Роза Мира и новое религиозное сознание

Воздушный Замок

Культурный поиск



Поиск по всем сайтам портала

Библиотека и фонотека

Воздушного Замка

Навигация по подшивке

Категории

Последние поступления

Русская культура после постмодернизма Родоведение и самопознание. Презентация книги Валерия Байдина «Родная быль» Роженица (сборник стихов 2017-2023) Зацветут ещё сады, зацветут! К вопросу: кто за мир? Сергей Юткевич и его ученики Сокровенные страницы Достоевского: черновики к роману «Бесы» Григорий Козинцев и его ученики Валерий Байдин. «Толкования на русские народные сказки» Юрий Норштейн: Страх, сострадание, поддержка, катарсис. Как анимация говорит о важном. Братья. Семейная хроника. ХХ век. «Это мы, Господи!» Картина Бориса Неменского «Личная поэтика» Бориса Неменского Две статьи о творчестве Бориса Неменского к столетию художника Безмолвная музыка Рижской Оперы Сборник 2020 г. Актуальные проблемы искусства и науки Кризис «концептуального человека» Новые старые вызовы российской цивилизации «Архетипы и символы русской культуры»: презентации книги В.Байдина Сокровенные страницы Достоевского: записи 1864 года

Поиск в Замке

Именины

Автор: Категория: Художественная проза Литература

Иван Бунин
ИМЕНИНЫ



Вместе с громадной пыльно-черной тучей, заходящей из-за сада, из-за вековых берез и серых итальянских тополей, все более жгучим становится ослепительный солнечный свет, его сухой степной жар – и все более немеет усадьба, все мельче и серебристее струится листва на тополях.

Черный ад обступает радостный солнечный мир усадьбы.

В усадьбе преизбыток довольства, счастья.

Дом полон гостей, соседей, родственников, своих и чужих слуг, – в доме именины.

Идет обед, долгий, необычный, с пирожками, с янтарным бульоном, с маринадами к жареным индейкам, с густыми наливками, с пломбиром, с шампанским в узких старинных бокалах, по краям золоченых.

И я тоже в усадьбе, в доме, за обедом, но вместе с тем, я весь этот день, усадьбу, гостей и даже себя самого только вижу: чувствую себя вне всего, вне жизни.

Я мальчик, ребенок, нарядный и счастливый наследник всего этого мира, и мне тоже празднично, – особенно от этих дедовских бокалов, полных горько-сладкого тонко-колючего вина, – но вместе с тем и несказанно тяжко, так тяжко, точно вся вселенная на краю погибели, смерти.

Отчего?

От этой страшной тучи, адом обступающей мир, от этой растущей тишины?

А, нет! Оттого, что, оказывается, не я один вне всего, вне жизни: все, окружающие меня, тоже вне ее, хотя они и двигаются, пьют, едят, говорят, смеются.

А еще оттого, что я чувствую страшную давность, древность всего того, что я вижу, в чем участвую в этот роковой, ни на что не похожий (и настоящий, и вместе с тем такой давний) именинный день, в этой столь мне родной и в то же время столь далекой и сказочной стране.

И в душе моей растет такая скорбь, что я наконец разрываю этот сон…

Глубокая зимняя ночь, Париж.


1924



Подпишитесь

на рассылку «Перекличка вестников» и Новости портала Перекличка вестников
(в каталоге subscribe.ru)




Подписаться письмом