Обсудить работу с автором в интерактивной теме
Наталия Подзолкова в Сборной Воздушного Замка
Текст прислан автором лично для публикации на портале «Воздушный Замок».
Публикуется впервые.
Н.А. Подзолкова
Русская философия всеединства: традиции школы
Глава 5
О софийной красоте
(эстетика всеединства)
София открывается в мире как красота, которая есть ощутимая софийность мира. Поэтому искусство прямее и непосредственнее, нежели философия, знает Софию. Если религия есть прямое самосвидетельство и самодоказательство Бога, то искусство или, шире, красота есть самодоказательство Софии.
С. Н. Булгаков1
1.1 Владимир Соловьёв и Мировая Женственность2
Как правило, эстетические воззрения философов носят характер вспомогательный. Они встраиваются в общую систему, а потому бывают часто слишком абстрактны и рациональны. Эстетика Владимира Соловьёва также является частью его системы, но именно необходимой частью, органичной и внутренне вполне самостоятельной, живой, целостной.
«Великим духовидцем – вот кем был Владимир Соловьев»3. Один из крупнейших мыслителей своего времени, общественный деятель, поэт, в чем-то даже святой, этот человек трижды пережил опыт духовного общения с Мировой Женственностью — изумительным существом, которое уже предвосхищается нами повсюду, где только сквозь косный покров вещественного мира пробиваются лучи негасимого сияния Божественной Красоты. Человек, сумевший при жизни подняться на недосягаемую высоту для свидания с Мировой Женственностью и возвестивший миру о возможности Ее воплощения на Земле, не мог переоценить в своем творчестве значение и смысл Красоты.
Все видел я, и все одно лишь было –
Один лишь образ женской красоты…
Безмерное в его размер входило, -
Передо мной, во мне — одна лишь ты.4
Пожалуй, только в уникальном труде Даниила Андреева, повествующем о грядущей мировой религии — Розе Мира, во всей глубине раскрыто неоценимое пока для человечества пророчество Владимира Соловьева. «Как изумились бы миллионы и миллионы, если бы им было показано, что тот, кто был позабытым философом-идеалистом в России, теперь досягает и творит в таких мирах, куда еще не поднялись даже многие из святил Синклита. (Пушкин, Достоевский, Лермонтов, Толстой…)»5.
Таков философ Владимир Соловьёв. «Иконой Афродиты Небесной» назвал Вячеслав Иванов гармонию воздвигнутого им мировоззрения. «Наша почти детская мысль смущённо отшатнулась от этого многообразно оформленного и расчленённого единства, столь сложно соподчинённого при всей своей кристаллической ясности, столь разносторонне уравновешенного, столь космически устроенного»6. Вот почему слово Владимира Соловьёва о Красоте есть именно то существенное слово, которое так необходимо услышать, понять и принять всем современным людям, в первую очередь, русским.
1.2 Воплощение красоты
Есть слова, овеянные необычайным ароматом нежности и красоты. Например, «мама», «любовь», «весна». Их звучание, одновременно и трепетное, и значительное, как будто обещает мировую гармонию и восстановление утерянного когда-то Рая. И действительно, в свете этих слов оглянувшись на мир, мы вдруг начинаем понимать, что всё в нём задумано быть удивительно прекрасным и гармоничным, все отдельные части задуманы лишь в стремлении к Всеобщему Единению. К такому же единению стремится и сам человек, всеми силами души ощущающий свою причастность к мировому порядку.
Так настроения гармонии и единения, группируясь вокруг своего естественного центра — Любви, образуют символическое существо – Софию или Вечную Женственности, вдохновительницу и музу Божественного Творчества. Мог ли мир вокруг нас быть столь красивым и благостным, если бы замыслами Творца не владела идея Абсолютной Красоты, идея Мировой Женственности, идея Великой Любви?
София постепенно обретает свою плоть. Пока мы можем наблюдать это преображение более всего через призму искусства, но вскоре коллективный опыт человечества в реализации Вечной Женственности на Земле окажется столь велик, что возможно станет Её действительное нисхождение и присутствие среди нас.
Чайке, кружащей над бескрайней равниной моря, безразлично (если, конечно, она не Джонатан Ливингстон7), что в изгибе ее белых крыльев, в солнечных зайчиках, пробегающих по воде, когда она пикирует вниз за рыбой, в радужных переливах волнующегося моря воплощается в этот момент идея Красоты, Свободы и Полета. Воплощается, значит, облачается в плоть, оживотворяется, осуществляется здесь, в нашем мире, на нашей планете Земля. И правильнее будет сказать, что не идея, а сама Красота является миру в этом полете, что Красота эта «не зависит от наших субъективных представлений, а связана с действительными свойствами, присущими видимому нам мировому пространству»8. Так писал о ней Владимир Сергеевич Соловьев.
Однако парящая чайка, будучи воплощением Красоты, воплощением иного, «достойного бытия», внутри себя – существо чуждое и этого бытия, и этой Красоты. Хищно заглатывая выхваченную из воды рыбу, она ничуть не задумывается, как ее животный инстинкт сочетается с просвечивающими вокруг отблесками мировой гармонии. Но именно это несоответствие между одухотворенной, осуществленной в Красоте формой природного мира и его духовно-безразличным, диким содержанием полагает путь, цель и смысл нашего, не животного, но человеческого бытия. Слово Божье произнесено изначально, нужно только уметь расслышать Его. И Замысел Божий уже присутствует в мире, но раскрыть Его удается пока лишь избранным.
«В природе, — писал В.С., Соловьев, — темные силы только побеждены, а не убеждены всемирным смыслом, самая это победа есть поверхностная и неполная, и красота природы есть именно только покрывало, наброшенное на злую жизнь, а не преображение этой жизни.»9 В искусстве, в человеческом творчестве Красота может быть, наконец, освобождена от вещества как «косности и непроницаемости бытия». Тогда написанная рукой гениального мастера чайка уже не превратится в прожорливую хищницу или гниющий комок перьев. Но, освобождая и увековечивая Красоту, искусство не касается самого существа чайки. Не в силах внушить ей идею духовного совершенствования, оно только рисует идеальный образ — ту прекрасную Чайку, которая должна появиться в свете будущего мира.
Красота как провозвестница Мировой Женственности ищет для своей прекрасной формы столь же прекрасное содержание. Ведь лишенное внутреннего огня духовного совершенствования Ее бытие является преходящим и поверхностным. Но возможно ли мириться с преходящим свойством Красоты? Нет, и еще раз нет. Мир наш потому и держится до сих пор, что в нем неотвратимо и как будто исподволь зреет необходимость обретения Красотой бессмертной сущности. И необходимость эта уже давно проникла в нас, в человеческое самосознание, способное понимать и стремиться к совершенству. Мы — и есть возможность воплощения Мировой Женственности. Мы — и есть содержание, способное стать достойным своей формы. Мы — и есть будущая реальность бессмертного существования.
Прекрасное существо, если оно столь же осмысленно прекрасно изнутри, как и снаружи, не может умереть. Где покоится тело Джонатана Ливингстона — чайки, которая всю жизнь стремилась к совершенству? Джонатан не умер и не мог умереть. Наоборот, чем дальше чайка учится, тем сильнее, крепче и лучезарнее становится ее тело, живое тело из плоти и крови. Это тело уже не знает границ пространства и времени, ибо «воплощает собой идею Великой Чайки, всеобъемлющую идею свободы»10.
Представление Вечной Женственности именно как живой личности, прекрасной и совершенной – идея не новая для человечества. Скажу даже больше – она стара как мир. Нездешнее, всепроникающее и утешительное сияние Мировой Женственности наполняет собой мистические прозрения Данте, изливается с полотен Боттичелли и Рафаэля, угадывается в небесной гармонии античных статуй. Русская живопись, русская литература, музыка, театр дышат единым ритмом с Ее волшебным дыханием. Вспомним Татьяну Ларину, изумительные образы тургеневских женщин, Снегурочку Островского, чеховскую «Чайку». Да и возможно ли исчерпать этот список до конца?
Отзвуки идеи Вечной Женственности слышатся в богословских трактатах о Церкви Христовой, в канонических писаниях о Богоматери, в гностических учениях о Софии. Именно эта последняя, то есть София Премудрая, оказалась наиболее близка к живой сущности Воплощенной Красоты, к истинному существу Мировой Женственности. «Только София, — писал величайший русский философ и богослов Павел Флоренский, — одна лишь София есть существенная Красота во всей Твари; а все прочее – лишь мишура и нарядность одежды»11.
Но вот речь уже не об идее, а о живом факте, о возможности личного общения с софийной Красотой. Что такое человек перед лицом Вечной Женственности? Какая роль предначертана ему в этом общении? Пристально всматриваясь в себя, что может он отдать прекрасному существу, жаждущему своего воплощения? Владимир Соловьев увидел это назначение в смысле человеческой Любви. «В эмпирической действительности человека как такового вовсе нет, — писал философ, — он существует лишь в определенной односторонности и ограниченности, как мужская и женская индивидуальность»12. Но главное, что Человек может появиться, потому что эти две разные индивидуальности способны друг друга любить.
Любовь тождественна Воссоединению. Воссоединение тождественно Совершенной Целостности. А Совершенная Целостность тождественна Вечной Жизни. Воплощаясь на Земле, Мировая Женственность раскрывает врата Вечной Жизни, завершая собой живое триединство Истины, Добра и Красоты. Распознав в любимом живое воплощение Красоты, мы, тем самым, утверждаем его Истинность в этой Красоте и стремимся осуществить эту Истинность в свете Мирового Добра. Так замыкается триединое кольцо Любви. И два существа, осмысленно и добровольно преодолев свою разъединенность, возвращаются в отчее лоно Божие, которое они покинули когда-то, избрав для себя тернистый путь личного познания.
Теперь очевидно, что не мы создаем Красоту в собственном воображении, а Она создает нас, побуждая нашу внутреннюю духовную сущность тянуться к соответствию внешней, прекрасной форме. Но «человек уже не только участвует в действии космических начал, он способен знать цель этого действия и, следовательно, трудиться над ее достижением осмысленно и свободно»13. Осуществить на Земле воплощение Мировой Женственности, одухотворяя открытую нам природную красоту светом истинной Любви, — это ли не достойная цель для существования? То «идеальное единство, к которому стремится наш мир», предполагает восстановление человеческой целостности, а возможна ли такая целостность в мире, лишенном всеобъемлющего и самостоятельного значения Красоты?
1.3 Образы Вечной Женственности в русском искусстве.
Каждая культура создаёт свой шедевр, своё воплощение Единой Красоты, свой портрет Вечной Женственности. В таком портрете собирается весь коллективный опыт понимания совершенного мира, лучшие устремления и чаянья, надежды и упования на будущий мир.
Наш разговор о всеединстве будет неполным, если мы не сделаем небольшого лирического отступления, краткого исторического экскурса, чтобы понять, каким же образом Волны Мировой Женственности проступили в горизонте русской культуры? Что нового привнесла с собою ранняя дохристианская Русь? Как затем отразилась и преобразовалась в ней идея Богородицы? Эти вопросы так же важны для понимания идей всеединства, как и конкретные концептуальные предпосылки.
Нельзя забывать, что философия всеединства выросла из недр русского искусства, практически она никогда от него и не отрывалась. На мой взгляд, она обязана своим появлением искусству, даже более, чем религии или науке. (До сих пор многие исследователи считают, что если бы Владимир Соловьёв реализовал всю свою поэтическую силу в ущерб философии, мировая культура приобрела бы от этого гораздо больше, чем сейчас).
«На самой ранней, дохристианской стадии, в бледном восточном пантеоне — ни одного женского имени, сравнимого по вызываемому ими почитанию с Ярилом или Перуном,»14- писал Даниил Андреев. Однако сказать, что чувство женственного начала было мало присуще русскому народу в начале, значит, не понять особенную судьбу, предназначенную Русской культуре, в конце (то есть в конечном осуществлении Вечной Женственности на Земле).
Главный образ Вечной Женственности, подаренный миру русской культурой, это образ Руси-Матушки – юной девицы, стройной как берёзка, ласковой как весеннее солнышко, стойкой как тростник.
Ярославна, зовущая своего князя Игоря, так же растворена и причастна неброской красе русской природы, как и непреклонной силе русского духа. Мягкая стойкость слышится в её голосе, самоотверженная боль родной земли, ждущей и хранящей своих мужей и сынов.
«По Дунаю ласточкой помчусь я,
Омочу бебрян рукав в Каяле,
Оботру кровавы раны князю
На белом его могучем теле!..»15
И чудные героини русских сказок — непреклонная Василиса Премудрая, умирающая от жара любви Снегурочка, нежная и ласковая Настенька, нашедшая в своём сердце искреннюю и преданную любовь для лесного чудища — все они в равной степени символизируют Душу Руси, лучшие устремления странного, слитого с тёмной глубиной лесов, живого, искреннего и своевольного народа.
«Пускай заманит и обманет, -
Не пропадёшь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…
Ну что ж? Одной заботой боле -
Одной слезой река шумней,
А ты всё та же — лес, да поле,
Да плат узорный до бровей…»16
Когда христианство укоренилось на русской земле, народ передал ему своё понимание заботливости, красоты и сопереживания, столь свойственное русской душе, так что русская Богородица как будто утратила свой всемирный характер, а стала чем-то специфично русским, родным, домашним. Ей суждено было перенять на себя образ Родины — Заступницы и Хранительницы Русского Очага. Наиболее наглядным символом такого преображения является киевская Оранта, унаследованная нами из Византии, но объединившая в себе всю гамму исключительно русских чаяний и потому сумевшая завоевать особенную любовь, привязанность и почитание своего народа.
Удивительное русское зодчество так же, как и иконопись, овеяно мотивами Вечной Женственности. Русские церкви, одновременно строгих, чистых и ласковых форм, гармонично вписаны в природный ландшафт России. Их купола, их стройные каменные стены рождают живой образ. Каждая церковь похожа на юную деву, на русскую Алёнушку, задумчиво склонившуюся у пруда. В излучинах многочисленных рек и озёр, видят они своё отражение, и как будто возвращают свою красу высоте небес, невидимому престолу Единой Женственной Красоты.
Русской культуре, запоздалой и сонной, будто бы ещё недопроявившейся в своей тайне, суждено стоять отдельно от путей становления Запада и особый дар, особое значение вынашивать в своих дремучих недрах. Этот дар – вочеловеченье Вечной Женственности. Если пользоваться терминологией Даниила Андреева, то символический образ Руси – это та особенная субстанция, которой суждено вдохновить демиургическое начало для рождения на Земле Звенты-Свентаны, то есть собственно Мировой Женственности. Имя этой субстанции Навна — Идеальная Соборная Душа Российского сверхнарода.
Пережить подобно Данте и Рафаэлю потрясающий прорыв сознания и воочию увидеть это Великое Женственное Существо выпало русскому поэту Владимиру Сергеевичу Соловьёву.
«Знайте же: вечная женственность ныне
В теле нетленном на Землю идёт.
В свете немеркнущем новой богини
Небо слилося с пучиною вод.
Всё, чем красна Афродита мирская,
Радость домов, и лесов, и морей, —
Всё совместит красота неземная
Чище, сильней, и живей, и полней.»17
Трагедию метафизического падения женственного начала и затруднение воплощения Вечной Женственности на Земле, о которых говорилось в главе о Софии, отразил в бессмертных стихах Александр Блок. Метаисторический смысл его поэтических пророчеств был несколько десятилетий спустя прочувствован Даниилом Андреевым.
Для меня вся трагедия Блока – её начало, взлёт, трагедия и конец – заключена в одном стихотворении18. Вот оно.
«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
И молча жду, — тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
О, как паду — и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко,
Но страшно мне: изменишь облик Ты.»19
Перед нами стоит грандиозная задача —исключить силы зла из своего сердца ради воплощения на земле Прекрасной Софии – Вечной Женственности. То дело, которое начал Владимир Соловьёв, Павел Флоренский, Даниил Андреев ложится теперь на наши плечи. И тысячу раз прав был Фёдор Михайлович Достоевский, провозгласив как символ и знамя человеческого пути – Красота спасёт мир! Да будет так, ибо к этому же стремится и Вечная Женственность.
1 Булгаков С.Н. Свет невечерний, с. 199.
2 В этой главе София часто будет называться Вечной Женственностью (по В.С. Соловьёву) или Мировой Женственностью (по Д.Л.,Андрееву), потому что именно под такими именами Она являлась людям искусства.
3 Андреев Д.Л. Роза Мира.
4 Соловьёв В.С. Три свиданья.
5 Андреев Д.Л Там же.
6 Иванов В.И. Религиозное дело Владимира Соловьёва.
7 Бах Р. Чайка по имени Джонатан Ливингстон.
8 Соловьёв В.С. Красота в природе.// Сочинения в 2 томах. М: «Мысль», 90г., т.2, с. 364.
9 Соловьёв В.С. Общий смысл искусства. // Там же, с.392-393.
10 Бах Р. Чайка по имени Джонатан Ливингстон. Новосибирск, 1989, с. 65.
11 Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. С.351.
12 Соловьёв В.С. Смысл любви.// Там же, с. 513.
13 Соловьёв В.С. Красота в природе.// Там же, с.389.
14 Андреев Д.Л. Роза Мира, с. 191.
15 Слово о полку Игореве. Ярославль, 1980, с. 33.
16 Блок А. Россия.// Стихотворения. Ленинград, с.190 - 191.
17 Соловьёв В.С. Das Ewig-Weibliche.// Соч. Санкт-Петербург, с.401-402.
18 Здесь отсылаю читателей к моему философскому эссе «Резонанс», вышедшему в литературно-философском сборнике «На грани». М.: Диалог-МГУ, 1999.
19 Блок А. Стихотворения. Л.,1974, с. 20-21.