1. Опять про полигоналку

– Все бесконечные дискуссии о технологиях изготовления бессмысленны, т.к. неправильно определена цель работы по их созданию.

Директор Биостанции был рослым и седобородым. Обладал бровями гомерических размеров. Говорить умел, держал аудиторию с непринуждённостью, но без суетливой фамильярности.

– Если цель – это выработка горной породы для получения каменных плит или блоков, то да, разговоры об инструменте имеют некий смысл. Если же целью работы является создание определённых конфигураций в естественных скалах или в искусственных мегалитических сооружениях, то разговор смещается в другую плоскость.

Спустя сутки после совещания с генералом, часть участников проекта «Космические врата» перебросили на одну из закрытых баз, коими была добросовестно нашпигована Таврическая губерния.

Тут, неподалёку от живописного черноморского побережья, в помещении некогда полузаброшенной биостанции была оборудована лаборатория.

Назвать это помещение «лабораторией», разумеется, можно было лишь с очень большой долей допущения. Не было там ни колб, ни реторт, ни даже завалящих штабелей с процессорами. Лаборатория больше напоминала какой-нибудь областной краеведческий музей, который, после принятия закона о реституциях, выселили из обжитого им помещения, и наиболее громоздкие и неподдающиеся атмосферному воздействию экспонаты были аккуратно расставлены вдоль стен.

Несложно догадаться, что вдоль стен внутреннего дворика были расставлены разнообразнейшие куски гранита и базальта – как совершено дикие, так и превращённые в замысловатые многоугольные фигуры.

Лабораторией эта бывшая биостанция была лишь в том смысле, что в одном помещении была собрана и отгорожена от суетного мира группа людей, которые пытались разобраться с весьма специфической задачей. Причём решение, судя по всему, должно было быть найдено «на кончике пера».

Сейчас учёные сидели вокруг стола, над которым парило трёхмерное изображение объектов Мачу-Пикчу.

Поскольку Фома и Борис Моисеевич имели представление о предмете обсуждения, то теперь они могли принимать самое живое участие в дискуссиях, делясь с новыми коллегами соображениями по сути проблемы.

Перед членами исследовательской группы выступал хозяин Биостанции.

Утром за завтраком его представили новым участникам проекта, но у Фомы была отвратительная память на имена, и он умудрился забыть имя директора буквально через несколько секунд после знакомства. Поскольку же директор был человеком рослым, а седая борода и совершенно водевильные густые брови были яростно всклочены как у Карабаса Барабаса, то для себя Фома докладчика именно так и обозначил: Карабас Барабас.

Карабас продолжал:

– Когда эти конструкции складывались из полигональных объектов, то, скорее всего, никто ничего не выпиливал. Нишу в скале могли сделать любым инструментом при бесконечном количестве времени. Хоть ногтями выцарапать. Шутка.

– Судя по характеру воздействия, оно было бесконтактным, – включился в разговор Борис Моисеевич.

– Да сейчас мы не о способе деформации. Мы сейчас говорим не о том: как монтировался аппарат. А перед нами, несомненно, аппараты. Просто построены эти аппараты не из металлов и полимеров, как нам привычно, а из других материалов. Из камней. Мы, повторюсь, собраны тут для того, чтобы разобраться не в том: «как оно сделано?» А в том: «зачем?»

Над столом, слегка подрагивая, плавало полупрозрачное объёмное изображение фрагмента скалистого ландшафта с надстроенными на нём сооружениями из каменных плит многоугольной конфигурации. Программа позволяла видеть в объёме не только весь комплекс в целом, но и каждый элемент конструкции по отдельности, как бы «вынимая» его из полигональной кладки. Карабас включил трёхмерку уже следующего объекта и продолжил:

– Итак, мы видим некие ниши в скале. Если предположить, что это карьеры, тогда уже вопрос «чем ковыряли?» будет не столь уж принципиален. Хоть болгаркой, хоть джедайским лазерным мечом. Цель ясна: добыча каменных плит и блоков.

– Но если бы речь шла о карьере, то, по всей вероятности, выработка бы выглядела иначе. И если строительство было самоцелью, то плиты, скорее всего, были бы стандартизированы. Пусть при этом и оставались бы многоугольными, с «замками» и винтообразными плоскостями, – Борис Моисеевич решил, наконец, озвучить те вещи, над которыми он задумывался ещё в пору своей ранней молодости, когда тема полигональных конструкций была довольно обсуждаемой. Пусть и в кругу людей, принадлежавших к не очень широкой прослойке.

– Если предположить, что некий инженер прорабатывал типовые наборы геометрических фигур, из которых было бы удобно воздвигать сейсмоустойчивые конструкции, то так называемый «карьер» выглядел бы совсем иначе.

– Вот именно! – С восторгом поддержал нашего барда-эрудита Карабас Барабас. – Так называемый «карьер» демонстрирует следы столь идиотского способа добычи строительного материала, что любой технолог схватится за голову. Или за морду, если предположить, что строили не наши предки, а ящерицы с других планет.

Карабас Барабас расхохотался, причём, весьма заразительно.

– Зато, если предположить, что перед нами некая скульптура, точнее, не скульптура – как предмет демонстрации эстетического стандарта, а скульптура – как некий объёмный объект, «заточенный» на выполнение определённой функции, то кое-что станет ясным! А? Если мы предположим это, то всё становится на свои места!

– Выемки, кресла, ступени и прочие следы выборки материала – это никакая не выборка, а элементы этой самой фигуры, – поддержал бровастого весельчака обладатель тоже достаточно колоритных бровей.

– Пра-виль-но! Ну, мы же не заморачиваемся вопросами: куда это скульпторы лишний мрамор подевали, когда свои нетленки ваяли!? Если цель – создание объекта определённой формы и структуры, то стёсываемый материал мог деваться куда угодно. Да хоть просто «распыляться на атомы». Уничтожаться.

Объёмное изображение мегалитического объекта уменьшили в масштабе и вращали его, то так, то эдак, пытаясь увидеть в самой форме некую подсказку.

– Да тут не то, чтобы рептилоид, тут какая-нибудь «чубака» прилетит в голубом звездолёте, шарахнет дезинтегратором материи – и готово! И наш брат египтянин сделает то же самое. Времени у него полно, может и пальцами протереть. За миллионы лет. – Карабас Барабас, похоже, истощил запас незамысловатого юмора, и вновь стал серьёзным.

– В данном случае, опираясь на то, что я видел, могу ответственно заявить: и ниши, и полигоналка – с долгой подгонкой блоков сложной формы – всё это более всего походит, как верно отметил Борис, на некое бесконтактное уничтожение материала. Отсюда же идеальные следы сверления каменных блоков в Египте. На несколько метров в граните идеально круглые отверстия.

– Ну что Вы, Юрий Владимирович, – обратился к Карабасу Барабасу Борис Моисеевич. – Наука давно со всем этим разобралась. Разве Вы не в курсе? Игорь Евгеньевич Подберёзкин, специалист по инкам, выпустил книгу, где всё объясняется. Прошу заметить: Подберёзкин – это вам не какой-нибудь «мэнээс», меньше некуда. Это – серьёзный академический учёный: доктор исторических наук, профессиональный  историк, археолог, этнограф, специалист по сравнительной мифологии, истории и археологии Мезоамерики. И прочая, прочая.

Собравшиеся ещё не улавливали иронии в словах старого любителя букинистических научно-популярных журналов. Но зато Фома теперь хоть вспомнил, что Карабаса Барабаса зовут Юрием Владимировичем.

– Загадка кладки, которую сооружали инки, с точки зрения этого обладателя чинов и степеней, очень проста. Помню, он накатал нечто, что потом ещё вышучивали в КВН-ах, пока ещё в КВН-ах шутили, а не гоготали. Так вот, объектом глумления была высоконаучная мысль. Сейчас я попробую воспроизвести её максимально близко к оригиналу...

Борис Моисеевич прикрыл глаза, и процитировал:

– «Хотя зазоров между блоками сейчас действительно нет… причина здесь кроется не в тщательной подгонке, а всего лишь в естественной деформации камня. Заполнившего со временем все щели».

– Прошу запомнить это: «в естественной деформации камня» всё дело! А вообще-то, официальная наука устами высокочтимого специалиста по инкам авторитетно заявила следующее: «кладка – как таковая – довольно примитивна: блоки нижнего ряда подгоняли под верхние, действуя методом проб и ошибок». Надо полагать, феодалы заставляли индейцев затаскивать многотонные плиты на участок строительства, потом эти плиты каким-то образом поднимались над кладкой и начинали «методом проб и ошибок» подгонять. Используя при этом бронзовые пилы и рашпили. Которые, как мы понимаем, были изготовлены из материала, уступавшего по твёрдости собственно обрабатываемым камням. Да и ворочать туда-сюда куски скал им тоже было легко и просто: как-никак метод проб и ошибок!

– И ещё! – Подхватил Юрий Владимирович, – поскольку сплавы меди мягче обрабатываемого материала, то мы должны были бы обнаружить следы на якобы выпиленных блоках. Но никаких следов – нет.

– А я вот ещё о чём только сейчас подумал, – наконец-то дал о себе знать Антон. – Ещё один очень странный момент. Даже по официальным датировкам, пирамиды и вообще все мегалитические постройки создали до появления мощных централизованных государств. Т.е. при полном отсутствии сильной, центральной власти, которая могла согнать на подобные стройки сотни тысяч якобы рабов-чернорабочих.

– Спасибо, Антон Павлович, очень верное замечание. Камушки-то, якобы таскались многотысячными бригадами. Которые нужно где-то собрать, согнать, охранять, накормить и мотивировать на перетаскивание блоков, минимальный вес которых – несколько тонн. Блоки египетских пирамид – 2,5 тонны. Но это основной массив. В пирамидах есть и стотонные блоки. Причём, поднятые на высоту многоэтажного дома. И всё это было ровно выпилено, передвинуто на расстояние в километры, поднято на высоту десятков метров и уложено без швов. «Насухо».  Т.е. хирургически точно.

– Да, это ведь не железобетонные плиты с ушками для крепления. Поднял кран, плюхнул на место, намазанное раствором, и отцепил от строп, – это уже опять Борис Моисеевич вспоминал технологию строительства, закат которой пришёлся на время его молодости.

– В Перу блоки весом десятки тонн. Сложной формы. Поднятые на высоту и очень точно подогнанные. – Карабас Барабас теперь уже, похоже, окончательно перевоплотился в серьёзного учёного, руководителя биолабораторией. –  И каждый блок было необходимо несколько раз ставить – вынимать. Ставить – вынимать. Подгоняли же по месту. Методом проб и ошибок. Это знаете как: поставил – замерил зазор. Снял блок – убрал зазор. Опять поставил. Опять снял – ещё раз подогнал. Опять поставил. Пока не добился результата. И всё это – с каменными глыбами сложной формы.

– А не подошёл камешек, – Юрий Владимирович опять стал хохочущим директором кукольного театра: – отшвырнули его прочь, попробуем притереть к стене какой-нибудь другой! Делов-то!

Ну, ладно, коллеги, хорошо, что на этом этапе у нас с вами нет разногласий. На этой оптимистической ноте завершим предварительный разговор. Не пора ли подкрепиться? Сегодня в столовке разгрузочный день, что-то постное. Ну, что делать. Ритмы – в том числе ритмы гастрономические – создают контрасты. Так и получается не жизнь, а музыкальная симфония. Вместо однотонного гудения!

 

2. НТОРЭС

Исследователи с шутками-прибаутками покинули горницу, в которой проходило совещание, и отправились в столовую. Антон вышел последним, но догонять товарищей не стал, а решил пройтись по базе, ещё раз осмыслить новые вводные.

«Виктория уехала домой. Оно и понятно. Отключаться от Системы она наотрез отказалась. Она – женщина волевая, и могла настоять на своём. Бросаться неизвестно куда и неизвестно ради чего, обрекая при этом на произвол судьбы своего сына и свою мать, она бы не согласилась ни за что. Тем более, что предлагать ей особенно нечего было», Антон размышлял об этом с малоприсущим ему в таких случаях спокойствием.

Наверное, одной из причин ощущаемой им уравновешенности, было то, что надуманная им самим страсть по отношению к Любе-Василисе, самодельное чувство, на какое-то время вытеснило многие прочие эмоции.

Может быть и нет. Может быть, дело вовсе не в этом, а в действии благодати, которую он ощутил в монастыре после исповеди.

Так или иначе, но он теперь смотрел несколько отстранённо и на всё происходящее, и на самого себя в этом происходящем.

Вчера в полдень ему сделали ментальное сканирование и сформировали матрицу личности.

«И было это в Страстную Пятницу лета Господня…»

Тогда же Антона, наконец, ввели в курс дела.

Темой мегалитических объектов, сооружённых по методу полигональной кладки, занимались уже давно. Но занимались как-то странно. Нигде в мире не существовало открытого официального исследовательского центра, в стенах которого эти исследования проводились бы комплексно. Что, разве у условного Сороса не было лишнего миллиарда долларов на это дело?

Миллиарды были, а институтов открытых не было.

Были закрытые проекты, причём в ведении служб, относящихся к своим зарубежным коллегам с известной долей осторожности. Игнорировала тему и академическая наука. Неизменный интерес проявляли лишь разного рода личности, помешанные на оккультизме и инопланетянах, а также ниспровергатели официально принятой хронологии.

Плодотворно работать с людьми, пребывавшими в таком стоянии духа, возможности не представлялось.

И дело не только в том, что для достижения хоть какого-то результата необходимо видеть перед собой завтрашнюю цель и договориться о том: с чем мы имеем дело сегодня. Договориться было не просто. Участники проектов непрерывно ссорились друг с другом, переходили из одной фракции в другую, становились истовыми проповедниками то одной, то другой доктрины. И тогда из искр личных неприязней разгорались священные войны, где поверженные носители идей, признанных еретическими, уже не могли рассчитывать на снисхождение тех, кто утверждал истину в последней инстанции.

Нельзя сказать, что миллионы денег, которые выделялись на закрытые исследования, уходили на оплачивание одних лишь склок и болтовни.

Кое-что получалось.

Так, к примеру, общей «крышей» для самых разных проектов, вплоть до закрытых лабораторий было Научно Технического Общество Радио-Электронных Систем имени Попова. Внутри которого, в числе прочих, сидела «лаборатория Стиркина».

В самом по себе НТОРЭС не было ничего таинственного, а вот уже в «лаборатории Стиркина» занимались всякой экстрасенсорикой. И вот там были уже засекреченные исследования в рамках программ, связанных с космосом.

Приоритетными считались исследования феноменов телепатии и телекинеза. Проводились опыты по «бесконтактному разрушению предметов». Т.е. на столе стоит гипсовая ваза, человек на неё смотрит, и вдруг ваза рассыпается на части. Иногда просто в пыль.

Ветер наверху менялся несколько раз, работы то приостанавливали, то возобновляли, но полностью не сворачивали.

 

3. Разные люди

Антон решил прогуляться в сторону моря.

На набережной народу было немного. Приезжих можно было безошибочно определить даже не по тому, как бледны были разоблачённые участки их телес, а по тому, как по пингвиньи пугливо и аккуратно выполняли они все предписания санитарно-эпидемиологического комитета. Аромат моря вдыхался пропущенным через фильтры респираторов, а «социальная дистанция» соблюдалась даже теми, кто составлял парочку вырвавшихся из мегаполисов отдыхающих человекоединиц.

На туристов, дисциплинированно относившихся к противоэпидемиологическим мерам, местное население глядело как на детей, которые, насмотревшись страшных сказок, побаиваются темноты. В свою очередь приехавшие уже попривыкли к тому, что туземцы относятся к предписаниям с каким-то фатализмом, проявлявшимся в поистине маниакальной беспечности.

Но никакой напряжённости не возникало. Трудно сказать, что же было главной причиной этого: благотворное ли воздействие морского воздуха? Или снижение интенсивности воздействия ноосферной сети? Но результат был налицо.

Приезжие уже через несколько дней пребывания на южном берегу Тавриды исполнялись отваги и позволяли себе потреблять целебный морской воздух, освобождая лицо от уродливых потомков паранджи.

Антон решил заглянуть в сетевой универмаг, который, судя по специфической вывеске, мерцающей сиреневыми буквами, обслуживал ту категорию лиц, к которой с недавних пор принадлежал и он. Обслуживали тут непрочипированных. Ассортимент товаров, предлагаемых в таких магазинах, по слухам, серьёзно отличался не в лучшую сторону от того, что могли приобрести обычные граждане и гражданки, аккуратно подключённые к сети. Да и с защитой прав потребителей было не так уж гладко.

Зато, надо полагать, тут не нужно было тратить нервы на назойливых кибернетических советчиков, распознающих клиента по сигналу, считываемому с устройств, вживлённых в тело потребителя услуг. Информация о потреблённых товарах и услугах клиента непрерывно обновлялась, и механический глаз магазина, зорко следивший за таинством выбора товара, не давал ни секунды покоя компьютеру, озабоченному тем, чтобы корзина оного клиента не пустовала.

Это напрягало и менее чувствительных.

На жёрдочках перил, ограждавших пандус, ведущий к входу в универмаг, примостились девчонки-подростки, оглашавшие эфир отборным матом. Четверо торчали на перилах, а пятая, толстушка, просто жалась к тощим наседкам, не решаясь рисковать, лишаясь твёрдой опоры бетона под ногами.

Потом они соскочили вниз и ритмично забились в судорогах, выкрикивая хором ругательства.

Происходи всё это под аккомпанемент какого-нибудь эстетизированного шума, зрелище воспринималось бы обыденнее. Но тут девицы просто потребляли тот «контент», которым их снабжал соответствующий канал ноосферной сети. Что-то в их сознаниях громыхало, ухало и лопалось, но внешне выглядело как припадок эпилептичек, которые корчились в абсолютной тишине.

Антон остановился и совершенно беззастенчиво уставился на несчастных жительниц Конфедерации. Потом развернулся и зашагал в сторону Биостанции. Там ему встретился празднодымящий Фома, на которого он обрушился со всем пылом, присущим поэту-пессимисту:

– Мы собрались поломать Систему, потому что она ежесекундно превращает народ в каких-то бесов! В них взращивается тот духовный настрой, который теперь требует регулярной подпитки. А что будет, если лишить их привычного корма?

Вот они погрузились в вагон поезда метро, который уходит вниз, под землю. Они ничего не соображают, но едут туда. Одни сидят, другие стоят, третьих уже колбасит. А мы вдруг отключаем энергию. В их головах прекращают греметь звуки, в салоне гаснет свет, поезд останавливается.

На что рассчитывает Генерал и искренние его соратники? На то, что пассажиры покинут вагоны и с пением акафистов устремятся назад – к живому небу и живому солнцу?

Да ведь они просто вцепятся друг другу в глотки! Тот дух ненависти, которым всех нас непрерывно накачивают, будет искать выход. И теперь этот выход будет открыт. Никакого больше марева.

Дай закурить, что ли…

– Ты ж, вроде, бросил…

Но Антон продолжал, не отреагировав на протянутую Фомой папиросу.

– Выходит так, что искренне желая этим людям добра, мы подтолкнём их к тому, что внутреннее наше зло, пока ещё сдерживаемое тем или сем, теперь попрёт из всех щелей, пока всё целиком не выпрется наружу.

– Это что: на тебя так подействовало посещение магазина для представителей низшей касты? Ну, брат, привыкай. За блаженство не быть зомбированным «вражьими голосами» нужно платить. Тем более, что мы с тобой вот уже несколько дней как получили шанс…

– Фома, я же предельно серьёзно. Поломав систему, мы подтолкнём людей в хаос. Система, какая ни есть, а всё же, лучше хаоса!

– Ну почему альтернативой тоталитаризму должен быть непременно хаос? Люди не так уж плохи, как полагаем мы, салонные мизантропы. Вот тебя, такого тонкого и чувствительного, небось, огорчили какие-нибудь малолетние отморозки, а я могу тебе рассказать сказку про пчёл и мух. Про то, что каждый видит только то, что у него внутри.

Но не хочу об этом. Потому что проблемы никакой не вижу. Эти девки чем, по-твоему, должны заполнять свой досуг? Да всем хочется только одного – «уколоться и забыться». И Система даёт им такую возможность, показывая мультики прямо в башке и рассылая состояния кайфа прямо по беспроволочному телеграфу. Крысам вживили электрод – так они всё бросили и только рычажок и нажимали. Пока не околели. А сапиенсы чем, по-твоему, лучше? Что ты им можешь предоставить взамен? Уроки рукоделия и беседы о Шекспире?

– Погоди. Раз ты такого мнения о народе, зачем же в тему ввязался?

– А при чём здесь народ? Я в демократию не верю. Я ненавижу Систему, все эти «вражьи голоса», а тут появились серьёзные ребята, у которых есть план всё это расхреначить. Почему бы не присоединиться к ним? Не стать частью их банды?

Ладно, пошли, Моисеич сегодня в ударе. Хочу немного его потроллить.

 

4. Про камни, но теперь уже более-менее ровные

– Друзья, Вы знаете, один из моих зятьёв работает в строительном деле. Серьёзная фирма, занимаются сейчас мегаполисом Ур Халдейский. Так вот. Как-то мы с ним судачили насчёт египетских пирамид, – учёные перекусили в столовой Биостанции и теперь расположились на свежем воздухе. Чудесный парк окаймлял постройки, практически не претерпевшие никаких изменений за прошедшие полторы сотни лет.

В центре внимания отобедавших был Борис Моисеевич, у которого сразу же установились приязненные отношения с Юрием Владимировичем. Тесть архитектора продолжал:

– И вот, что мне рассказал человек, который занимается строительством в серьёзной организации. Оказывается, японцы проводили эксперимент ещё чуть ли не сто лет назад. Ну, может быть, поменьше. Японцы вызвалась соорудить копию Великой пирамиды из Гизы. Ну, понятное дело, уменьшенную. Построить при посредстве тех инструментов, которые были доступны рабовладельцам во время оно. Проштудировали Геродота, адаптировали информацию, которую он оставил нам в качестве описания методов, якобы использовавшихся древними египтянами.

Наняли самураи бедуинов, которые должны были при помощи деревянных клиньев вырубать из каменоломен блоки, потом распиливать эти блоки бронзовыми пилами, подтаскивать на стройку при посредстве волокуш, на месте насыпать пандус и так далее и тому подобное.

– И?

– И показала нам эта стройка капитализма, что Геродот… или чего-то напутал, или просто присочинил.

Копия пирамиды, которую затеяли японцы, должна была быть раз в десять меньше серьёзной какой-нибудь пирамиды, так что первоначально собирались уложиться в один месяц. Вес блоков по плану инженеров должен был быть, примерно, от одной до трех тонн. Ну, казалось бы, бери себе и строй! Задача выглядела вполне осуществимой.

Но… не тут-то было!

Результат попытки расщепления камня при помощи разбухавших от воды клиньев не порадовал японцев. Сплошной брак. Бронзовые пилы тоже оказались не самым лучшим инструментом для обработки гранита. Начали колоть скалу перфораторами.

Использовать для перетаскивания блоков лыжи и валики оказывались практически невозможно – ни по песку, ни по камням. Плюнули, привлекли самосвалы.

А когда однотонный пирамидион пытались поднять на верхушку этой микропирамиды, то решили полить пандус маслом, чтобы лыжи заскользили. Лыжи-то с пирамидионом заскользили, да только заскользили и сами арабы, и даже просвещённые японцы.

Тогда инженеры, руководившие экспериментом, решили построить древнеегипетские подъёмные краны из пальм. Ну, те самые краны, которые, как нам рассказывали, поднимали стотонные обелиски. Пирамидион весил одну тонну. Когда его подняли на высоту десять метров, пальмы разлетелись в щепки. Обошлось без травматизма. Но доверие к Геродоту таяло прямо на глазах. Пирамидион подняли и установили при помощи обыкновенного крана. Не древнеегипетского.

Когда вся эта эпопея закончилась, а продолжался эксперимент почти год, руководитель проекта заявил, что теперь они знают: описанным способом пирамиды построить невозможно.

– Невозможно, – повторил Юрий Владимирович вслед за японцами Бориса Моисеевича. – У инков, либо их предшественников, не наблюдаются никаких следов наличия инструментов, при помощи которых можно было бы выполнять весь комплекс работ по возведению грандиозных сооружений. Никакие археологические исследования не подтверждают какого-либо наличия соответствующих инструментов и приспособлений, способных оправдать сложившееся мнение. Понимаете, если там действительно, существовала цивилизация, владеющая некими промышленными технологиями, то должен был остаться хоть какой-то след.

– Некоторый выход из этой ситуации пытаются предлагать изыскатели, допускающие фактор инопланетного вмешательства. Типа – «прилетели, построили и улетели, либо бесследно исчезли/вымерли, не оставив после себя знаний о технологиях, использованных при сооружении стен». – Наконец-то в беседу включился Фома Трастов. – Что об этом можно сказать? Конкретно можно ответить на этот вопрос, лишь только исключив все остальные возможности. А пока таковые не исключены, следует опираться на факты и здравый смысл.

– На здравый смысл… Каковы критерии «здравости»? – похожий на Карабаса Барабаса директор реагировал на инопланетную версию как-то странно. С одной стороны, она, эта версия, снимала все недоумения; но с другой, всё-таки, что-то мешало ему сделать шаг, который мог бы стоить ему научной репутации.

– Нет, дорогой наш Юрий Владимирович, ну вот как Вы, к примеру, объясните «изолятор Теотиуакана»? – Борис Моисеевич аккуратно подводил беседу к попытке обмена мнениями уже не на тему очевидного-невероятного, а к разговору по существу.

В молодости мне посчастливилось принять участие в одной из экспедиций Андрея Стеклова. И увиденное в Мексике впечатлило не меньше, чем мегалиты Перу.

– «Изолятор Теутиуакана» – это Вы так называете т.н. «слюдяной храм»? – Уточнил Юрий Владимирович.

– Да какой там храм? Не похож этот «изолятор» на какое бы то ни было святилище. Так, несколько камер в череде строений вдоль Дороги Мертвых. Выделяется этот «изолятор» только лишь наличием слоёв слюды в кладке перекрытий.  Слюда не несёт в данном случае никакой декоративной функции. И, в то же самое время, доставлялась к этому объекту издалека.

Исходя из этого, несложно сделать вывод, что камеры изолятора обладают… точнее, обладали, вполне конкретной функциональностью. Судите сами: перед нами – помещение на двух уровнях, между которыми – перекрытие изрядной толщины. В помещение изолятора ведёт узкий лаз, в который можно едва протиснуться.

Два слоя, выложенных из слюды, разделены слоем бутового камня, толщиной примерно с лист формата А-3. Поверх второго слоя слюды – кладка из каменных плит, образующая монолитный внешний слой.

Ещё раз обращаю ваше внимание, дорогие коллеги: странное расположение слюды внутри кладки заведомо исключает её декоративную функцию.

– Постойте, постойте, – перебил своего нового приятеля директор Биостанции. – Но ведь и вправду, если знать некоторые специфические свойства слюды, то можно согласиться с вашим, дорогой Борис Моисеевич, термином: «изолятор». Слюда используется в конденсаторах. Она ценна как неплохой тепловой и электрический изолятор. Слюда может использоваться в качестве замедлителя ядерных реакций. Не исключено, что аналогичными изолирующими свойствами она может обладать и по отношению к тем видам излучения, которые современной науке пока что не известны.

– Но тут мы подходим к следующему вопросу. Если ориентироваться на изолирующие свойства слюды, то от чего тогда создатели этих камер изолировали? Что от чего защищали? И тут есть несколько вариантов. Я вам сейчас озвучу то, о чём мы тогда говорили со Стекловым.

Допустим, что наверху стояло какое-то оборудование, которое в процессе своей работы генерировало некое излучение. Сейчас не важно: было ли это излучение основным результатом деятельности генератора, или же побочным. Вопрос. Что именно можно было защищать с помощью слюды, размещенной под полом?

– Как что? Мать Сыру-Землю?

Учёные, упиваясь своей эрудицией, а также осведомлённостью собеседников и сотрапезников, похоже, позабыли про Дину. А напрасно. Приверженность наиболее радикально антинаучным концепциям, которое демонстрировала молодая особа, должно было, по замыслу организаторов проекта, стимулировать физиков к развитию мысли в неком нестандартном направлении.

– Почему бы и нет?

– М-мм. Дина, судите сами, – Борис Моисеевич балансировал на грани человекоугодия, могущего сослужить плохую службу трезвому анализу проблемы. – Дина, поймите, такая гипотеза кажется довольно фантастической. Даже, пожалуй, малореальной. Размеры. Трудно вообразить: что это может быть за генератор, который с одной стороны умещается в камере площадью в несколько квадратных метров, а с другой – обладает настолько колоссальной мощностью, что от него нужно было спасать целую планету…

– Но послушайте, трезвомыслящий Вы наш, – Карабас Барабас автономно от Фомы решил немного пошутить над «звездой» сегодняшних дискуссий. Дабы Дина не решила, будто серьёзные люди посчитали её дурой «рёрехнутой». – Дорогой Борис Моисеевич, но ведь если не нужно ничего или никого изолировать, из того, что находится ниже изоляции из слюды, стало быть, нужно изолировать нечто, находящееся наверху от того, что располагается под изоляцией. Вопрос: «От чего нужно было защищаться» никуда не исчезает, как бы мы не упражнялись сейчас в остроумии…

И в этом случае мы, физики, вынуждены будем дать слово мистикам. В конце концов,  разговоры о так называемых геопатогенных зонах – не такая уж чепуха, как того бы хотелось нам, специалистам по проверке гармонии алгеброй. В целом ряде исследований этих геопатогенных зон удавалось фиксировать аномальные явления. Так что, теоретически, вполне возможно, что нам ещё предстоит столкнуться с неизвестными на сегодняшний день видами полей. Вполне вероятно, что сама планета является естественным источником таких полей…

Борис Моисеевич был благодарен Юрию Владимировичу за то, что тот не дал Дине увести обсуждение в пещеры и дебри Индостана, но вернул его в более или менее рациональную канву. Имея такого союзника в споре, можно было не бояться продолжать выказываться в несколько провокационном – с точки зрения академической науки – ключе. Директор в обиду не даст: ни физикам, готовым забросать еретика тапками; ни мистикам, способным заболтать любую тему, попавшую в пределы их досягаемости.

– Однако в конструкции «слюдяного изолятора» есть ещё одна очень странная деталь. Примерно по центру слоя бута, расположенного под слюдой, проложен дренажный канал непонятного назначения.

Почему – в отличие от других мест Теотиуакана – канал проложен не непосредственно под поверхностью пола, а на глубине примерно полутора метров? Зачем под двумя слоями изоляции из слюды понадобилось в толще камня прогонять воду? А, может быть, и не воду? А, может быть, какой-нибудь раствор? Откуда и куда шёл этот канал? И почему сейчас он обрывается непосредственно в коридорчике, соединяющем две камеры «изолятора»?

Если же предположить, что «изолятор» является истоком дренажного комплекса, то выходит так, что две его камеры – это две больших ванны, которые заполнялись каким-то раствором.

С учетом наличия столь странной детали позволю себе озвучить гипотезу Андрея Стеклова: «А что, если раствор, который протекал по этому дренажному каналу, сам был источником некоего излучения? И именно от него необходимо было защищать аппаратуру или людей, которые находились над дренажным каналом. Защищать с помощью двух довольно мощных слоев слюды».

Тогда возникает вопрос: а что же вообще могло течь по дренажным каналам комплекса? Только ли вода, как уверяют нас историки? Канализация?

Моисеич выждал паузу.

– Увы. Никаких исследований, способных приблизиться к возможности найти ответ на этот вопрос. Никаких. И причина проста как пять копеек. Для того, чтобы дать объяснение, необходимо выдвинуть соответствующую гипотезу, которая сформировала бы контекст. Археологи и академические спецы по инкам и не могли даже просто озвучить то, что для технарей было написано метровыми буквами.

– А ведь слюда была обнаружена в верхних слоях пирамиды Солнца, – директор вцепился в пуговицу на рубахе Моисеича, как будто она была изготовлена из утащенного из Мексики куска допотопной изоляции. – Между прочим, в описаниях подземного туннеля под этой пирамидой тоже упоминается сложная дренажная система. Из соединенных друг с другом трубчатых каменных сегментов. Есть над чем подумать. А, коллеги?

Дина, не долго думая, доказала, что она не напрасно ест свой хлеб:

– Всем давно известно, что пирамида – это портал для выхода сознания посвящённого за пределы трёхмерного пространства и линейного времени. Просто это путешествие осуществляется без помощи всяких «пепилацев». Физическое тело остаётся в саркофаге. А сознание переносится в любую точку времени и пространства. Точнее, конечно, не в любую точку, а в ту точку времени и пространства, которая соединена лучевой «кроличьей норой» с мегалитическим объектом на нашей планете.

Фома, собравшийся было шутки ради понервировать Моисеича, сам, похоже, занервничал:

– Дина, ну не смешно. Пересказываешь какие-то попсовые теории из фантастических кинофильмов для тинэйджеров. Эти дурацкие фантазии настолько глупы, что слушать тошно. Сама придумала?

Пока Дина решала: насколько серьёзно ей стоит демонстрировать обиду, Фома продолжил:

– Я тоже так могу. Ну, к примеру, так: «Слюда в верхних слоях пирамиды солнца потому, что там стояло сверхпродвинутое электромагнитное оборудование. Такое оборудование стояло на всех пирамидах и связывало все пирамиды мира между собой. Оборудование было, ясное дело, доступно только отцам-командирам, а простой лемуриец об этом не знал. Генераторы позволяли обмениваться информацией, путешествовать в тонких телах куда угодно. И, прошу заметить: кому угодно. Кроме того, они были страшным психотронным климатическим оружием. А слюда всё это изолировала, чтоб отцы-командиры «в шляпах из перьев и трусах из свинца» не облучились ионизирующим излучением». Друзья, вы меня простите, но это уже начинает быть похожим на какую-то клинику.

Фома встал и зашагал в сторону корпуса Биостанции. Антон догнал его.

– Слушай, ты чего?

– Да достала уже вся эта болтология. Хотел приколоться, а сил на элегантный стёб не оказалось.

– Ну, вообще-то, напрасно ты так. В конце концов, озвучивались факты, выдвигались версии. Как можно сформировать картину, если не отработать различные версии?

– Так версии же, а не бред!

– Версия – это промежуточное звено между фактом и его научным объяснением. Когда-то и разговоры о возможности полёта в космос воспринимались в качестве бреда. А сейчас просто озвучено то, что для перемещения во Вселенной вовсе необязательно запускать ракеты – хоть Бураны, хоть Виманы. Достаточно научиться перемещать сознание. Фиксировать впечатления. А потом эти впечатления – то есть то, что будет в сознании отпечатано, – расшифровывать. Всё, как раз, вполне логично. Андрей Стеклов не был похож на рерихнутого пришельцемана. Так что, думаю, зря ты поскандалил.

 

5. Про клонирование. Ток-шоу по визору

Борис Моисеевич со своим новым приятелем Юрием Владимировичем вознамерились отправиться на экскурсию в горный армянский монастырь Святого Креста. Там должна была быть ночная служба. Дина разобиделась на Фому и тоже засобиралась в горную обитель.

Фома и сам себе сегодня совсем не нравился. Появившееся чувство нервозности крепло и всё более и более овладевало им. В один из моментов он вдруг понял, что ему не хватает… специфического духа ноосферной сети.

Невероятно. С такой искренней неприязнью много лет кряду высмеивать всю эту систему «вражьих голосов», и теперь – ощутить свою зависимость от духа, взращиваемого этой системой.

Визоры висели во всех комнатах, поскольку тут, на Биостанции, народ был собран, как правило, непрочипированный. Фома зашёл в свой номер, и при виде висящего на стене окна в мир наваждения, ощутил лёгкий толчок в районе горла, а затем – чуть ниже, как будто какая-то внешняя сила на миг сдавливала дыхательные пути. В глазах потемнело, но уже в следующее мгновение всё это осталось позади, и впереди разверзлись бесчисленные тоннели восприятия навязанных реальностей, только выбирай! Объёмные изображения, заполнявшие пространство комнатушки, конечно, не идут в сравнение с тем эффектом, который вызывала трансляция при посредстве всепланетной ноосферной сети, но, как говорится, «На безптичьи – и жаба соловей».

Рассеянно поскакав по тоннелям реальностей, Фома зацепился на программе, посвящённой героям из силовых структур, получившим тяжёлые ранения в ходе антитеррористической операции. Режиссёр передачи сумел так подать образы, что  героям невозможно было не сочувствовать. От темы подвигов, совершаемых в мирное время, ведущие совершенно логично перешли к теме прогресса в медицине.

Фома уже собрался было переключиться на другой тоннель, полагая, что начнётся опять промывка мозгов очередным наиновейшим коронавирусом, однако, речь пошла совсем об ином.

«– Как известно, вчера вступила в силу Поправка к Дополнительному Протоколу к Конвенции о защите прав человека и человеческого достоинства, запрещающему клонирование человека. Евразийская Конфедерация не подписывала Дополнительный протокол, однако на клонирование человека у нас до сих пор наложен мораторий. – Вещал ведущий, одетый на удивление скромно и даже можно сказать мужественно.

Вторая ведущая, одетая тоже достаточно скромно, с претензией на негламурность, обратилась к гостю ток-шоу:

– И, все-таки. Почему клонирование запрещено?

– Технологии искусственного оплодотворения существуют уже давно. Дети создаются при участии трёх родителей: пара создаёт эмбрион, из которого выделяется ядро, которое переносится в яйцеклетку другой женщины. Которая его и вынашивает. То есть технических проблем остаётся не так много. И остаются... проблемы религиозного характера.

– Речь идёт о том, что клоны, якобы не будут иметь души, если использовать терминологию, принятую представителями религиозных идеологий?

– Эту проблему в своё время по-разному прорабатывали американский писатель Стивен Полянский и японец Кадзуо Исигуро. В произведениях этих авторов описывается, как клонов используют в качестве инкубаторов человеческих органов. Исигуро изображает некое религиозное общество, в котором догматизировано верование в существовании вечной души. А вот у клонов, типа, никакой «вечной души» нет в помине. И такое ненаучное соображение становится причиной дискриминации. Знаете, мне, как биологу, совершенно очевидно то, что клон – это такой же человек, как оригинал. Впрочем, я допускаю, что людям, которые, выбирая между наукой и религией, выбрали религию, такие вещи совершенно непонятны.

– Друзья, напоминаю, сегодня в нашей студии биолог, специалист по вопросам клонирования Андрон Андронов. А вот уже поступили вопросы.

Ведущие повернулись к визор-стене, на которой появилось лицо женщины, задававшей вопрос медицинскому светилу:

– Вы упомянули Стивена Полянского. Но Стивен, в отличие от Исигуро, заострял вопрос на совершенно ином аспекте проблемы. Скажите, пожалуйста, исключён ли вариант того, что клоны будут создаваться специально в качестве инкубаторов донорских органов?

– На сегодняшний день общая ситуация такова, что, исходя из тех реалий, которые мы имеем вследствие моратория, получается, что такая постановка вопроса не актуальна…

– И всё же? – Ведущая почувствовала, что запахло скандальчиком, и молниеносно бросилась отвоёвывать своё место в тоннеле реальности. – Только что мы рассказывали о парнях, получивших в ходе героической спецоперации тяжёлые ранения. А функционирование нормальной схемы по донорству ликвидировала бы целый ряд проблем в принципе.

– Понимаете, – маслянистые глазки светила биологии суетливо засеменили, а голос несколько дрогнул, – ммм… использовать клонов в качестве инкубаторов донорских органов не очень целесообразно. На сегодняшний день есть серьёзный прогресс в теме выращивания отдельных органов. Работы ещё много, но когда технологии будут доведены до ума, вырастить любой орган будет быстрее, проще и дешевле, нежели выращивать отдельных клонов в закрытых инкубаторах.

И тут что-то моргнуло, мелькнуло, загрохотало, утопив последние слова гостя ток-шоу, и через несколько мгновений уже тарахтел рапорт ведущей:

– Напоминаем насельникам нашего тоннеля реальности, что сейчас у нас в студии выдающийся биолог Андрон Андронов; после рекламы мы вернёмся к обсуждению темы отношения к мораторию на исследование проблемы клонирования человека. Призываем проявить гражданскую позицию и принять участие в онлайн-голосовании!»

Фома приуменьшил присутствие тоннеля реальности и закурил папиросу.

«Генерал, получается, вовсе не нагнетал», – размышлял Фома. «Всё у них идёт по плану. Сейчас начали работать с «лохторатом», будут давить на сентиментальность и вышучивать оппонентов. Методички не меняются уже десятилетиями…»

Реклама отистерила своё и Фома вернул присутствие тоннеля.

«– Напоминаем насельникам нашего тоннеля, что сегодня мы с вами обсуждаем проблему снятия моратория на исследования в области клонирования человека. Как показал экспресс-опрос, 75% наших собеседников полностью поддерживают снятие моратория. Итак, Андрон Андронов продолжает разрушать стереотипы!

Стеновизор в студии моргнул и там объявилась голова человека со спокойным лицом. Голова, однако, никак не становилась говорящей, губы беззвучно шевелились непонятно о чём – но звукового сигнала не было.

– Да. Простите, по техническим причинам соединение не сработало, повторите, пожалуйста, свой вопрос!

Обладатель спокойного лица не растерялся и повторил только что сказанное:

– Здравствуйте, всех христиан поздравляю с Великой Субботой. А биологу вопрос такой: Если целью создания клона будет получение каких-нибудь органов или просто биологических веществ, нужных для потребностей конкретного заказчика, то что будет с донорами после того, как у них будет изъята необходимая кому-то часть организма... Их будут усыплять как престарелых домашних животных? Или пускать на корм другим клонам в этих…

Звук опять куда-то пропал и спустя несколько секунд вынужденной паузы ведущий огласил тоннель своей горячей проповедью:

– Точка зрения нашего уважаемого представителя христианской религии больше похожа на сюжет фантастического боевика или на упоминавшиеся в начале нашей программы антиутопии.

– А я, например, считаю, что Церковь может иметь свое мнение, – влезла ведущая, и тут же вывернула тему совсем в другой переулок: – Государство, которое в своем основном законе пишет такие постулаты, что Церковь отделена от государства, а школа отделена от Церкви, должно эти самые постулаты всячески оберегать и неукоснительно выполнять. Церковь имеет право на всё, что она посчитает нужным, но вторгаться в такие области, как наука и образование – этого ни в коем случае нельзя!

Глазки Андрона устаканили свои прыги и скоки, он понял, что тут все «свои», что бояться тут некого, и барственно подытожил:

– Я не сторонник того, чтобы загонять Церковь в какую-то резервацию, у нас – многоконфессиональное многонациональное общество, и каждый человек имеет право на свои религиозные убеждения. Но не нужно только возобновлять эти попытки каким-то образом навязывать своё мнение другим. Тем более научному сообществу. Когда Церковь соберётся вновь пытаться как-то влиять на процессы в государственных масштабах, нужно напоминать об основном законе. О Конституции. Ученые должны заниматься наукой, а священники и Церковь должны заниматься тем, к чему они призваны. Совершать свои обряды и ритуалы. Никто им этого не запрещает».

Фома выругался и отключил звук совсем.

– Вот же гниды. Уже слепили фантом противников клонирования и теперь навяжут пиплу всё, что посчитают нужным. В тех дозах, которые уже расписаны по сценарию социальных инженеров.

Фома опять закурил и решил, что раз такой «замес», то он сейчас пойдёт в храм просто из чувства солидарности с теми, над кем глумились сотрудники тоннелей реальностей, формирующие «коллективное сознание» нации.

По экрану визора мельтешили какие-то диаграммы и графики социальных опросов, подводящие научную статистическую базу под соответствующую пропаганду.

Потом пополз бегущей строкой текст следующего содержания:

«Трансплантация органов всегда являлась проблемой, так как сложно отыскать подходящего донора. При наличии достаточного количества клонов, выращенных именно в целях донорства, шансы людей на получение здоровых органов взамен больных резко возросли бы. Напоминаем, речь идёт в первую очередь о тех людях, которые отдали своё здоровье во имя блага общества».

Пошло нагнетание пафоса, которое, при отключенном звуке было практически безвредно для облачённого в скафандр скепсиса стороннего наблюдателя, каковым и был наш младший научный сотрудник. Строка, между тем, бежала и дальше:

«…Тем более если бы эти органы брались у их совершенно идентичных двойников. Со временем удалось бы "пересаживать" даже поврежденные конечности или, скажем, глаза…

Но вот как быть с самими клонами?»

Фома вновь вернул звук.

Ведущая буквально пожирала глазами звезду эфира, и Андрон Андронов продолжал проповедовать свою веру:

«– Вариант — выращивать клонов с неполноценным мозгом — таких вроде бы не жалко… Но, опять же, — насколько это этично?

На стеновизоре студии появились кадры ставших классикой фильмов антиутопического содержания. И теперь уже ведущий решил поупражняться в искусстве показного цинизма:

– Казалось бы, в реальности ни один из этих фантастических сценариев просто невозможен, поскольку наше общество не готово к тому, чтобы узаконить убийство живых людей в медицинских целях. Но кто знает? Ведь перспективы, которые открывает клонирование, достаточно заманчивы.

Ведущая тоже решила не отставать от своих соратников по агитации и пропаганде:

– И вообще: почему бы не пожертвовать недоразвитой «копией», чтобы спасти жизнь, например, какого-нибудь социально значимого ученого, артиста или политического деятеля? Или тех героев нашего времени, о которых речь шла в самом начале нашей программы…»

«Вот же тупица!» Ещё больше раздражался Фома. «Лопочет, сама не понимая чего. «Герои нашего времени» – это как раз такие напыщенные тщеславные дуры как ты, а не те, на ком ты сегодня «пиарилась»»…

И тут Андрон выдал такое, в результате чего столбик диаграммы, показывающий уровень поддержки идей клонирования людей в донорских целях, подскочил выше отметки уровня 90%.

– Есть ещё кое-что весьма, на мой взгляд, перспективное. Я уполномочен заявить, что корпорация «Мёбиус», пока ещё не имеющая возможности продуктивно действовать  у нас в Конфедерации, разработала программу, позволяющую гражданам, обладающим полным социальным статусом, поддерживать нормальное функционирование своего организма как минимум… до двухсотлетнего возраста. 

Ведущие с неподдельным восторгом захлопали в ладоши, и Андрон подвёл итог сказанному:

– И двести лет – это не предел. Специалисты «Мёбиуса» разработали в общих чертах проект программы, которая позволит каждому обладателю пакета, соответствующего полному социальному статусу, поддерживать в удовлетворительной норме достаточное количество клонов, необходимых для неоднократного донорства. И, повторяю, двести лет в таком случае – это далеко не предел!

Журналистка и тут не оплошала, но вывернула ситуацию таким образом, будто присутствующее на шоу светило биологии – всего-лишь элемент декорации. Важный элемент, но лишь то, что создаёт фон «звезде» сцены. И, будучи сносной актриской, ведущая сделала так, что сопереживатели тоннеля реальности, а также спонсоры этого тоннеля должны будут запомнить именно её. Под самый занавес было сказано так:

– Сегодня некоторая часть наших сограждан, исповедующих христианскую религию, пойдут в церкви вымаливать себе возможность воскресения из мёртвых. А вот «Мёбиус» заявляет, что нам не нужно больше вымаливать воскресения из мертвых! Мы и умирать-то не собираемся! Клонирование позволит заменять запчасти организма по мере их износа».

Замелькали титры да логотипы. И тут, среди всей этой мельтешни появились до боли знакомые портреты, и по верхнему краю экрана побежал бегущей строкой текст экстренного сообщения.