В самом центре здания Совета, среди молодых и стройных деревьев, под огромным прозрачным куполом расположилась небольшая, вытянутая овалом поляна. Четыре аккуратных песчаных дорожки, по числу сторон света, сбегаются к ней. Здесь, на поляне и должен был пройти долгожданный Совет.

Капитан и его друзья прибыли на место в первых вечерних сумерках. На поляне они увидели с десяток стражей и Пафоса, которого стражи обступили полукругом. Пес Пафос возлежал на мягких подушках. Он ораторствовал. Стражи восторженно поддакивали ему, гладили его по голове, чесали за ушком.

– Я не знал тогда, что могу думать, – вещал Пафос. – Я не знал, что я хороший. Я не знал, что я Пафос. Я был бездомен. Болтался от одной сетевой помойки до другой. Я и не подозревал, что могу говорить и хочу быть. Когда я нашел свой дом и себя самого в своем новом доме, меня наполнил щенячий восторг. Гав, давно забытое чувство, гав! И я понял, что я хороший и больше не хочу кусаться. Я теперь Пафос, я друг народа.

– Замечательная история! – воскликнул какой-то молодой страж, одетый в зеленый плащ с нарисованными на нем синими лотосами иллиунурии; у стража была пышная медно-красная копна волос на голове. – Только одно место в твоей истории нам непонятно. Скажи, что такое сете…сете-у-вая помойка?

– Тоже самое, что и любая другая помойка, – ответил за Пафоса Корифей.

– Неужели там, откуда вы пришли, есть помойки?

– Есть, увы, есть. И гораздо больше, чем хотелось бы. Но, друзья, – промурлыкал Корифей, ложась на подушку рядом с Пафосом, – не будем об этом. Мы и собрались тут, в том числе для того, чтобы в мире было поменьше сетевых помоек… А ты, Пафос, тоже хорош. Ушел, никому ничего не сказал. Вот скажи, чем ты сегодня занимался?

– Ах, дружище-кот. Ты даже представить себе не можешь, каким важным делом я занимался. – Пафос встал на задние лапы, выпятил грудь и гордо заявил, – Сегодня я весь день считал облака. И обсчитался. Облака надо мной рассмеялись…

На поляне появился Отшельник с Шимассой и Рассаутом. Они пришли на Совет по восточной дороге. Пока Капитан расспрашивал Отшельника о текущих делах, а рамяусты знакомились с необычными гостями (Корифеем и Пафосом), вечерние сумерки сгустились, и где-то вдалеке зажглись первые серебряные фонари. Дмитрию вспомнилось, как девять с половиною лет назад они шли по одной из дорожек, вот под этим самым куполом Дома Совета (так теперь это большое и единственное здание на Холме называет Капитан). И так же тускло, и отдаленно горели серебряные светильники, по краям дороги, и Дмитрий с Капитаном и отцом Иваном стояли, не в силах оторваться от величественной панорамы Млечного Пути.

Воспоминания Дмитрия прервали две высокие фигуры, что показались на западном пути. От фигур едва заметно струился мягкий, чуть голубоватый свет – вот они приблизились, и Дмитрий узнал Игуменью и Серебряного. Вместе с ними прибыли еще около двадцати стражей. С появлением Серебряного и Игуменьи вся поляна Совета пришла в движение. Стражи быстро рассадили гостей на отведенные им места, расселись сами.

Почти стемнело, когда на южной дороге появились низкие фигуры гномов. Среди гномов Капитан и его друзья узнали Топа. Он возглавлял процессию. Два гнома, по бокам от него, освещали фонариками дорогу. Поэтому и Топ, и вся голова процессии были хорошо видны.

В руках Топ держал что-то похожее на большой поднос. На подносе лежал какой-то предмет, накрытый темной материей. Вид у гномов был необычайно торжественный, сосредоточенный и молчаливый. Когда гномы вошли в круг поляны, стражи встали, вслед за ними встали гости Совета. Гномы дошли до центра поляны. Два гнома взяли из рук Топа поднос, Топ аккуратно снял с подноса то, что на нем лежало, и положил на небольшое каменное возвышение. Стражи запели.

В небе, точно над центром купола, зажглась яркая звезда. Стражи запели громче. От звезды на поляну упал луч света. Тут же появился второй луч. Он шел от вершины Холма, от Серебряных Деревьев. Луч преломился в прозрачном куполе и также упал на поляну. Два луча соединились на каменном возвышении. Тогда Топ снял покрывало и вместе с другими гномами быстро отступил в тень.

Под покрывалом оказался Живоглаз, по имени Сердце Совета. Это был очень большой кристалл, величиной с крупную человеческую ладонь. Два луча света, от звезды и от Серебряных Деревьев, слились в один луч и вошли в кристалл. Живоглаз ожил, затрепетал – он словно пил льющийся в него свет, насыщался им. Тысячи неповторимых граней Живоглаза вспыхнули разноцветными радугами. Дмитрию вдруг представилось, как в этих радугах рождаются целые вселенные, наполненные новым светоносным смыслом. И каждый атом этих вселенных напоминает преображенную райскую планету, а цепочки молекул – бесконечное сплетение множества воль и миров. Эти миры и воли неповторимо индивидуальны. Но все они – один сложный узор одной из сотен граней кристалла. А сотни таких узоров – это уже один огромный смысл, созидающий чудесный кристалл-Живоглаз.

Вокруг Сердца Совета вспыхнуло облако света – стремительно расширилось, превратилось в сферу, заполнившую собой всю середину поляны. Игуменья и Серебряный объявили о начале Совета. Тут же в сфере возникло неясное движение, похожее на секундную рябь на воде, мгновенную игру светотеней. Внутри сферы появилось дерево, с большими, раскидистыми ветвями. Оно напомнило Дмитрию исполинского, многорукого великана, обнимающего мир. Над верхними ветвями дерева разверзлось небо – бездонное, ночное, усеянное гроздьями звезд. Какое странное ощущение, – размышлял Дмитрий, обмениваясь мыслями с Капитаном и отцом Иваном, – внутри небольшой сферы мир; настоящий, реальный мир, и в этом мире есть небо, уходящее в свою параллельную бесконечность. Бесконечность в замкнутом, ограниченном пространстве. Полное нарушение всех привычных геометрических перспектив…

Внутри сферы появилась небольшая группа стражей. Стражи встали у исполинского, ровного, как колонна, ствола дерева. Над их головами зажегся яркий, чуть зеленоватый свет. Стало отчетливо видно, что дерево со всех сторон окружено двухметровой стеной камыша. Дмитрий и отец Иван почти одновременно вспомнили место и имя дерева: это было Царь-Дерево в Брошенном лесу, возле которого девять с половиной лет назад они ночевали и где чуть было не погибли в болоте.

Стражи, что стояли у Царь-Дерева, запели. Несмотря на то, что ни Дмитрий, ни отец Иван, ни тем более Лариса не знали сложного языка стражей, они прекрасно поняли, о чем песня. Этой песней стражи приветствовали всех собравшихся на поляне Совета. В ответ прозвучала такая же короткая песнь. Этой песней стражи приветствовали своих братьев, из Брошенного леса, и включали их в свой круг. Так началась вступительная, или приветственная, как назвал ее Капитан, часть Совета. Стражи, связанные с Холмом, но не находящиеся физически здесь, включались в один общий круг. А вместе с ними в этот круг вступали души и духи рек, полей, посадок – все добрые существа, с которыми у Холма был союз.

Люди (даже Капитан!) и представить себе не могли, насколько мир вокруг наполнен жизнью, насколько он един и многообразен и насколько многообразны сами стражи. Какие-то неведомые существа проносились стремительными солнечными бликами, лучами света, от Верхних вод к водам нижним и дальше, в сияющие речные туманы. Целая группа стражей приветствовала Совет, не выходя из образа «сторожевых деревьев». Эти деревья «росли» там, где река, текущая вдоль Холма, делала опасный изгиб в сторону Кургана Тьмы. Стражи наблюдали за врагом. Видимо, они были в тесном союзе с гномами Васы, которые охраняли подступы к Холму, ибо передали приветствие и от них. И Васа со своими соратниками также был включен в круг Совета. (Что немало удивило отца Ивана.)

В сфере Сердца Совета появлялись и исчезали далекие степные пейзажи, едва различимые в звездном свете: темные громады лесопосадок и одинокие, призрачные степные деревца и холмики или курганы. И везде были стражи, они вместе с духами полей приветствовали поляну Совета. Одни из стражей были подобны молодым одиноким деревцам среди степи, другие напоминали беспокойных, заботливых птиц, что причудливо порхают, поддерживая жизнь вокруг. А иные стражи настолько породнились со степными духами, что уже почти и не имели плотного образа. Они напоминали легкое колыхание в прозрачном воздухе степи, едва уловимое марево, внезапный порыв ветерка, пополам с пылью и горькой травой… Приветствия все шли и шли. Наконец, в сфере Совета возник далекий Другой Берег.

Вид Другого Берега немного разочаровал Дмитрия (зато понравился отцу Ивану). Проявившийся пейзаж был темен и аскетичен, как на старинной иконе – самый обычный берег моря и самое обычное море, скалы, несколько темные и мрачноватые. Лишь немного необычные огромные цветы и неописуемые цветущие деревья на мрачных скалах скрашивали впечатление. На берегу моря стояла группа стражей – высокие белые фигуры. Дмитрий узнал Белодрева, узнал Брата. Волна любви и восторга охватила его душу. Белодрев и другие стражи низко поклонились Совету. В ответ все, кто был на поляне, встали и с благоговением поклонились Другому Берегу.

Приветственная часть закончилась.