Произошла бы самая печальная ошибка, если бы кто-нибудь заподозрил автора этой книги в претензиях на роль одного из основоположников великого дела – исторического, культурного и общественного – созидания того, что обозначается здесь словами «Роза Мира».

Даниил Андреев («Роза Мира». Кн.2, Гл.1)

Даниил Андреев не только в стихах и поэмах, но и в прозаической «Розе Мира» – поэт, а не философ. Он поэт в древнем значении этого понятия, где мысль, слово, чувство, музыка (в его творчестве – музыкальность и ритмичность стихов) слиты в единое явление. Именно такому явлению древние культуры давали имя – поэт. Весь строй его творчества, образный, а не логический, всё его отношение к миру, как к становящемуся мифу, – поэзия, а не философия.

А.А. Андреева

– «Так почему же сам-то Даниил Андреев не является инспиратором родонизма? Он и является!» Этот голос, глумливый и циничный, я ни с каким другим уже не спутаю: так часто я его слышал на рм-форумах, так часто им начинали говорить такие разные, но такие одинаковые, когда в них вселялся этот дух, люди. – Не является. Потому что Даниил Андреев поэт. – «Поэт или прозаик, какая разница? Смешно даже слушать…»

Даниил Андреев христоцентричен и культуроцентричен. Книги его рождены творческим горением, а не пассивным получением информации. Роза Мира вообще не концепция, но мифология и поэзия. Даниил Андреев брат своим братьям и друг своим друзьям. Даниил Андреев любит тех, о ком пишет. Три ключа Розы Мира не подменены у Даниила Андреева тремя искушениями. Роза Мира Даниила Андреева – это творчество общения, а не рассудочная эклектика коллекционера. Поэзия не превращается у Андреева в иллюстрирование, в ней возгорается новый свет. Поэт Андреев принадлежит по праву рождения поэтическому братству мира. И это незаслуженно. Он Моцарт, а не Сальери. Вера автора книги «Роза Мира» духовна и свободна. Истинность её проистекает из её Предмета – из любви и доверия Христу. А не объективное знание выступает гарантом истинности веры.

– «Ну, хорошо, милейший, зачем так много букв? Пусть не Даниил Андреев, но его Верховный наставник – разве это не тот, приходом которого вы тут так истерично нас всех пугаете? Это разве не полный родонизм у вас-то самого? Или опять поэт, а не прозаик? У кого чего болит…»

Верховный наставник (очень неудачное имя придумал для этого символа Даниил Андреев) не станет подавлять волю человека ни «духовидением», ни «метазнанием», как не подавляет никого поэзия, но свободно, как пленяет любовь, поможет этот великий дух раскрыть ответный творческий порыв в воспринимающих его Весть сердцах. Это будет совсем другое общество, в котором религия и культура станут двумя крыльями одного социального организма, но это будет свободный полёт. Полёт Икара, быть может, но исполненный чувства человеческого достоинства. Рано нам сейчас говорить о природе власти Розы Мира, мы сможем понять эту природу не более, чем античный человек – символизм средневековой культуры, а монах X века – идеалы гуманизма. Пока не пройдут глубокие подготовительные процессы внутри традиционных религий и культур, пока религии и культуры не преобразятся изнутри и не раскроются навстречу друг другу, рано говорить о Розе Мира. Такая организация сейчас не только преждевременна, не имеет под собой никакой ни культурной, ни исторической, ни религиозной почвы, но является злом, обманом. Если суждено человечеству войти в свой золотой век и насладиться этой великой творческой осенью, то описанная Даниилом Андреевым эпоха станет открытым вселенским христианством и внутренним солнцем её будет Богочеловек Иисус Христос. Меч Кесаря останется в государстве. Роза Мира – это не внутригосударственная, как папоцезаризм, и не подчинённая государству, как цезаропапизм, а надгосударственная нравственная (нравственная, а не духовидческая!) и соборная творческая инстанция. И только когда образ Христа начнёт смещаться на периферию, тогда Роза Мира станет мутировать в родонизм и в центре его церкви явится Новый Духовидец.

Власть Розы Мира будет основана на свободном авторитете и на творческом содержании, а не на порабощающих волю тайноведении и чуде «духовидения». Это власть поэзии, власть красоты. Нравственной красоты в том числе. Утопия это или нет, покажет время. Но вера, что человек может руководствоваться в своём историческом выборе не только низменным, но и высоким, жива, пока жива человеческая культура. Ничего общего родонизм с такой Розой Мира не имеет. Хотя бы потому, что не имеет ничего общего с поэзией. Пафос равенства (пафос власти) и поэзия (пафос качества) несовместимы на неизмеримо большей глубине, чем мораль и преступление.

Из соблазна равенства, как волевого центра, расходятся радиусы родонизма. Дух родонизма враждебен поэзии, как никакой другой. Подлинная враждебность заключена не в воле уничтожить врага, но в воле его поработить, превратить в функцию. Врагов, с которыми идёт война на уничтожение, уважают. Обслуживающий персонал пользуют. С ним можно быть вежливым, ему можно льстить, но его нельзя уважать, как нельзя уважать средство и любить безликое. В родонизме всё есть обслуживающий персонал для «духовидения». Поэзия лишь фантик для концепции. Так же родонизм относится и к нравственности: нельзя превращать творческое начало в средство и при этом уважать саму личность художника. Родонизм считает искусство своим лакеем. Это действительная, глубинная враждебность, первичная волевая установка – именно поработить, какими бы лозунгами она ни маскировалась. Открытая война лучше елейного презрения фарисея. Родонизм утилитарен, а потому лжив. Этот дух пользует творчество поэта, не уважая поэзии как таковой. Родонизму нужна магия слов, и это «умение» он крадёт у поэзии и обращает себе на службу; отсюда и его «метаязык». При помощи заклинаний – демагогии, возведённой в принцип и отшлифованной до профессионального блеска, – дух родонизма окунает душу в фантом и заставляет её жить фикциями слов. Так происходит порабощение души – её отрыв от реальности. Свободной может быть только личность, в которой внутреннее содержание определяет внешнее бытие. Родонизм – это формализм духовидения. Девальвируя слово, родонизм девальвирует души. Родонизм – это абстракция, общий знаменатель, зависший в безвоздушном пространстве на плоскостях гордыни равенства.

Одобрил бы этот поступок Христос? – вот абсолютный критерий нравственности в христианстве. Для родонизма универсальным критерием является объективное знание. Если в этом знании место Христа определено как центральное, значит оно центральное. Знание решает, где Ему место. А знание может меняться… Впрочем, эти вопросы для родонистов пока несущественны: они заняты другими уровнями мистического. Надо определиться с расстановкой сил в мирах, которые находятся к нам поближе, а значит оказывают на нас наибольшее влияние. Всё вывернуто наизнанку. До Бога высоко, до Царя далеко. Но до уицраора рукой подать, вот о нём и нужно поговорить. И говорят, говорят… А он всматривается в говорящих…

На заявление одного минидуховидца, будто ему открылось, что никакого Христа никогда на Земле и не было, а Евангелия это басни, в ответ сразу несколько человек на рм-форуме не сговариваясь (независимо!) протранслировали одну и ту же мысль: «А что меняется от того, был Христос или не было Его? Высокая этика Розы Мира не зависит от этого исторического факта. А этика – главное в Розе Мира». Это голос инспиратора родонизма, очередной его пробный камень. Если «высокая этика» станет в сердце человека независимой от Христа, каким-то неизвестно откуда свалившимся «сводом правил», то эту «высокую этику», вырванную с корнем из её Источника, можно потом крутить и так, и эдак, как всё относительное; можно будет пересадить её на совсем другую почву, где принесёт она такие плоды, что «моральный кодекс строителя коммунизма» покажется детской забавой… Если не верой берётся этика, но разумом, если не от Богочеловека она исходит, но от норм общежития, то «этично всё, что полезно родонизму». Приведу здесь символ веры Достоевского – это то слово живое, что можно противопоставить в сердце своём всем этическим ухищрениям Великого Инквизитора:

«Я сложил себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа… Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться с Христом, нежели с истиной.»

Любая концептуальная мораль не только не прочна, но по сути внеэтична.¹ Такая мораль скорее развращает человеческую природу, чем делает её более нравственной: развращает самодовольством и ложным духовным успокоением. Но никаких теоретических рассуждений не нужно любящему сердцу, чтобы почувствовать нравственную несовместимость Розы Мира и родонизма. Кто любит Даниила Андреева, как любят близкого и родного человека, – любит, а не пользует! – не сможет принимать участия в проектах, дискредитирующих его имя, его память и всё, что ему дорого. Тут всё просто: либо – либо. Любящее сердце не может не страдать от того, что делают с живым предметом его любви на рм-форумах. Люди, искренно поверившие Андрееву, приходят к своим – и сталкиваются с духом издевающимся. Обманувшие доверившихся понесут свою ответственность за всё написанное ими на форумах, за каждое убитое ими слово. Сколько молчаливых душ читали рм-форумы за эти годы? Кто может взвесить и на каких весах боль их разочарования, тяжесть сомнений? Кто знает меру страдания души от – в прямом смысле слова – обрывания с неё крыльев? Когда в твоих лучших и искренних движениях сердца видят (и это подтверждается публично и коллективно!) только низменные и эгоистические мотивы, когда тебя «выводят на чистую воду» в самом твоём сокровенном и святом, грубо говоря – «пририсовывают рога на твоей иконе», ты начинаешь творчески обеспложиваться. Постепенно инстинкт самосохранения заставит тебя включиться в войну с обидчиками и уравняться с ними. Этот вид страданий испытывал каждый, кто сталкивался в жизни с расчётливым предательством. Когда к тебе кто-то втирается в доверие, ты ему открываешься, а он неожиданно («эффект грома среди ясного неба» здесь главный катализатор страдания) наносит удар по самым тонким душевным тканям. Публичность и расчётливость таких действий, бессердечное отсутствие деликатности производят тяжёлое впечатление: чувствуешь, что имеешь дело с какой-то машиной,  отрабатывающей вложенную в неё программу.

Родонизм в нравственном отношении и есть не что иное, как расчётливое предательство идеала, предательство в глубине духа, а не на уровне дневного сознания. Отсюда и мучительность пленения рм-демоном для души. Это муки совести, прорывающиеся на поверхность сознания, не понимающего, что происходит и в чём причина этих мучений. Ведь я занимаюсь духовностью на рм-форумах? И ведь это хорошо? Но отгонять назойливые вопросы тоже мука. И любой, кто напоминает об этой муке (просто фактом своего существования), будет вызывать ничем внешне не обоснованную агрессию. А сам усомнившийся будет наказан страхом. Страх возникает ниоткуда, как сон, и преследует тебя: ты видишь себя безвозвратно изгнанным – из церкви, из партии, из первого отряда, из списка рм-ветеранов, из привычной и устоявшейся мировоззренческой системы, дарующей чувство причастности к истине. Этот страх иррационален и потому вдвойне мучителен, а источник его – месть незримого инспиратора, пристально следящего за каждым из своих подопытных. По Достоевскому: страх перед собственным мнением – самое дьявольское искажение человеческого духа.² Страх вызывает агрессию – но не к его источнику, а к поводу – ко всему проблематическому, спорному, заставляющему сомневаться.

Страх перед собственным мнением ещё одна гарантия того, что вражда в рм-сообществе, пока оно существует, не затухнет никогда, а значит его главный конструктор не останется без пищи и будет продолжать свой эксперимент по сколачиванию средневековой теократии и научного коммунизма, скрупулёзно устраняя «слабые» места обеих систем и усиливая соблазнительность каждой. Это будет наука, обогащённая чудом тайноведенья, и художество, сведённое до иллюстрирования метафизических карт. Авторитет Духовидца будет держаться на мистическом страхе (мечта Константина Леонтьева!) – на санкции, которая надёжнее любой земной инстанции. И не заслонит уже Духовидца тысячелетняя Традиция: относительным станет всё, кроме Знания, полученного через аппарат духовидения… Так мечтает, играя с душами и идеями в своей сетевой песочнице, маленький рм-демон. Но что из этих игр ему пригодится во «взрослой жизни» и что дано будет осуществить в ней, зависит, слава Богу, не только от него.