Главная трудность вопроса, поставленного в конце предыдущей главы, связана с тем, что слово «элогим», переведенное в русском тексте как «Бог», имеет еще значение «ангел» или «духовное существо». Поэтому относительно личности боровшегося с Иаковом издавна существовал достаточно широкий спектр мнений. По свидетельству митрополита Филарета (Дроздова), среди древнеиудейских толкователей было распространено мнение, будто с Иаковом боролся ангел-хранитель Исава или даже злой дух — призрак Исава (27, с. 65). В противовес этому раннехристианские богословы видели в боровшемся или Ангела (Ориген, Августин), или Сына Божия. Последнее мнение, высказанное большинством православных экзегетов (Иоанн Златоуст, Феодорит, Иустин, Климент Александрийский, Афанасий, Иларий и др.), можно считать общепризнанным в православной Церкви. Высказывались и другие точки зрения, в частности у Оригена есть ссылка на древнего писателя, видевшего в сопернике Иакова Ангела Уриила, «который с Ангелом Исраилем вошедшим в Иакова препирался, дабы самому соединиться с лицем сего патриарха» (27, с. 66), а известный фольклорист Д. Фрэзер доказывал, что Библия описывает встречу Иакова с водяным, или духом реки (28, с.297-305). Впрочем, подобные частные мнения не получили широкого хождения, так что мы можем без большого ущерба ограничить наше изыскание только двумя из приведенных взглядов, отражающих принципиально противоположные позиции: с Иаковом боролся либо Бог (непосредственно или посредством Ангела), либо враждебный дух (ангел Исава).
Господство в иудейской богословской традиции второго взгляда имеет под собой, безусловно, очень глубокие причины, коренящиеся в особенностях иудейского монотеизма. В отличие от метафизического безличностного монотеизма неоплатоников или Веданты, Библия утверждает личного и конкретного Бога, но в силу Его всемогущества и запредельности (трансцендентности) «ни подлинная взаимность, ни встреча лицом к лицу этой страшной Божественной монады и смиренной твари невозможны… Он проявляет Себя только своей властью, и само имя Его непроизносимо. Он окружает Себя неприступным светом, и человек не может увидеть Его и остаться живым» (14, с. 202). Вернее, встречи с Богом бывают, и случаев таких немало (Исх. 3, 24, 33; Суд. 6, 13; Ис. 6), но каждый раз они фиксируются как исключение. Каждый раз повторяется одна и та же фраза, впервые произнесенная Иаковом: «я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя» (Быт.32:30). Нечто инородное врывается в ветхозаветные отношения человека и Бога, и доктрина иудейского монотеизма сотрясается от такой встречи, рискуя дать трещину. Каждая такая встреча надрывает завесу, отделяющую Святая Святых, ту завесу, что раздралась окончательно, когда дело воссоединения человека с Богом «совершилось» (Мтф. 27:51; Ин.19:30).
Но если даже смиренное созерцание Бога в Его величии, в Его «святая святых» невыносимо для ветхозаветной веры, то что сказать о состязании с Богом? Здесь наступает предел, здесь «для иудеев соблазн», как впрочем, если быть честными, — и для христиан тоже. Еще и еще раз можно подивиться этому великому в своей вере народу, переписывавшему из века в век слова, против которых восставали и разум, и сердце! Сопротивлялись, перетолковывали на свой лад, но не притронулись к букве.
Развернутую защиту версии о враждебном Иакову духе мы находим у Д. Щедровицкого, хорошо знакомого с иудейской экзегетической традицией (30, с.242-259). Против отождествления боровшегося с Богом приводятся следующие доводы:
1. Разве Бог мог бороться с человеком и не одолеть его? Бог всесилен.
2. Боровшийся спрашивал Иакова об имени, Бог же никогда не спрашивал, как имя Моисею или Аврааму. Бог всеведущ.
3. Если бы с Иаковом боролся Бог, тогда не имело бы смысла повторное переименование Иакова Израилем (Быт. 35:10).
Слова Иакова «я видел Бога лицем к лицу» трактуются следующим образом: я (Иаков) постоянно предстоял в моей прежней жизни лицу Божию, т.е. ходил пред Ним непорочно, и поэтому Бог помог мне совершить сверхъестественное — одолеть ангела. Сам ангел Исава признает эту победу: «ты с духами боролся, и человека одолевать будешь», но Иаков требует сверх того признать его права на первородство, на благословение отца и на Святую землю. Именно так понимаются слова Иакова: «не отпущу Тебя, пока не благословишь меня».
Любопытно, что о повреждении бедра Иакова в приведенной аргументации не говорится ни слова. Таким образом комментатор снимает с себя неприятную необходимость обсуждать противоречивый характер борьбы. Победа Иакова считается полной и неоспоримой. При этом само единоборство понимается в чисто духовном смысле, а значение имени Израиль толкуется как «воин Божий».
Сильной стороной приведенной версии является ее хорошая вписанность в контекст, а также ясная и убедительная позиция по вопросу о смысле борьбы. Борьба происходит на границе, разделяющей Халдейскую и Ханаанскую земли. Иаков готовится перейти реку и вступить во владение землей своего рождения на правах первородства. Исав, уже обещавший ранее убить брата (Быт. 27:41), направляется к нему навстречу с войском в четыреста человек. В этой сгущающейся атмосфере вражды ночную борьбу Иакова естественно рассматривать как некий прообраз или прелюдию, или, наконец, переживание Иаковом предстоящей схватки со своим братом. Дополнительным подтверждением версии может служить эпизод начала главы, повествующий о появлении на пути Иакова Ангелов, при виде которых Иаков произносит слово «Маханаим», что означает сугубое ополчение, или два полка. Раввин Ярхи высказывал предположение, что один сонм — это Ангелы-хранители земли Халдейской, сопровождавшие Иакова до пределов Ханаана, а другой сонм — Ангелы-хранители земли Ханаанской, принимавшие Иакова от первых на «хранение» (17).
Складывается картина вполне правдоподобная как с конкретно-исторической (пшат), так и с психологической (ремез) точек зрения. При этом легко нащупывается и третий смысловой пласт (друш), символический или пророческий, относящийся к прозрению духовных реалий, стоящих за повествованием. Вот как его излагает Щедровицкий:
«“И остался Иаков один”… Человек остается наедине с самим собою: так с кем же может он бороться в этом состоянии, как не с собою самим? Мы помним, что Исав есть человек внешний, человек плотский, Иаков же — человек духовный. И в каждом из нас есть “Исав” — человек опасный, мстительный, себялюбивый и агрессивный; и есть “Иаков”, человек мирный, “живущий в шатрах”, внимающий слову Божьему. И как же “Иакову” одолеть в этой борьбе? Прежде всего, ему нужно побороть “ангела-покровителя Исава”, т.е. то внутреннее оправдание образа жизни “Исава”, из которого “Исав” черпает силы. “Исава” необходимо одолеть духовно — и тогда уже водворится в человеке мир между “Иаковом” и “Исавом”...
После победы Иакова над ангелом братья встречаются и расстаются мирно: они больше не мешают друг другу — каждый делает свое. Ибо на земле достаточно места и для Иакова, и для Исава. И то, что собирался совершить Исав — противостать Иакову, убить его, истребить или пленить его детей и жен, — имело духовную причину. Не за землю шел спор, но за первородство, за избрание и за благословение. Намечалась одна из первых религиозных войн — война между Иаковом и Исавом, ибо оба претендовали на первородство. Как мы помним, первое убийство на земле также было совершено по религиозным мотивам. Но, победив “Исава” в самом себе, победив его ангела, Иаков одержал вслед за тем и внешнюю победу; ибо тот, кто одолел ангелов, тот одолеет и людей. Тот, кто одерживает победу духовную, тот побеждает и на уровне внешнем. Итак, все, что описано здесь, происходит и внутри человека и является для нас великим наставлением.
И когда встречает Иаков Исава, то встреча эта вы-
глядит совсем иначе, чем он ожидал: вдруг чудесным образом исчезают его страхи и опасения. И встречаются не двое врагов, но двое братьев…
Иаков вывел своих детей и жен навстречу Исаву:
А сам пошел пред ними и поклонился до земли семь раз, подходя к брату своему.
И побежал Исав к нему навстречу и обнял его, и пал на шею его и целовал его, и плакали.
(Быт. 33: 3-4)
Вся сила злобы Исава исчезла, потому что перед этим был побежден ангел, поддерживавший его. Ангел был вынужден благословить Иакова, а вследствие этого и вслед за этим благословляет Иакова и сам Исав. Тот внешний, физический, плотский человек, который в нас пытается бороться с духовным началом, не представляет никакой опасности, если “ангел” его в нас уже побежден. Тогда плотский человек не противится больше духовному, а просто выполняет свою роль, делает свое дело, ибо плоть и ее животные силы необходимы для земной жизни. Но горе нам, если этот Исав претендует на первородство, — первородство должно принадлежать Иакову, т.е. человеческому духу» (30, с.250).
Что же могут противопоставить этой версии представители святоотеческого традиционного толкования? В сущности, все вышеприведенное построение разбивается вдребезги одним-единственным аргументом: Иаков сам дважды недвусмысленно заявляет о том, что признает в боровшемся Бога: один раз — испрашивая благословение, другой — утверждая, что «видел Бога». Для Филарета, к примеру, сила этого довода столь очевидна, что он даже не воспринимает серьезно возможность отождествления боровшегося лица со злым духом, роняя, как бы мимоходом, по поводу этой версии всего одну фразу: «нелепость, которая без труда обличается из наименований противоборца, и прошения от него благословения» (27, с.65). Действительно, само обращение «благослови», столь часто встречающееся в Библии, вполне однозначно свидетельствует как в этом, так и в других местах о признании за благословляющим некоего духовного превосходства или способности сообщения неких даров, так что испрашивание Иаковом благословения у побежденного им врага, символизирующего к тому же низшие силы души, иначе как нелепостью не назовешь, даже если подменять слово «благослови» выражением «признай за мной право».
Столь же неудачна предпринятая Щедровицким попытка перетолкования фразы «я видел Бога лицом к лицу, и сохранилась душа моя» в смысле «я раньше когда-то видел Бога, а вот теперь поэтому сохранилась моя душа». Мысль, прозвучавшая в стихе 32:20, встречается, как уже отмечалось, в Ветхом Завете неоднократно, и всегда после действительной встречи с Богом. Это своего рода устойчивое словосочетание, и попытка разорвать две его части грешит явной тенденциозностью, если не намерением исказить текст.
Так, на горе Синай семьдесят старейшин во главе с Моисеем видели Бога. «И видели Бога Израилева… И Он не простер руки Своей на избранных сынов Израилевых. Они видели Бога, и ели, и пили» (Исх. 24:10-11). Сходная реакция от встречи с Богом у Гедеона: «И увидел Гедеон, что это Ангел Господень, и сказал Гедеон: увы мне, Владыка Господи! потому что я видел Ангела Господня лицем к лицу. Господь сказал ему: мир тебе, не бойся, не умрешь» (Суд. 6:22-23). Описание явления Ангела родителям Самсона содержит целый ряд мест, буквально совпадающих с изображением богоборчества патриарха: «И сказал Маной Ангелу Господню: позволь удержать тебя…», «И сказал Маной Ангелу Господню: как тебе имя?… Ангел Господень сказал ему: что ты спрашиваешь об имени моем?», «Тогда Маной узнал, что это Ангел Господень. И сказал Маной жене своей: верно, мы умрем; ибо видели мы Бога» (Суд. 13:15-22). А спустя пять веков пророк Исайя восклицает после видения Господа в храме: «горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами… — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис. 6:5).
Итак, видим везде в Библии, что обычная реакция человека на встречу с Богом или Его Ангелом — что в данном случае одно и то же* — это ожидание смерти, почему и возникновение сходной реакции у Иакова подтверждает факт богообщения.
Другим серьезным упущением «иудейской» версии Щедровицкого является положение о том, что борьба совершалась исключительно в духе, «в видении», как пишет Щедровицкий. Здесь автор попадает в тупик. Он не может признать физический аспект борьбы, ведь «ангел необычайно могущественен» и одолеть его Иаков не смог бы, если борьба велась всерьез. Но тогда приходится удалить из повествования упоминание о касании бедра Иакова, т.е. существенно урезать текст. То, что касание бедра было действием физическим, сомнению не подлежит. Этой подробности в тексте уделяется достаточно большое внимание, и подчеркивается, что хромота Иакова сохранилась после прекращения видения: «И взошло солнце,… и хромал он на бедро свое». Блаженный Феодорит Кирский считает даже, что прикосновение это было совершено промыслительно, именно для того, чтобы кто-либо (например, Щедровицкий) не подумал, будто борьба велась внутри самого Иакова. «Что касается до того, что после пробуждения Патриарха стегно его оставалось в оцепенении и он хромал, то сие допущено было с той целью, чтобы он видения не принял за мечту, и тверже уверился в истине сна» (25, с. 114). Замечательно, что Феодорит, считая видение сном, настаивает на том, что сон этот был не отражением внутренней жизни Иакова («мечта»), а реальным посещением Иакова Богом: «Из всего этого видно, что и теперь являлся Иакову Единородный Сын Божий и Бог» (там же).
Наконец, возможность схватки Иакова с ангелом Исава исключается тем обстоятельством, что на подступах к Иавоку Иакова окружил сонм Ангелов Господних. Он должен был воспрепятствовать нападению на Иакова враждебных духовных сил или, по крайней мере, участвовать в борьбе на стороне патриарха. Но в Библии отчетливо сказано, что Иаков «остался один».
Не составляет труда отвести и те доводы, которые, по мнению Щедровицкого, не позволяют видеть в боровшемся Бога:
1. Борьба не противоречит всесилию Бога, если принять в расчет, что Он мог поддаваться Иакову. Тогда становится ясным и то, как одолеваемый соперник смог одним прикосновением нанести увечье Иакову. «А дабы Патриарх не возгордился победой над Богом, то Господь прикосновением к его стегну показал, что победа уступлена ему добровольно», — пишет Феодорит.
Весь эпизод борьбы приобретает дополнительную реалистическую рельефность, если допустить, что прикосновение к бедру Иакова, помимо всегда целестремительного действия Промысла, заключало в себе еще и непреднамеренное движение Живого Бога. Так взрослый, делающий вид, что борется с ребенком, и заметив, что ребенок начитает одолевать его, применяет чуть больше энергии, но по несоразмеримости сил не рассчитывает точно — и ребенку делает больно.
Что касается бессилия Бога освободиться от Иакова и просьбы отпустить Его, то некоторый свет на это может пролить упомянутое уже изречение Осии: «Он боролся с Ангелом — и превозмог, плакал и умолял Его» (Ос.12:4). Здесь мы опять прикасаемся к некоей тайне, связанной с Бого-человеческими отношениями. Как Иаков, одолев Бога, принимается плакать и умолять Его, так равно и Бог, одолев Иакова одним касанием, умоляет его отпустить. А может быть, как раз своим плачем и мольбами одолевает Бога Иаков? Опять хочется прибегнуть к сравнению. Ссорятся двое любимых. Она не хочет выпускать его из дома, но он легко высвобождается от нее. Тогда она говорит, что умрет без него. И он остается. Кто победил, кто оказался сильнее? Так и в вопросе о всесилии Божьем надо быть осторожным. Физически сильнее, наверное, «он», и Бог, бесспорно, всемогущ. Но одолевает жена, и одолевает Иаков. Здесь переплетаются два совсем разных уровня отношений и сталкиваются две разноприродные силы. Ведется двойная борьба — одна явно, другая подспудно, — и потому так трудно понять, кто же побеждает. А может быть, трудность эта усугубляется еще и тем, что в подспудной борьбе побеждает тот, кто оказывается слабее? Как знать, только кажется, что именно в этом присутствии двух разных уровней отношений кроется разгадка тайны богоборчества Иакова.
2. Испрашивание Богом имени у Иакова не означает, что Богу оно неведомо. Делаться это могло для того, чтобы Иаков через произнесение своего имени вслух глубже осознал смысл, вкладываемый в его изменение. В этом случае мы также имеем множество параллельных мест Библии, не увидеть которые можно только при большом желании. Бог часто принимает на Себя вид несведущего и задает вопросы человеку для того, чтобы самим вопросом возбудить в человеке внимание к тому, о чем он задается (Быт. 3:9; 4:9; 18:13-15 и др.).
3. Повторное наречение имени никак не отрицает истинности факта первого наречения, как многократно повторяемое в одних и тех же выражениях благословение Аврааму или Иакову не уничтожает каждый раз предыдущее.
Подтверждением того, что боролся с Иаковом Сам Бог Вседержитель, служит и свидетельство Моисея о том, какое значение придали этому событию потомки патриарха (32:32). Обычай не есть жилы у бедра в воспоминание той борьбы говорит о священном почтении к Прикоснувшемуся — почесть, едва ли возможная в отношении ангела-хранителя Исава.
Сказанного, думается, достаточно, чтобы сделать выбор. Если мы хотим следовать тексту Библии, держась за него как за путеводную нить, а не отталкиваясь от его фрагментов как от трамплина для богословского творчества, остается признать, что на берегу Иавока произошло состязание Иакова с Богом, в честь которого Иаков получает имя Израиль, означающее «богоборец». Насчет значения имени тоже есть несколько версий. Щедровицкий, верный своей концепции, переводит имя Израиль как «воин Божий», указывая при этом, что в имени содержатся и другие смысловые оттенки: «видевший Бога», «хвалящий Бога», «князь Божий» и «праведник Божий» (30, с. 251). Многозначность библейских имен — явление известное, и представленная галерея значений, безусловно, интересна, огорчительно только, что соображения комментатора опять никак не соотносятся с текстуальными особенностями Библии. Сообщая имена главных действующих лиц книги Бытия, бытописатель зачастую объясняет их происхождение либо от себя (3:20, 25:25-26), либо устами того, кто дает имя (4:1, 4:25, 16:11). Таким именно образом до нас дошло значение имен: Ева, Каин, Сиф, Измаил, Исав, Иаков и др., и там, где такая расшифровка дается самим текстом, незачем, казалось бы, еще что-то придумывать. «Имя тебе… Израиль, ибо ты с Богом боролся», — так Сам Нарекающий объясняет значение имени. Израиль — значит «Богоборец». Так воспринимали значение имени и Святые Отцы. Есть, правда, еще одно толкование, согласно которому Израиль — значит «видевший Бога». Его придерживался, в частности, Иоанн Златоуст (9, с.629). Это второе значение имеет также обоснование в тексте Библии, хотя и не такое прямое: «я видел Бога лицем к лицу», — говорит нарекаемый. Это значение глубоко символично тем, что связывает имя Израиль с другим именем — Измаил, отличающимся от него одной буквой и совершенно сходным в образовании. И-см-Эль и И-ср-Эль образованы соответственно от глаголов «слышать» и «видеть» — Бога. В этой перекличке имен, возможно, заключено откровение о двух родах почитателей Единого Бога — тех, кто только слышал Его, и тех, кто удостоился Его лицезреть. И в этом один из ключей к решению нашего главного вопроса: Зачем Бог боролся с Иаковом?