К Браме выдвигались в предрассветных сумерках. Огромная желтая луна, с бледно-синим ободком, тускло светила нам с северо-западной части неба. Из ночной тьмы медленно возникали тополя по обочинам дороги. В лунном свете они казались неимоверными исполинами, скалами, могучими костями земли.

Перед самыми тополями, мы свернули в сторону с трассы. Дальше шли гуськом по «секретной» тропинке Николая. Тропинка вела прямиком к Браме. Вскоре впереди показался ее темный силуэт, тускло освещенный луной и начинающим понемногу светлеть восточным горизонтом.

При виде Брамы опять учащенно забилось сердце, застучала, запульсировала в висках кровь. Но на душе было спокойно, даже как-то пусто; ни страха, ни любопытства – что будет, то будет. Может, это оттого что много на эту тему говорили с Николаем, в последнее время. Впрочем, насчет увеличения кровяного давления он предупреждал.

Темный контур Брамы вплотную надвинулся на нас. Обходя его, тропинка немного отклонилась влево. Мелькнул едва различимый во тьме двухметровый сухостой, и мы внезапно уперлись в проход в холме, в саму Браму. Остановились, собираясь с духом, словно перед прыжком в воду. Перед нами (и над нами) зиял глубокий черный провал,  уходящий бесконечно вглубь и так же бесконечно ввысь – так нам казалось в предрассветном полумраке. Ощущение будто стоишь перед трещиной между мирами. Космическое ощущение.

Николай повернул к нам свое бледное худощавое лицо:

 – Батюшка, благословите, – тихо попросил он.

– Бог благословит, – так же тихо ответил отец Иван, как из полусна.

Николай первым шагнул в проем. Следом отец Иван и я.

– Держитесь вытянутой рукой левой стены, – откуда-то издалека донесся голос Николая. – Помните, что я говорил: сперва небольшой лабиринт, потом пустое пространство, смежная зона. Главное, не бояться, не теряться и идти упорно вперед. Только вперед!

– Ничего, прорвемся, – бодро отозвался отец Иван.

Я коснулся рукой стены. Это была скальная порода, как и говорил Николай. Холодный, гладкий камень. Я провел по нему рукой и вдруг с изумлением почувствовал, как у меня на голове шевелятся волосы. Ощущение было даже немного приятное. К шевелению волос добавилось легкое покалывание в затылочной части головы.

Я осторожно двинулся вдоль стены. Через несколько шагов рука соскользнула в пустоту. Стена оборвалась, уходя в левую сторону. Затем вновь повернула, на этот раз вправо. Потом опять влево. Вправо. Влево. Вправо… Углы лабиринта становились все более частыми, повороты резкими. Очень скоро я начал теряться во времени и пространстве. А спустя какое-то время потерял и саму стену.

Я оказался совершенно один, в полном мраке. Но продолжал упорно, мелкими и осторожными шагами продвигаться вперед, водя, как сомнамбула, вокруг себя руками, в поисках хоть какой-то опоры. Страха не было. Я был уверен, что Николай и отец Иван рядом. Просто я временно их не воспринимаю. А они, по-видимому, меня.

Прошло не меньше часа, а может быть, и больше, а я все пробирался сквозь кромешный мрак      Брамы. Я был уверен, что сам холм давным-давно остался позади, и я нахожусь в каком-то подземном переходе.

Послышался отдаленный шум моря и крики чаек. Я совсем не удивился, только обрадовался тому, что переход ведет не куда-нибудь, а к морю. Словно подтверждая это, в воздухе тут же запахло морем.

Раздался смех – это смеялся отец Иван, долго и заразительно. Перед глазами вновь возникла его фигура. Теперь на фоне яркого светового пятна. Пятно все увеличивалось. Я увидел, что окружен темными морскими волнами, они вздымались по бокам от меня; мы шли как бы по коридору между стенами морской воды. Почему-то я совсем не удивился.

По мере приближения к световому пятну волны по бокам становились все светлее, чище. Наконец я «вынырнул» на поверхность. А точнее вышел с той стороны Брамы, вслед за Николаем и отцом Иваном.

– Вышли, – радостно сказал Николай, – слава Богу!

– А где море, – спросил я его. И обернулся. Сзади меня была все та же Брама, все тот же холм с проходом посередине. Мы вышли с его обратной стороны.

Николай с пониманием посмотрел на меня:

– Море, это хорошо, – загадочно сказал он. – Только оно не здесь, дальше. Мы всего лишь вышли на ту сторону Брамы. И вышли, кажется, очень удачно… Посмотрите, как красиво! Какой рассвет!

Первое, что я увидел – это огромное чуть ли не в треть неба облако над восточным горизонтом. Облако показалось мне удивительным и странным. Несмотря на огромность, оно выглядело необычайно легким, полупрозрачным и как бы многослойным.

Вот-вот должно было взойти солнце, нижний слой облака ярко пылал, переливаясь то золотом, то перламутром, то серебристо-белым: как будто еще не взошедшее светило попеременно меняло свою окраску. Следующий слой был голубовато-лунным, а самая верхняя часть облака была еще по ночному серой, похожей больше на призрачный и туманный контур. Прямо сквозь «контур» горела желтовато-белая звезда. Она была похожа на маяк в предрассветной и зыбкой дымке.

Я перевел взгляд с небес на землю. И тут увидел его – холм из моего видения возле Брамы! Местность, на которой мы стояли, плавно понижалась в сторону востока. Где-то в полутора-двух километрах от нас начиналась просторная низина. В низине густыми слоями плавал молочно-голубоватый туман. Сразу за низиной плавно вздымался холм, он был огромен и напоминал морскую волну со скошенным гребнем. Самая верхняя точка «волны» была от нас в юго-восточном направлении.

Я внимательно посмотрел на вершину. Возникло странное ощущение, будто все точки открывшегося нам пейзажа смыкаются там, на этой вершине, на которой еще что-то блестит – серебристые микроскопические капельки, едва уловимые взглядом. Казалось, они парят в воздухе, не касаясь земли. Точнее разглядеть не получалось – слишком большое расстояние.

– Что это? – спросил отец Иван Николая, показывая в сторону серебристых капелек.

– Серебряные Деревья.

– Серебряные Деревья! Это как?!

– Описывать пока не буду, – сказал Николай, – мимо них все равно пойдем.

Отец Иван хмыкнул, но больше не сказал ничего.

– Невероятно! – воскликнул я, – это же холм из моего видения! Николай, это холм из моего видения! Он еще потом мне снился. Даже не знаю, что подумать?.. То есть, Николай, мы сейчас, получается, в другом мире?!

– Да, мы в другом мире. Но вы не переживайте, это хороший мир. Я вам про него много рассказывал.

– Выбора у нас нет, – подытожил отец Иван. – Раз мы здесь, придется принимать все, как есть. С Божьей помощью разберемся. Хотя, сказать честно, мне здесь нравится. Очень красиво, если не Рай, то его преддверие, благодать.

– И куда мы теперь? – спросил я.

– Прямо, – махнул рукой Николай. – В сторону Серебряных Деревьев. Но вначале спустимся в низину. Там небольшая речушка. Как я и рассказывал.

Поправив лямки рюкзаков, мы тронулись в путь. Несмотря на бездорожье, идти было легко. К тому же, мы двигались с горки в низину. Земля под ногами была совершенно сухой и ровной. Молодая весенняя трава едва-едва прикрывала наши ботинки – мягкая и приветливая, как вся эта земля.

Удивительно чистый, прозрачный воздух. Только сейчас, когда мы тронулись в путь, я почувствовал насколько девственный здесь воздух. Дышалось им в самом прямом смысле с наслаждением. Я поймал себя на мысли, что отношусь ко всему происходящему со мной с довольно спокойным чувством. Нет ни тревоги, ни ощущения растерянности. Словно каждое воскресенье совершаю здесь прогулки.

Через полчаса мы достигли низины и приблизились к лесу. У подножий деревьев еще клубились остатки бело-голубого тумана. Николай отыскал едва заметную тропинку, по ней мы и вошли в лес. Немного поплутав, тропинка превратилась в небольшую песчаную дорожку, очень сухую и удобную.

Захотелось разуться. Николай словно прочитал мои мысли. Быстро положив рюкзак на траву, он скинул обувь. Недолго думая я сделал то же. Песок оказался прохладным и влажным. Стоять на нем было незабываемым удовольствием, хотя я предполагал, что будет холодней. Все-таки ночи в апреле еще свежие, с очень густыми туманами, а иногда и с заморозками.

Дальше мы двинулись босиком, только отец Иван отказался скинуть обувь. Приветливое мелколесье, чем-то похожее на разросшуюся и облагороженную лесопосадку, кончилось. Стройные тополя и буки уступили место величественным соснам. Верхушки сосен горели, пронзенные солнечными стрелами. Казалось, от деревьев исходит мягкое теплое зеленое пламя. А у подножий сосен еще клубился, свиваясь кольцами, голубовато-лунный туман.

Мы пересекли небольшой луг, весь заросший большими и дивными цветами. Подошли к огромным плакучим ивам. Шедший впереди Николай нагнулся, приподнял мягкие струящиеся ветви, украшенные дымчатой апрельской листвой, и вошел внутрь. Следом за ним вошли мы.

Пройдя по нерукотворному зеленому коридору метров двадцать, мы оказались на просторной большой поляне овальной формы. Поляна оканчивалась небольшим возвышением. На возвышение вели вырезанные в земле ступеньки. Мы поднялись по ним. За деревьями блеснула полоса лесной реки. Послышалось ее журчание. Я внезапно понял, что нахожусь в самом настоящем лесном храме! А возвышение, на котором мы теперь стоим – оно так похоже на Алтарь! 

– Друзья, сделаем небольшой привал, – обратился к нам Николай.