Все произошло мгновенно. Дмитрий почувствовал резкий толчок в грудь: его подбросило, перевернуло, покатило по земле. Потом земля пропала. Он полетел вниз. Ударился. Что-то упало на него сверху, он потерял сознание.

Сквозь забытье послышался голос Клена:

– Все живы?

Дмитрий медленно открыл глаза: было темно, кто-то тяжелый лежал на нем. Дмитрий попытался пошевелиться, тут же почувствовал боль в боку и легкое головокружение. Тот, кто лежал на нем, застонал и отполз в сторону. Это был отец Иван.
Дмитрий огляделся: они свалились на дно глубокой, длинной и узкой ямы, похожей на раздавшуюся вширь трещину в земле. Далеко вверху сиял голубизной кусочек неба. Все, как он и видел в зеркале Принца.

– Попались, как мыши в мышеловку, – сказал Серебряный, – простите меня, не надо было идти по северному склону.

Серебряный с Кленом сидели в противоположном углу ямы на корточках.

– Никто не мог предвидеть, что эта дорога теперь небезопасна, – ответил Клен. – На моей памяти пришельцы никогда не дерзали проникать на северный склон.

– Никто не мог предвидеть, никто не мог предвидеть, – проворчал Серебряный, – не слишком ли часто в последнее время с нами случается непредвиденное? Друзья, или мы теряем свои способности, или, действительно, наступает новое время…

– Где Капитан? – тревожно спросил Клен, перебив Серебряного.

Все стали суматошно ползать по дну ямы, искать Капитана так, словно он был монетой или брошью.

– Капитана нигде нет, – подвел итог поисков отец Иван.

– Плохо, – вздохнул Клен, – или, наоборот, хорошо. Гм, здесь растут два совершенно разных побега: либо Капитану удалось не упасть в яму. Либо…

Повисла зловещая тишина.

– Либо он в плену у пришельцев Кургана, – сказал Серебряный и закрыл руками лицо, – это, конечно, очень нехорошо.

– Но он мог свалиться и в другую яму, – возразил отец Иван. – Нас, скорее всего, бросило смерчем вниз, под Холм. А там полно ям.

– Это бы было еще не так плохо, – сказал Клен, – но любая яма, особенно если она была заранее готова для нас, может оказаться не просто ямой, но и ходом в другой мир. И желательно, для наших врагов, чтобы этот мир был как можно дальше от Холма. От цели нашего пути.

– Предсказание народа Лэйи начинает сбываться, – Дмитрий посмотрел на кусочек неба над головой, – примерно как мне показывал Принц. Только все хуже оказалось на самом деле.

– Да, предсказание народа Лэйи, как же я забыл?! – воскликнул Серебряный и попросил еще раз вспомнить Дмитрия все, что он увидел в подсолнухе Принца. Однако сколько он ни вспоминал, про исчезновение Капитана ничего так и не вспомнил. В памяти остался темный глубокий колодец, с кусочком синего неба в недосягаемой вышине (колодец оказался ямой), и женское лицо, разгоняющее своим смехом тьму колодца.

– Осталось дождаться прекрасную незнакомку, – вздохнул отец Иван, – если, конечно, это не символ какой.

– Что же делать? – спросил Дмитрий у стражей и голос его слегка дрогнул.

– Сначала понять, где мы, – сказал Серебряный и улыбнулся Дмитрию, – а там что-нибудь придумаем; пока же, друзья, посидим в тишине, мы с Кленом попробуем хоть что-то выяснить, – Серебряный и Клен закрыли глаза и погрузились в молчание.

Могильная тишина ямы поглотила все вокруг. Прошло не менее часа (так показалось Дмитрию и отцу Ивану), прежде чем Серебряный пошевелился и извлек из-за пазухи свою прежнюю соломенную шляпу.

– Шляпа из мира человеков опять нашла меня, – сказал он и любовно ее погладил. – Ну что ж, друзья, несложно догадаться, что нас обратно выбросило в мир человеков.

И Серебряный принял свой прежний «фермерский облик». Дмитрий и отец Иван только тут заметили, что их плащи бесследно пропали. Дмитрий был в тех же самых летних штанах и рубашке, в которых он стоял во время грозы на балконе. Только теперь штаны изрядно помяты и запачканы.

– Не самый худший вариант, мир человеков, – добавил Клен, – но и не самый лучший.

– Да, – продолжил Серебряный, – поясню. Худший вариант, если бы нас затянуло к Кургану, в Сумеречную Землю. Лучший, если бы мы остались там, где были. На склоне Холма. Тогда бы нам помогли. А так, боюсь, остается рассчитывать на свои силы или на незнакомку.

– Своими силами… – присвистнул отец Иван и грустно посмотрел вверх. – Хорошо хоть целы остались.

– Ты мне весь бок отбил, – пожаловался Дмитрий.

– Прости, брат, кто знал. Ребра-то хоть целы?

Дмитрий пощупал ребра:

– Вроде целы.

– Сейчас мы попробуем позвать на помощь, кого-нибудь из наших, – сказал Клен. – Дело непростое, нужна полная тишина. Ну и, надеюсь, не привлечем пришельцев.

Серебряный и Клен опять погрузились в медитацию – и снова пропали все звуки. Прошла вечность (как теперь показалось Дмитрию и отцу Ивану), необычная и густая тьма, похожая на едва уловимый для глаз черный туман, медленно поднялась со дна ямы. В голове у Дмитрия все помутилось, он едва не потерял сознание от внезапно накатившего удушья. В себя его привел голос отца Ивана. Голос казался отдаленным, как бы звучащим из другого мира, но на самом деле батюшка шептал Дмитрию на ухо:

– Душно как здесь и нехорошо. И стражи странно себя ведут. Очень странно…
Со стражами действительно творилось что-то неладное. Они уже вышли из медитации и теперь таращились испуганными, детскими, ничего непонимающими глазами на Дмитрия и отца Ивана.

– Не получается ничего, – тихо, с усилием прошептал Серебряный, – наша магия бессильна, мы… в ловушке... мы… – Серебряный запнулся, словно забыл все человеческие слова. Прощебетав что-то на своем языке, он стал энергично махать руками, как крыльями. Помахав так несколько минут, он свернулся на дне ямы клубком и заснул.

– Мы бессильны! – воскликнул Клен неожиданно тонким, детским голосом и с ужасом посмотрел на спящего Серебряного. – Мы обречены на медленную смерть, – Клен вдруг заплакал.

Это было как удар грома. Дмитрий и отец Иван вытаращили глаза. Разум отказывался понимать увиденное: они нас разыгрывают, они дурачатся, – успокаивал себя Дмитрий. Примерно об этом же думал и отец Иван.

Это казалось невозможным! Стражи – невозмутимые солнечные создания, бесстрастные, веселые… и тут… Но с каждой секундой Дмитрий и отец Иван убеждались, что с их светлыми друзьями происходит что-то страшное. Серебряный на глазах становился белым. Дышал он очень редко и с трудом – это было похоже на какое-то глубокое оцепенение, а не на сон.

Клен напоминал смертельно перепуганного ребенка. Потрогав Серебряного, он завыл от отчаянья:

– Мы пропали, мы пропали, помогите, кто-нибудь, помогите! – Клен кричал в пустоту перед собой. Дмитрия и отца Ивана он почему-то не воспринимал или не видел.

– Больно и душно, как невыносимо душно, они убили лес, деревья умерли и мы умираем, – четко и раздельно сказал Серебряный, не открывая глаз. И опять погрузился в свое «мертвецкое состояние».

Слова Серебряного произвели на Клена уничтожающее действие. Испустив крик, полный запредельного отчаянья, Клен забился в самый дальний угол ямы. Он мелко дрожал, его плач стал переходить в страшный хрип, похожий на скрип сухого мертвого дерева. Клен задыхался. Дело приобретало совсем дурной оборот.

Дмитрий с отцом Иваном заметались по дну ямы, не зная, что предпринять. Вдруг Дмитрий от отчаянья, сам не понимая как, стал громко читать стихи. Это был Блок, когда-то Дмитрий очень любил его поэзию. Пописывал и сам стишата. Потом они превратились в песни. Даже рок-группа своя у него была. Но все это было так давно, в какой-то другой жизни. Уже больше пятнадцати лет он не писал стихов и не интересовался поэзией. И тут его прорвало:

Девушка пела в церковном хоре

О всех усталых в чужом краю,

– читал Дмитрий громким, немного торопливым голосом, но внятно, –

О всех кораблях, ушедших в море,

О всех, забывших радость свою!

Так пел ее голос, летящий в купол,

И луч сиял на белом плече,

И каждый из мрака смотрел и слушал,

Как белое платье пело в луче!

– Дмитрий ощутил чувство полноты: как-то одновременно ему вспомнилось и давно забытое романтическое, восторженное ощущение надмирной красоты от чтения хорошей поэзии; это чувство совместилось в нем с воспоминанием о том, как девять лет назад он стоял на северном склоне Холма, залитый беспредельным Светом:

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели!

И голос был сладок, и луч был тонок,

И только высоко, у Царских Врат,

Причастный Тайнам, плакал ребенок

О том, что никто не придет назад!

Чтение стихов подействовало на стражей магически. Клен перестал хрипеть, а Серебряный медленно открыл глаза. Стояла полная тишина. И тут послышался голос снаружи ямы, женский голос, он что-то напевал, но слов было не разобрать.

– Слышите! – воскликнул Дмитрий, – слышите? Это идет она, незнакомка.

– Игуменья идет нас спасать, – сказал Клен и засмеялся.

– Что мы стоим? Надо действовать. Девушка! Ау! Помогите! Мы здесь! Помогите! – закричал отец Иван.

Пение смолкло. Послышались осторожные шаги. На фоне небесной голубизны возникла фигура девушки с любопытным, немного испуганным лицом:

– Как вы там очутились?

Дмитрий и отец Иван пожали плечами.

– А вы неопасные? – в голосе незнакомки мелькнула тревога.

– Нет, что Вы! – воскликнули Дмитрий и отец Иван в один голос, а Клен смешно закивал головой. И даже Серебряный, еще бледный, улыбнулся девушке и помахал рукой.

– Странные вы, чудные, – подытожила незнакомка и рассмеялась чистым и звонким голосом. Дмитрий тут же вспомнил, как видел все это в зеркале Принца.

– Я знаю, как вам помочь, подождите. – Незнакомка скрылась. Через несколько минут на дно ямы опустился конец веревки.

***

Капитан падал. Как молния он прорезал Курган. Прошил насквозь сложные лабиринты, что тянулись на многие километры под Курганом – непреступные темно-серые бастионы тюрем и рядом с ними, словно в насмешку, разноцветные балаганы, аттракционы, гигантские карусели, мигающие тусклыми огоньками огромные, тихо позвякивающие странные машины – радость и наслаждение для послушных жителей Кургана.
Мелькнули багрово-лиловые плантации с плесенью забвения на краю бесконечной серо-пепельной пустыни, с молчаливыми, монументальными останками чего-то, похожего на руины фантастического завода.

Вот и загадочные нагромождения исполинских камней, на берегу беспросветно черного, неподвижного словно ртуть, моря. Капитан условно называл это нагромождение «Городом», но что это, так и не успел узнать.

Область, находящаяся непосредственно под Курганом и вблизи от него, была изучена сносно. За девять лет, прошедших после первого похода с Дмитрием и отцом Иваном к Истоку, ему неоднократно доводилось спускаться под Курган, инкогнито, со светлым Вожатым. Последний раз он был здесь с Белодревом, и они как раз видели эти глыбы, только издалека. Капитан не помнил, спрашивал ли он у Белодрева про Город… Впрочем, сейчас это уже неважно.

Теперь он один, и его затягивает дальше и глубже. Вот и Город исчез. Вокруг него непроглядная тьма, в которой угрожающе вспыхивают красно-багровые молнии. Где-то там впереди Нечто (он это точно знает) – огромное, неописуемое: без формы, образа, лица, размера. Нечто втягивает его в себя, всасывает. Вот уже ничего нет, кроме ледяного ужаса – впереди сама смерть, абсолютная тьма, безвозвратное небытие.

Внезапно все пропало. Капитан неподвижно висел в темно-сером пространстве. Не было ничего, никаких ориентиров, верха и низа; только темно-серая пустота. Из этой пустоты медленно соткалась человеческая фигура, без лица. Фигура напоминала черную кляксу на грязно-сером листе пространства.

– Зови меня Инспиратор, – сказал голос внутри Капитана.

Капитан попытался собраться с мыслями: Инспиратор? Кто он? Важный демон? Начальник пришельцев? И где я? Зачем я здесь?

– Почти угадал, – монотонно сказал Инспиратор (голос звучал прямо в голове Капитана). – Вот ответ на вторую часть твоего вопрошания, надеюсь, он тебе понравится. Где ты? Ты в своем новом вечном доме. Твое глупое путешествие закончено.

– Как закончено?! Почему?! – Капитан в отчаянье дернул в пустоте ногами – где все остальные?!

– Сколько сентиментальности, – продолжил Инспиратор. – Очень трогательно. Где же наши деревянные друзья? Смотри сюда, глупец. – Черная фигура махнула рукой. Прямо из пустоты возникла картинка: Клен и Серебряный лежат на дне глубокой ямы с бледными, как бы бумажными лицами. Они мертвы, или кажутся мертвыми. Но самое страшное не это – на их лицах четко выражена печать безумия.

Но отца Ивана и Дмитрия на картинке Инспиратора почему-то нет. Капитан это сразу заметил. Их отсутствие вселило в него смутную надежду (это значит, что их, возможно, нет в планах главного демона).

Капитан постарался больше не думать на эту тему, чтобы скрыть от Инспиратора свои мысли и чувства.

– А вот тот камушек, который вы так прятали от людей, – спокойно продолжил Инспиратор. –Хотели камушком людей облагодетельствовать? Глупцы.

На картинке появился Живоглаз. Сверху на нем лежало что-то мохнатое. Нечто вроде кошачьей лапы.

– Скоро он будет принадлежать вот этому человеку. Так что я сделаю вашу работу за вас. Облагодетельствую человечество.

Из клубящейся мглы медленно выплыла фигура, закутанная в черный кокон, как в паутину. Наружу торчала только голова, человек был в глубоком сне. Капитан чуть не вскрикнул от изумления – это же отец Борис!

– Узнал? – Инспиратор торжествовал. – Он не из моего отряда, но послужит мне. И за это я дам ему возможность поиграть с вашим камушком. Пускай играет. Главное не менять правила игры. А ты и твои деревянные друзья, жалкие бунтари, хотите своей детской идеей Союза посеять в людях хаос. Нет, этого не будет. Поэтому ваше Золотое Веретено мы уничтожим, как вещь для людей лишнюю. Я об этом позабочусь.

–Ты лжешь! Я тебе не верю! Не верю! Не верю! – Капитана охватила ярость, но ярость была от отчаянья. Он прекрасно понимал, что ничего не может противопоставить Инспиратору. Одна надежда на Дмитрия и отца Ивана, может быть они доведут дело до конца.

– Я никогда не лгу, – сказал Инспиратор. – Я всегда объективен. А ты, глупец, жестоко пожалеешь о своих словах. Я разобью тебя на мелкие кусочки. Осколки твоего жалкого «Я» будут бесконечно метаться в серой пустоте, пребывая в нескончаемом ужасе смерти и распада. Это не пустые слова. Ты уже как-то испытывал состояние раздвоения, вспомни?

Капитан тут же вспомнил, как давно, в бурной молодости он, экспериментируя с расширением сознания, пережил мучительное раздвоение собственной личности. Он даже не предполагал, что это так мучительно.

– А теперь тебя будет не два и даже не четыре. Тебе понравится.

Он потянул руки к Капитану и вдруг в ужасе отпрянул. Тут только Капитан заметил, что его обвивает тонкая, едва видимая серебряная нить, которая сразу натянулась. Капитана резко бросило назад. Мгновение – и он очнулся на склоне Холма. Он лежал, зацепившись ногой за чудом выросшее здесь маленькое Серебряное Дерево. Его лицо было обращено к Кургану.

Курган молчал, затаившись, словно зверь перед прыжком.