Константин Волкодав
Антагонизм между христианством и религией

Любая критика христианства как религии должна предваряться преамбулой о том, что оно имеет две составляющие: «религиозную» и «личностную» (личный опыт). Необходимо отметить, что «религиозная» составляющая на протяжении веков подвергалась влиянию политических, социальных и культурных факторов. Поэтому в ней могут быть значительные отличия от первоисточника христианства – учения Христа.

Изучая исторический путь христианства, многие богословы пытались выделить из него «личностную» составляющую и критически рассмотреть «религиозную». В результате вывода за рамки религиозной системы некой существенной части христианства в богословии широко распространилась концепция «христианство  –  не религия».

Например, греческий православный богослов Х. Яннарас в книге «Ἐνάντια στὴ θρησκεία» (Против религии)¹ говорит, что христианство  –  это не религия (а имевшее место в истории превращение христианства в религию является искажением его сущности). Ту же идею высказывал и протоиерей Александр Шмеман (она ярко выражена в сборнике «За жизнь мира» и в «Дневниках»).

Немецкий лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер² сформулировал концепцию «безрелигиозного христианства». Он считал, что «быть христианином не означает быть религиозным в определённом смысле…, а означает быть человеком» (реализовать призвание человека).

Влиятельный протестантский теолог Карл Барт³ также отрицал, что христианство является религией. В его концепции «Христос  –  конец религии» под религией подразумевается всякая попытка достичь Бога «снизу». Онтологическую пропасть между Богом и человеком может преодолеть только Бог, и именно в этом смысл события Христа (как деяния Бога). Через Воплощение Бог преодолевает эту пропасть (во Христе Бог делает за людей то, на что они принципиально неспособны), т. к. всякие человеческие усилия недостаточны. Подобные идеи были близки и Томасу Мертону⁴ – влиятельному католическому богослову, поэту и монаху-трапписту. Он был весьма впечатлён «Этикой» Дитриха Бонхёффера и книгами прот. Александра Шмемана.

На протяжении XX века очень многие богословы высказывали идеи о том, что «христианство  –  не религия», «христианство  –  конец религии», «христианство  –  суд над религией» и другие вариации этих идей с похожим смыслом. Ничего нового в этом нет. Те же самые идеи прослеживаются ещё у пророков Ветхого Завета. Ветхозаветные праведники (Авель, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков и др.) не принадлежали ни к какой религии. Моисей говорил как посланник Бога Авраама, Исаака и Иакова (Исх. 3: 15), а не как представитель какой-либо религии. Первым делом Моисея была борьба с религией, изоляция евреев от любого влияния религиозных культов других народов. Этой же цели служили и все законы Моисея, его предписания о богослужебных обрядах и т. п. Внешне это было очень похоже на культы других народов, но цель была иная. Огонь можно потушить при помощи встречного огня. Лучшее (а иногда и единственное) средство борьбы с лесным пожаром  –  это поджигание с противоположной стороны⁵. Моисей установил религиозные предписания для того, чтобы евреи поскорее отошли от египетского язычества. За 400 лет жизни в Египте они прочно усвоили местные религиозные парадигмы. Если бы Моисей повёл себя как-то иначе, например, стал бы говорить о нерелигиозных отношениях с Богом по примеру Авраама, Исаака и Иакова, то его бы никто не понял. Когда же был установлен Новый Завет, апостолы упразднили всю сложную религиозную обрядовость закона Моисея за ненадобностью (Деян. 15: 19–20), т. е. «потушили искусственную кромку пожара». Однако люди, как в ветхозаветной, так и в новозаветной истории всё равно зачастую склонялись к магии и языческим обрядам.

Борьба с религией в Ветхом Завете иногда принимала очень жёсткие (как бы сейчас сказали «негуманные») формы, но это было связано с чрезвычайностью ситуации. Во время эпидемии чумы или холеры не всегда поступают гуманно, а тогда, видимо, ситуация была ещё хуже. Об этом говорит тот факт, что, несмотря на все строгие меры, 10 из 12 племён Израиля всё же отделились и стали наполовину язычниками, да и оставшиеся за домом Давида два колена (Иуды и Вениамина) зачастую уклонялись в идолопоклонство (см. Деян. 7: 43, 51–53).

Общепринятые представления о религии зачастую никак не укладываются в библейское повествование. С одной стороны, в Библии показывается, что Бог противодействует религии. Ни одно божество ни одной религии не станет отвергать молитвы, праздники, жертвоприношения, каждение и прочие религиозные ритуалы в свою честь. А через пророка Исаию жителям Иерусалима возвещается совсем другое: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред Лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие  –  и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетённого, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Ис. 1: 11–17).

Ни одно божество ни одной религии не станет планировать разрушение своего единственного храма (пусть и руками иноверцев). Иерусалимский храм был центром и сердцем всей религиозной жизни иудеев. Несмотря на это, Бог дважды попустил язычникам его разрушить. Бог не столько переживал о разрушении храма, сколько о лицемерии его служителей. Такого в язычестве нигде нет.

С другой стороны, в Библии говорится, что религия противодействует Богу: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф. 23: 37. Лк. 13: 34). Вся ненависть и вся злость, на которую только способны люди по отношению к Богу, сфокусировалась в решении иудейских религиозных лидеров распять Бога воплощённого. Об этом говорит и притча о злых виноградарях (Мк. 12: 1–12. Лк. 20: 9–19) и ещё много подобных мест в Библии.

К этому можно добавить, что ни в одной религии Бог не говорит людям: «Вы друзья Мои» (Ин. 15: 14). А в Библии это основная идея, и главными приоритетами в ней являются «чистота сердца» (Пс. 50: 12) и искренняя любовь к Богу и ближнему (Мф. 22: 37–40), а вовсе не религиозные ритуалы. Авель и Каин были братья и совершали одинаковое (в религиозном смысле) жертвоприношение. Однако отношение Бога к одному и другому было противоположным. «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4: 21, 23–24),  –  это уже не религиозное поклонение, а нечто большее. Основной вопрос, который Бог задаёт человеку (всему человечеству): «Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21: 15–17). А где любовь, там свобода (в том числе и от религии).

Также важно отметить и другой аспект безрелигиозного христианства, верно подмеченный Дитрихом Бонхёффером: задача христианина  –  быть настоящим человеком, т. е. воплотить замысел Божий о человеке, найти и реализовать своё подлинное «я». Сделать это зачастую становится возможным, только если не оглядываться на мнение других, на культурные, социальные и даже на религиозные стереотипы. Библия призывает человека быть самим собой, а не играть фальшивую роль⁶ (пусть и почётную), навязанную социальными или религиозными парадигмами.

Например, царь Давид скакал и плясал при внесении ковчега Господня в Иерусалим, как мальчишка, как простолюдин. Его жена, Мелхола, заметила ему, что это «нарушение протокола», уничижение царского достоинства. Но Давид ей ответил: «Пред Господом, Который предпочёл меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождём народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду; и я ещё больше уничижусь, и сделаюсь ещё ничтожнее в глазах моих, и пред служанками, о которых ты говоришь, я буду славен» (2 Цар. 6: 21–22).

Также и Закхей, начальник мытарей и человек богатый, взлез на смоковницу, как мальчишка, чтобы увидеть Иисуса (Лк. 19: 2–4). Начальник налогового ведомства  –  довольно высокий чин, и даже в ту эпоху такое поведение вызвало бы насмешки людей. Но Закхей, как и Давид, не думал об этом, т. к. всё его внимание было обращено на Господа.

Некоторые люди, будучи всецело обращены к Богу, не оглядывались даже на религиозные стереотипы. Религиозные люди этого не понимали и потому выгоняли их из своего общества. Об этом так писал бл. Августин Иппонийский: «Божественный Промысл часто попускает изгонять из христианского общества даже людей добрых, из-за некоторых крайне бурных возмущений плотских людей… Таковым втайне уготовляет венец Отец, видящий тайное. Такого рода люди редки, однако и в примерах нет недостатка; их даже больше, чем можно подумать»⁷.

И конечно же, никакой религии не может быть у младенца во чреве матери. Наибольший из всех пророков, Иоанн Предтеча, во чреве Елисаветы радостно поприветствовал Деву Марию, также носившую в то время во чреве Христа (Лк. 1: 41, 44). Естественно, ни о какой религии в тот момент он и не помышлял. В христианском Предании описывается ещё много случаев, когда младенцы выражают свои чувства к Богу. Поэтому можно говорить о совершенно нерелигиозном и даже довербальном общении с Богом. Например, евангельский призыв «обратиться и стать как дети» (Мф. 18: 3; 19: 14) как раз об этом. Формулировки богословов «христианство –  конец религии» и «христианство  –  суд над религией» детям будут совершенно непонятны. Более того, слишком общие концепции «Христос  – конец религии», «христианство  –  не религия» и т.п. связаны с риском отбросить что-то существенное и важное в христианстве. Если же определять христианство как любовь к Богу, то это будет понятно всем и отражать его сущность.

Из сказанного следует, что в современном универсальном значении термин «религия»  –  крайне неудачный по причине своей абстрактности. Во всяком случае, относить к религии христианство в некоторых случаях некорректно.

Исторические параллели между формированием государства и религии

Попытки богословов отделить христианство от религии зачастую характеризуются терминологической нечёткостью. Это связано с тем, что современный термин «религия» имеет очень широкий спектр значений. Для лучшего понимания феномена религии можно привести несколько метафорических параллелей религии с искусством, наукой или институтом государства. Рассмотрим здесь кратко последнюю параллель.

Прежде всего в феномене религии необходимо выделить и всегда ясно различать две составляющие. Первая  –  это неформализуемый личный опыт богообщения (который был у Авраама, Моисея, Давида, апостолов и других святых). Он находится в области квалиа и сравним с творческим озарением художников, музыкантов, поэтов и учёных.

Вторая  –  это «обобществление» опыта личного богообщения святых и последующая его формализация с помощью формирования таинств, обрядов, доктрин и т.п. Именно с этой составляющей зачастую и отождествляют религию. В таком смысле религиозная система и структура в христианстве есть, но к ней можно относиться критически (и возможностей для критики в христианстве даже больше, чем в любой другой религии). Религиозная структура в христианстве начала формироваться с момента возникновения первых коллективных молитв Иисусу, общих трапез, собраний, гимнов и т.п.

Опыт богообщения может «обобществляться» двумя путями. Первый  –  посредством передачи этого опыта человеком, реально пережившим его, тем, кто ещё только стремится к этому опыту. При этом задействуются квалиа, чувства (любви) и переживания. Второй  –  через учение, т.е. чисто интеллектуальный процесс. Это уже сфера Закона, а не Благодати⁸, и в таком случае об опыте только сообщается, но передачи его не происходит.

Оба пути сосуществовали параллельно и в Церкви Ветхозаветной, и в Новозаветной. Сосуществуют они и сейчас. Только в разные эпохи в разных социальных группах им отдают разные приоритеты. Второй путь (интеллектуальное учение, формирование религиозных доктрин и институтов) имеет много параллелей с процессами, происходящими в институте государства.

Во-первых, государственные и религиозные органы управления бывают тесно взаимосвязаны и взаимопереходящи. Так было в Ветхозаветном Израиле, в Византийской империи, в Англии после Генриха VIII, в Российской империи, в государстве Ватикан и в теократических государствах иных религий. Даже атеистический СССР при Сталине был устроен наподобие Церкви бывшей Российской империи. До XVIII-XIX века европейское общество и его социальные институты были неразрывно связаны с Церковью.

Во-вторых, поведение и характер деятельности как государственных, так и религиозных лидеров, также очень похожи и коррелируют с общественными парадигмами каждой конкретной эпохи.