Рассылка «Перекличка вестников», выпуск № 1377
Покинув рощи родины священной И дом, где Муза Плача изнывала, Я, тихая, весёлая, жила На низком острове, который, словно плот, Остановился в пышной невской дельте. О, зимние таинственные дни, И милый труд, и лёгкая усталость, И розы в умывальном кувшине! Был переулок снежным и недлинным. И против двери к нам стеной алтарной Воздвигнут храм святой Екатерины. Как рано я из дома выходила, И часто по нетронутому снегу Свои следы вчерашние напрасно На бледной, чистой пелене ища, И вдоль реки, где шхуны, как голубки, Друг к другу нежно, нежно прижимаясь, О сером взморье до весны тоскуют, – Я подходила к старому мосту. Там комната, похожая на клетку, Под самой крышей в грязном, шумном доме, Где он, как чиж, свистал перед мольбертом, И жаловался весело, и грустно О радости небывшей говорил. Как в зеркало, глядела я тревожно На серый холст, и с каждою неделей Всё горше и страннее было сходство Моё с моим изображеньем новым. Теперь не знаю, где художник милый, С которым я из голубой мансарды Через окно на крышу выходила И по карнизу шла над смертной бездной, Чтоб видеть снег, Неву и облака, – Но чувствую, что Музы наши дружны Беспечной и пленительною дружбой, Как девушки, не знавшие любви. | из цикла «Восход души» Нет, младенчество было счастливым: Сосны млели в лесу от жары; Между скал по укромным заливам – Мой корабль из сосновой коры; Строить гавань волшебному флоту, Брызгать, бегать, и у заворота Разыскать заколдованный чёлн; Растянуться на камне нагретом Иль учиться сбивать рикошетом Гребешки набегающих волн. А вокруг, точно грани в кристалле – Преломлённые, дробные дали, Острова, острова, острова, Лютеранский уют Нодендаля, Церковь с башенкой и синева. В этот мир, закипев на просторе, По проливам вторгался прибой: Его голосу хвойное море Глухо вторило над головой. А когда наш залив покрывала Тень холодная западных скал, Я на эти лесистые скалы Забирался и долго искал; Я искал, чтобы вольные воды Различались сквозь зыбкие своды, И смотрел, как далёко внизу Многотрубные шли пароходы, Будоража винтом бирюзу. Величавей, чем горы и люди, Был их вид меж обрывов нагих, Их могучие, белые груди И дыханье широкое их. Я мечтал о далёких причалах, Где опустят они якоря, О таинственно чудных началах Их дорог сквозь моря и моря. А когда из предутренней дали Голоса их сирен проникали И звучали, и звали во сне – Торжествующий и беззакатный, Разверзался простор неохватный, Предназначенный в будущем мне. Помню звук: нарастающий, медный, Точно праздничный рокот трубы, Точно шествие рати победной После трудной и страстной борьбы. Словно где-то, над вольною влагой, Мощный город, подобный орлу Трепетал миллионами флагов Пред эскадрой на пенном валу. Был другой: весь смеющийся, свежий, Он летел от баркасов, от мрежей, Блеском утра насквозь просиян: В нём был шум золотых побережий И ласкающий их океан. И я знал, что отец мой на яхте Покидает седой Гельсингфорс, Солнце жжет на полуденной вахте Белым кителем стянутый торс. Третий голос был вкрадчивый, сонный, Беспокоящий, неугомонный: Полночь с южной, огромной луной; Странной негой, струной монотонной Он надолго вставал надо мной. Но ещё был четвертый; не горем, Не борьбою, не страстью томим, Но вся жизнь мне казалась – лишь морем, Смерть – желанной страною за ним. Всё полней он лился, всё чудесней, Будто мать в серебристом раю Пела мне колыбельную песню И баюкала душу мою. И всё дальше, в блаженные сини, Невозвратный корабль уплывал, Белый-белый, как святочный иней, Как вскипающий пенами вал. 1935 |
Выпуски близкие по теме: 28, 50, 117, 132, 142, 174, 179, 210, 243, 271, 299, 311, 315, 345, 346, 366, 378, 381, 423, 456, 481, 507, 539, 564, 569, 601, 637, 680, 697, 700, 759, 797, 849, 858, 871, 901, 986, 1029, 1156, 1206, 1379