…никогда не в силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей гармонии. Поняв всё это, он воротился и примкнул… к умным людям.

Ф.М. Достоевский

(Поэма о Великом инквизиторе)

Как в жизненном, так и в литературном пространстве существуют свои этапы, своя спираль времени. Явление родонизма пока находится в свёрнутом виде и непросто угадать в нём контуры будущей идеологической доктрины, равной по масштабам доктрине русского коммунизма или папской теократии средних веков. Но таковы претензии демона родонизма; внушаются ли они ему хозяином ложно, так, на всякий случай, или это порождение его личной мании величия, присущей любому демону, и каковы настоящие исторические перспективы родонизма, – вопросы отдельные; но претензии его именно таковы, а значит, опасность их реализации существует, и анализировать эту идеологию нужно на упреждение, пока она не заявила о себе во весь голос.

На правом крыле родонизма с регулярной периодичностью вспыхивают всемирные планы: строительство вселенской рм-церкви, проведение пляжных фестивалей планетарного масштаба, создание рм-организации из трёх человек (лучше тоже всемирной; двое уже есть, дело за третьим) и т.д., и т.п. Пишут и пишут моралисты и сатанисты, сионисты и национал-социалисты, сталинисты и постмодернисты. Один заявляет, что «персонель Иисус Христос это Винни Пух и Карлсон на крыше», другой поздравляет форумчан с Воскресением Христовым; рм-философ назначает модератором третьего, который научно доказывает, что всё написанное Даниилом Андреевым есть ложь на 90%; люциферианец помогает «андрееведу» делать «Андреевскую библиотеку», неугомонный борец с антисемитизмом заискивает перед поклонником Гитлера. И весь этот рассыпчатый хаос преподносится как прообраз Розы Мира, как мирное сосуществование на одной «демократической» площадке людей с разными взглядами. Но на деле – это непрерывная склока по поводу каких-то второстепенных, как правило, административных вопросов; зато к разногласиям сущностным проявляется завидная терпимость, доходящая до последнего цинизма. Но не ко всем сущностным вопросам проявляется терпимость: есть накладываемые незримым режиссёром табу терпимости.

А на левом крыле мы увидим прямо комсомольскую сплочённость, линейное прекраснодушие первого отряда, с комсомольским же оптимизмом и самоуверенностью готового судить обо всём на свете с высоты единоверного учения. Душевные портреты «левых» рм-активистов как будто скопированы с добровольцев 20-х годов. Впрочем, одно отличие в кальке есть: рм-пионеры очень ценят социальный комфорт и никогда не пожертвуют им, поставь их к стенке перед таким выбором: родонизм или комфорт? Даже здесь просвечивает глумливая природа рм-демона – до не могу сдержаться, чтобы хоть немного, да не опошлить, даже когда вроде бы и во вред самому. Глумливость заложена в структуру его духа, обусловлена его первой негласной задачей в Сети – всеми средствами профанировать творчество Даниила Андреева, это нерв и пульс текущей его «миссии», вернее – её подготовительного этапа. Оба крыла родонизма оттеняют друг друга и немыслимы одно без другого: мгновенно проигрывают – одно в «свете», другое в «вольнице». Держится вся конструкция на рациональном аскетизме Родона. Я не знаю, как относятся авторы Родона к упомянутому мною в первой главе Константину Леонтьеву, но дух и пафос его писаний идентичен духу и пафосу концепции Родона. Только первый был ультраправославен, а второй ультрародоничен. В этом «ультра» и засел Великий Инквизитор.

По аналогии с прошлым, по характерным признакам, говорящим о принадлежности к определённому духу, мы можем предчувствовать будущее, сокрытое в новом зерне. Трудно представить Льва Толстого среди толстовцев, но Даниила Андреева в родонизме – просто невозможно: это несовместимые духовные организмы, и культурная пропасть между кумиром и его поклонниками лишь показатель глубокого внутреннего разрыва.