интересное, что в результате раскола у Украины появился свой патриархат и патриарх Филарет. Своя украинская церковь, священником которой я и являюсь. Однако Микита так и не примкнул к «филаретовцам». Хотя и пользуется среди них большим авторитетом, но ведь не примкнул. Анархист, говорю тебе, поп-анархист. Рок-н-ролл, короче, полный..

Отец Иван шуршит новенькими украинскими гривнами. Берём ещё по «Адмиральскому».

– Слушай, а много в украинской церкви националистов?

– Почти все, – отвечает отец Иван, – почти все выходцы из Западных областей Украины. Просто, экспансия какая-то. Правда, националисты не такие клятые, как, например, в украинской автокефальной церкви. В украинской автокефальной, поп после службы снимает рясу и тут же митинг устраивает, прямо в церкви. В филаретовской церкви такого радикализма, конечно нет. Но службы стараются на украинском языке вести. Ну и есть ещё небольшой процент – перебежчики, или расстриги из Московского Патриархата. Причём попадаются и напрямую попы из России. И все классно умеют на «мове» говорить, не сразу и поймёшь, что человек из России. Так, что надо только захотеть. 

– Слушай, и все равно я в толк никак не возьму, зачем ты в русскую церковь не пошёл, ну, в Московский Патриархат. Ты же русский?

Отец Иван морщится, как от зубной боли:

– Я русский, но меня отнюдь не зарубает на том, что я русский. Я, если хочешь знать, анти-националист. Брат, я гражданин мира. Это не поза, не интернационализм, ну…просто, вот я такой! Весь мир чувствую и принимаю. Брат, ведь это то же свойство русских, ассимилироваться. Посуди, разве не прикол, что меня клятые украинские «нацики» за своего принимают….А в Московский Патриархат, почему не пошел? Ну, не знаю, наверное, веру в Живого Бога боюсь потерять. Читал, что те же «богородичники» по поводу Московского Патриархата пишут?

– Ты имеешь в виду книгу «Волки в овечьей шкуре»?

– Ага, её.

– Читал, конечно. Да, многое в книге кажется верным, но думаю, что «богородичники» немного перегнули палку. Понимаешь, если в Московском Патриархате нет благодати, то кто тогда Россию духовно поднимать будет. Протестанты России чужды. «Богородичники», насколько я понимаю, пока ещё очень малочисленны. О «Розе Мира» вообще ещё ничего не слышно. Не знаю, я бы не торопился Московский Патриархат безблагодатным объявлять. Тут ещё разобраться надо с «Декларацией» митрополита Сергия, с 27-м годом, тут не всё так просто. К тому же Православие Московского Патриархата, религия, как не крути, всенародная. И утверждение Береславского о безблагодатности Церкви как-то немного обидно даже для меня звучит. Как человека из России. Понимаешь, Церковь безблагодатная, потом скажут, что русские вообще не знают Бога, и вообще, родиться русским – это великое преступление. Поэтому надо всячески скрывать, что ты русский. А если на Украине живёшь, то всем говори, что украинец.

– Ага, – смеется отец Иван, – скажут ещё, что все русские святые были на самом деле украинцами. Брат, да, что ты так переживаешь! Россия никуда не денется. Естественно, есть и в России глубоко верующие люди. И я сам таких встречал в Троице-Сергиевой Лавре, например. Когда за литературой ездил. Понимаешь, но, сама Патриархия – это огромный бюрократический аппарат, очень тяжеловесный. Живой дух, брат, живую жизнь в Боге, на мой взгляд, почти невозможно сохранить! Кругом догматы, каноны, типиконы и никакой жизни! Одна мамона. Вспомни того же отца Олега с его бизнесом. В украинской церкви пока такого нет. Пока. Пройдет лет десять, и в Киевском Патриархате будет, как в Московском. Дух закоснеет. А пока «филаретовцы» проходят ту фазу, которую я люблю, понимаешь, рождение чего-то нового, когда праздник, когда кураж возможен, когда можно максимально проявиться. Вот, смотри, я попом у Филарета меньше чем за полгода стал. А в Московской Патриархии заставили бы четыре года в семинарии учиться и после этого ещё неизвестно, рукоположили ли. А у меня жене скоро рожать. И существовать на что-то надо. Я не могу четыре года ждать. А тут Микита уже напрямую намекает, насчет рукоположения в Киевском Патриархате. Я сперва колебался. А Микита мне прямо говорит: у тебя же жена скоро рожает. Ты, что, на завод пойдёшь работать? А здесь я тебе хорошее сопроводительное письмо напишу, приедешь в город, побудешь месяц на «Садовой», и обязательно рукоположат. Им священники украинские позарез нужны, чтобы «москальских» попов выдавливать. Дадут приход, будешь, как кот в масле кататься. И я поехал. Да, перед отъездом мне ещё сон снился. Будто я из какого-то бассейна людей вылавливаю, а они будто бы там тонут. Я их ловлю, а они у меня снова из рук выскальзывают. В бассейне ещё сгоревшие головешки плавают, как после пожара, и сзади меня церковь обгоревшая. А люди такие маленькие, как дети. Кстати, и ты мне снился, маленький такой, голенький, лысенький, пару раз у меня из рук выскальзывал. Но тебя мне поймать удалось.

Отец Иван хохочет. Я озираюсь по сторонам:

– Что, так и снился?

– Да, – почти кричит отец Иван, – маленький ха-ха, голенький, лысенький, ха-ха!

Неприятное, тошнотворное чувство разливается во мне. Как только представил себя маленького и почему-то лысенького, в бассейне, с обгоревшими головешками, так сразу и затошнило.

– Слушай, давай о сне позже. Сон, определённо мистический. Но, ты, ты ещё не рассказал, как тебя рукоположили. Если не секрет, конечно?

– Не секрет, – говорит отец Иван, – приехал я на «Садовую», и через месяц меня, действительно рукоположили. Рукоположения своего тоже никогда не забуду. Особенно, когда в диакона рукополагали. Кстати, во время рукоположения никакой «мовы» не было. Всё на церковно-славянском, некоторые места на греческом. Никогда не забуду, встал я на колени, а надо мной по-гречески читают: аскиос, аскиос. Что значит, достоин. И тут такая благодать на меня сошла, брат никогда ничего подобного не испытывал! Это непередаваемо. Целую неделю после рукоположения я под действием этой благодати ходил. Брат, целую неделю длилось это состояние!…И опять же, смотри, только в Московской Патриархии говорят, что Киевский Патриархат безблагодатный. Если он безблагодатный, то как же на меня благодать сошла?!

– Ну, да, – говорю я, – здесь ты прав, есть такая беда за Московской Патриархией, такая непримиримая позиция, мол, благодать только у нас.  

– Брат, я больше скажу, только ты не обижайся. Я всё понимаю, брат, за Россией огромная миссия, планетарная, Россия встанет с колен, но это будет ещё не скоро. Да, глубоко верующие люди там есть, но их так мало на такие огромные пространства. Сравним с Украиной, давай. Ты знаешь, если на Украине все Православные Церкви соединить, там, «филаретовцев», автокефалистов, греко-католиков и украинский Московский Патриархат – приходов будет больше, чем в России. Брат, в России огромные пространства, но там и огромные духовные пустыни. Я в Москве от верующих людей слышал, что, например, в Башкирии, или на том же Алтае, откуда у меня бабка родом, попы в полной нищете живут. В полной! Почему, да потому, что все вокруг пьют, никому ничего не надо. Одни колдуны процветают. Опять же, давай, сравним – дали мне приход в селе, где лютейшие переселенцы из Западной Украины живут. У меня пономарь, дедушка старенький, так он ещё отцу Степана Бендеры прислуживал. Я не шучу! Но какая вера, брат! В России очень сложно найти такую веру, как у западноукраинцев! Почему они нас и побеждают. Какое уважение к священству. По любому вопросу к священнику. Кажется, готовы на руках носить. И денег не жалеют. Свинью если кто заколол, лучший кусок батюшке. Вот это вера. В глаза смотрят, с любовью такой, и обращаются так ласково-ласково: пан отець, пан отець, пан отець…Пойми, друг, брат, русский ты мой: Россия для нас кончилась. Мы на Украине. В чужом государстве! Надо смириться с тем, что мы в «незалежном» государстве. Независимая Украина, цэ факт свершившийся, и чем быстрее мы это поймём, тем быстрее нормальной жизнью жить начнём.

«Пан отець» горько вздыхает, отодвигает от себя опустевший пивной бокал. Молчим. У меня на душе кошки скребут:

 – Пошли, напьёмся, пан отець, – говорю я Ивану. –  А завтра, будем живы, «богородичников» посетим.