Эн-соф проявляет себя в идее актом откровения. Этот акт и есть Логос – абсолютное в своем саморазличении. Познание вещи – частный случай Логоса вообще, потому оно содержит в себе те же моменты: 1)вещь в первичном единстве со сверхсущим (в Боге-Отце), 2)вещь в различении от сверхсущего (в Логосе), 3)вещь в свободном единстве со сверхсущим (в Духе Святом). Категории познания суть предикаты, т.е. условные образования, данные в определенных отношениях. Логика как мышление категориями (= модами) условна: “Познавать логически – значит познавать в отношении, то есть относительно”(I ,259). При такой трактовке логики Логос совпадает с бытием-предицированием сверхсущего. Логика такого логоса есть логика отношений и их условий. Выделенные выше моменты познания – это соответственно первый, второй и третий Логосы. Они не только сменяют друг друга, но и рядополагают. Первый Логос – это саморазличение абсолютного в чистом акте, ему соответствует его иное как чистая потенция (ср. условия модели М1). Это Логос внутренний (скрытый). Второму Логосу (открытому) соответствует его иное как чистая идея (условия модели М2), третьему Логосу – конкретная идея, София (условия модели М3). Отличие абсолютного субъекта от относительного, как уже упоминалось выше, выражается в отсутствии у него второго интенсионального измерения (степеней), т.к. абсолютное всегда полно в своей абсолютности (с точки зрения “временного”, что однако не мешает ввести транс-степени абсолютного “в вечности”). Соловьев тем не менее вводит второе измерение и для абсолютного субъекта, хотя и в иной интерпретации. Элементы первого интенсионального измерения он связывает с этапами (условиями-моделями) раскрытия Логоса-откровения, обозначая их как аспекты воли, представления и чувства, но позднее эти термины отходят к способам бытия первичных субъектов (Духа, Ума и Души). Здесь остается таким образом потребность в терминах для обозначения тех же аспектов воли, представления и чувства в абсолютном субъекте, и Соловьев использует следующие:

Абсолютное – для первого этапа проявления сущего (аспекта воли),т.е. для М1

Логос – для второго (аспекта представления),т.е. для М2

Идея – для третьего (аспекта чувства), т.е. для М3

Эти этапы логоса – как моменты откровения абсолютного – соответствуют ипостасям сущего: Абсолютное (М1) – Отцу (А1¯М1), Логос (М2) – Сыну (А1¯М2), Идея (М3) – Духу (А1¯М3) (подробнее см. Приложение 9). Термины “первый Логос”, “второй Логос”, “третий Логос” Соловьев употребляет, отмечая общее между Абсолютным и Отцом, Логосом и Сыном, Идеей и Духом Святым. Возникает неоднозначность в терминах. Чтобы преодолеть возможную путаницу, мы будем обозначать три этапа Логоса-откровения абсолютного соотв. символами моделей первого, второго и третьего абсолютных “М1”, “М2” и “М3”, передавая ими членения первого интенсионального измерения в абсолютном субъекте. Второе интенсиональное измерение в абсолютном субъекте связано с понятиями “сущее” (модус), “бытие” (мода) и “сущность” (модель) (рис. 13).

Элементы первого интенсионального измерения абсолютного субъекта хотя и связаны с аспектами воли, представления и чувства, но совершенно специфичны именно для абсолютного субъекта, в то время как “сущее, сущность и бытие суть общие логические определения, необходимо свойственные всему существующему” (I, С.261). В связи с этим Соловьев начинает различать сущее и абсолютное, понимая под сущим любой источник бытия, а не только абсолютное. Таким образом, предполагается множественность сущих и многократно умноженный в связи с этим механизм предикации. Первое интенсиональное измерение абсолютного субъекта Соловьев трактует как план содержания, второе – как план формы. Соловьев разъясняет этапы откровения абсолютного М1-М3 как соответствующие моменты в общем законе развития, применяемого к абсолютному субъекту. Начала, которые здесь развиваются, – это дух, ум и душа.  Высшего синтеза они достигают в М3 (Идее). Логика всеединства должна выяснить форму этого состояния, которое содержательно выражается в триединстве блага, истины и красоты. Здесь достаточно выяснить форму истины, т.к. благо и красота обладают той же формой и отличаются от истины лишь тем, что выходит за рамки Логоса. Любой теоретический вопрос – это всегда вопрос об истине.

В познании – как развитии от непосредственного Ума к Уму, различаемому Логосом от других субъектов, и единству различий в Идее – есть два начала детерминации: во-первых, Логос определяет Идею, и, во-вторых, Идея определяет Логос. И то и другое совершается через Ум. В первой детерминации преобладает начало различения, во второй – начало единства. Это “вечный логический процесс, которым определяется истина” (I, С.263). Здесь мы видим Логос как выражение второй силы, Идею – третьей силы. Их взаимоотношение, однако, представлено в одновременном воздействии на субъект развития (Ум). Первичный ум мыслит Идею в логической форме как истину. Это особый род мышления (умственное созерцание, цельное мышление), где нет разделения на объект и субъект, ощущение и понятие. Ему противостоит рефлективное мышление, сообщающее полноту бытия понятию (абстракции). В цельном мышлении все определения связаны, и если они различны, то обязательно различны с высокой степенью взаимообусловливания, каково различие полярных терминов: “...все мыслимые определения идеи суть двойные или полярные, причем сама идея в своей действительности является третьим термином, соединяющим эти соотносительные или противоположные определения”(I, С.265). Разные определения идеи – это как бы её разные сечения, разбиения на дополнительные (полярные) составляющие (рис. 14).

В результате образуются парные определения единой идеи, полнота которых всегда будет полнотой самой идеи. Таковы полярные пары категорий – “материя и форма”, “причина и действие”, и т.д. Все они – разные сечения одной и той же Идеи. Ум в своем самобытии бесконечен и не может положить предел самому себе. Ум в себе – это деятельность ума как потенциальная (“дурная”) бесконечность. Первичный Ум не таков: он включает в полноту своего бытия инобытие, самоотрицание, свои собственные пределы и границы. Именно это останавливает его бесконечную деятельность, позволяет завершить её и закончить. Источник этого само-определивания Ума – Божественный Логос, согласование с волей абсолютного блага и чувством абсолютной красоты. Это приводит Ум к всецелому единству (всеединству) – Идее как истине (Истине).

Таким образом, цельное мышление (Ум) – это деятельность, построенная по принципу актуальной бесконечности. Причём, в ней “все частные идеи или истины суть таковы, лишь поскольку представляют необходимые степени для осуществления всецелой истины”(I, С.265). В цельном мышлении есть средства, ограничивающие развертывание бесконечных деятельностей, останавливающие, например, бесконечную дифференциацию элементов во втором моменте развития. Соловьев склоняется к тому, чтобы допустить финитность “ряда логических определений”, венчаемого сверху Идеей (речь идет о логике как системе категорий). Конечно, это не обычная финитность, т.к. при малейшей самоизоляции мышления его деятельная сила, которая в истине финитна, в любой момент может развернуться в потенциальную бесконечность. Здесь мы имеем дело с финитностью, в границах которой таится бесконечность. Для построения логической системы достаточно знать основные члены логического ряда, “схему идеи”, подобную карте местности. В органической логике есть три уровня. Первый – это логика абсолютного. Её определения не столько мыслятся, сколько созерцаются, даются уму извне (преобладание логической позиции Л1, где логика, ум – часть абсолютного). Второй уровень – это наиболее диалектическая часть органической логики, уровень “развития полярных или относительных определений Идеи”. Нижний (третий) уровень органической логики Соловьевым не определен, и о нём можно только догадываться на основе “срединного” положения второго уровня. Если “срединность” этого уровня трактовать как ментальное равновесие позиций Л1 и Л2 в логике (идея полярных определений, как бы рассекающих Идею в центре), то третий уровень должен быть преобладанием позиции Л2, т.е. наиболее имманентной частью истинного мышления, связанный главным образом с законосообразностью его формы. В этом плане мы попытаемся в какой-то мере восполнить пробелы логико-философского исследования Соловьева. Вот как мыслит себе Соловьев структуру (“схему Идеи”) второго уровня органической логики: “Из полярных или относительных определений мы рассмотрим девять пар под тремя категориями: существа, организма и личности. В каждой паре определений противоположность их разрешается в третьем термине, который, собственно, и есть идея как выражение истины: она есть синтез, которому необходимо предшествуют тезис и антитезис – форма, издавна и по необходимости усвоенная всякою диалектикой. Таким образом, мы рассмотрим всего двадцать семь логических определений, между ними девять синтетических, из коих каждое представляет собой некоторую частную истину, последнее же выражает саму идею...”(I, С.266). Итак, всего здесь девять троек категорий, т.е. двадцать семь категорий. Каждая тройка – это тезис, антитезис, синтез, причем, мыслить их нужно, исходя из предшествующего изложения, как моменты общего закона развития: первый момент – нерасчленённое единство, второй – расчленённая поляризация, третий момент – расчленённое (различённое) единство. Девять синтетических категорий в свою очередь упорядочены по степени выражения идеи, так что последняя категория делает это в наибольшей степени. Вряд ли случайно, что девять – это три тройки, что в свою очередь составляет тройку. Заметим, что вначале Соловьев говорит о парах категорий, т.е. о 18 аналитических категориях (тезис-антитезис), которые расположены в одном плане, а 9 синтетических категорий – над ними, в другом плане. Двуплановость диалектической триады удобно выразить в следующей графической метафоре (рис. 15).

Однако, сами тройки (как единицы нового уровня) синтетических категорий уже не могут быть так упорядочены, потому что третья тройка лежит в том же плане, что и первые две (это в свою очередь следует из того, что тезис и антитезис (из третьей пары в составе 18-ти аналитических категорий) третьей тройки должны быть в том же плане, что и предшествующие пары). И все же двуплановость триады должна осуществляться и для триад второго порядка, т.к. здесь мы имеем дело с общей диалектической формой. В связи с этим статус 3k-х триад первого уровня, где k=1,2,3, двойственный. Это приводит вообще к полимодальности диалектической триады. У неё – две моды (рис. 16). Мода Т1 такова, что синтез (Сн1) объемлет собою тезис и антитезис. В моде Т2 синтез (Сн2) рядоположен с ними.

Т.о. триада – это металогическое состояние (модус), которое объединяет в сверхпространственном синтезе обе свои моды (изображено символически внизу рисунка). На уровне восемнадцати пар категорий триады даны в моде Т1, на следующих уровнях триады даны как модусы. Т.о. категориальную структуру органической логики можно выразить следующей графической метафорой (см. рис.17).

Здесь следует учесть, что триады второго порядка идут под категориями “существо-организм-личность”

Например, 5-я аналитическая категория (выделена темно-серым цветом), в силу модусности первой триады второго порядка, тоже будет модусна, и одной своей модой имеет отмеченный 5-й тезис, а второй – синтез первой триады (выделен светло-серым цветом). Стрелками обозначены трансформации категорий при переходе от моды Т2 к моде Т1.

Подобного рода реконструкции могут представлять ценность в плане восстановления незаконченной логико-философской системы В.С.Соловьева.

Отметим аналогию сдвигов в диалектической триаде со сдвигами в позициях С1 и С2, описанных выше, просто в последнем случае мы имеем дело с конкретной триадой P_E P_R P_M (эмпирического-рационального-мистического). Высший синтез мог в этой триаде как рядополагаться в виде P_M вместе с P_E и P_R (С1), так и уходить на новый уровень, объемля P_E и P_R (С2). Т.о. для Соловьева диалектическая триада была модусной, и редукции её к той или иной моде могли определяться настроем самого Соловьева как модельными условиями его творчества (С1: Соловьев-рационалист, С2: Соловьев-мистик).

Второй уровень логики всеединства (органической логики) можно называть категориальной логикой. В ней Логос абсолютного членится более подробно, чем в логике абсолютного, и предстаёт в своём инобытии – как Идея. Структура (“схема”) Идеи самоподобна, хотя в ней и может преобладать некоторый уровень, например, триады первого порядка даны только как моды (рис.17). Каждая часть Идеи – также идея (особенно это относится к синтетическим элементам в триадах), т.е. части идеи самоподобны. Наконец, части Идеи – ктойности, проходящие стадии недифференцированного единства (существо), ослабленного единства с поляризацией частей-органов (организм) и различенного единства (личность).

В “Началах” Соловьев успевает охарактеризовать только определения идеи под категорией существа (т.е. 1-ю триаду 2-го порядка).

Определения абсолютного сами абсолютны, они предпосланы уму (позиция Л1). Определения Идеи носят уже относительный характер, т.е. ум более активен в их порождении, использует для него философскую логику в форме диалектики.

Касаясь первого относительного определения Идеи (Идея как “то же – иное – нечто”), т.е. первой диалектической триады первого уровня, Соловьев уже в ней выясняет полимодальный характер, определяющий триаду и в позиции Т1 (где синтез – четвертый термин).

Первая диалектическая триада Идеи – это Идея в минимуме своей определенности. Структура определенности для Соловьева слоиста, в ней есть участки полноты, некоторые плероны, врастающие друг в друга как матрёшки, и наращивание определенности идет от простейшего из этих плеронов ко всё более сложным. Плероны – те же триады, голоморфные части единой Идеи, но взятые на разных уровнях: как 1-я триада 1-го уровня, 1-я триада 2-го уровня и т.д.

Во-первых, Идея – это ”нечто” (первая триада, первый плерон). Каждый плерон потенциально содержит в себе отсылку к следующему, и актуализирует её при собственном ис-полнении, раскрытии. Общая форма “нечто” требует своего пополнения конкретным содержанием – “чтойностью” (второй плерон). Затем может возникнуть вопрос – “а почему именно такое содержание?” Это вскроет третий плерон  (“почемучности”, что ли), и т.д. Первый плерон идеи очень прост, это бледная пленка на поверхности глубин совокупной определенности. Здесь Идея выступает как триада “то же – иное – нечто”. Любой плерон изоморфен трансплерону Абсолютного (который исследовался в логике абсолютного), именно: “то же” – это принцип Духа (воли), “иное” – принцип Ума (представления), “нечто” – Души (чувства).

Однако, развертывание диалектики плеронов (триад) не столь однозначно, чтобы быть только линейным. Полнота бытия каждой определенности включает в себя множество мод, в том числе моды, образованные отношением к тем плеронам, самобытие которых раскрывается позже. Это приводит к нелинейному диалектическому процессу. Мышление “останавливает свое внимание и свою деятельность на отдельных элементах, чтобы потом свести их к новому единству”(I, С.272).

Заметим, что здесь Соловьев понимает мышление изоморфно органическим процессам и сравнивает процессы становления определенности с “остановкой внимания”. Вспомним, что если мы останавливаем на чём-то своё внимание, то это что-то: 1)усиливается в своём бытии, 2)переходит в центр ментального экрана сознания, 3)застилает собою если не визуальную, то по крайней мере смысловую часть этого экрана. Этот механизм очень похож на гипостазирование предикатов.

В заключениях к первой триаде Идеи Соловьев, в частности, касается проблемы неоднозначной связи категорий. Первая триада основана на паре категорий “тождество – различие”. Эта пара предполагает другие категориальные пары: “единое-многое”, “безусловное-относительное” и т.д. Соловьев дает примеры диалектического взаимопроникновения категорий в духе Платона: “безусловное относительно”, “относительное безусловно” и т.д. В таких по видимости парадоксальных определениях тем не менее нет противоречия, если не гипостазировать категории-понятия, но рассматривать их как предикаты сущего. Соловьев возражает против модусной природы предикатов сущего, оставляя её только сущему. Предицирование предикатов сущего – это более опосредованная предикация все того же сущего. Поэтому нет “безусловности”, но есть сущее как “безусловное” в некотором отношении. И тогда под видом противоречивой “относительной безусловности” скрывается всё то же сущее как “относительное безусловное”, взятое просто в ином отношении (вначале взятое в некоторой системе условий как относительное, затем в следующей системе условий – как безусловное) (“относительное безусловное” – это два прилагательных, в то время как “относительное безусловно” – случай существительного с прилагательным).

Заметим очень характерную для Соловьева особенность в определении безусловного: “Мы называем безусловным то, – пишет он, – что не определяется ничем иным, не имеет вне себя ничего другого как условия своего бытия” (I, С.274-275). Или вспомним: “... для того чтобы быть от всего свободным, нужно иметь над всем силу и власть, то есть быть всем в положительной потенции или силой всего; с другой стороны, быть всем можно, только не будучи ничем исключительно или в отдельности, то есть будучи от всего свободным или отрешенным”(I, С.231). Здесь интенсиональное определение безусловного (абсолютного) – “не определяется ничем иным”, тут же влечет за собой своего экстенсионального двойника – “не имеет вне себя ничего другого”. Это пример устойчивой геометрической интуиции Соловьева, постоянно проявляющейся и в логике абсолютного. Конечно, “геометрию” мы понимаем здесь на уровне геометрической интерпретации (круги Эйлера) логических отношений. Соловьев неявно опирается на следующую аксиому “положительного ничто”: “Если А свободно от В, то А не может иметь В вне себя”, т.е. А включает в себя В. Причем, т.к. свобода А от В предполагает разность А и В, то В должно включаться в А как собственная часть (рис.18).

Подобного рода интуиции предполагают в конечном итоге систему отношений, получивших сегодня своё развитие в алгебре множеств и логической (булевой) алгебре.

Вторая триада Идеи – это Идея как действительность. В таком определении Идеи заключено представление о ней как о единстве самобытия (причины) и инобытия (действия). Это очень древняя конструкция философской логики, и ей необходимо уделить некоторое внимание (см. Приложение 2). Само– и инобытие – это не просто две стороны вещи, но это две ее моды, или два класса мод, каждая из которых образуется в модели, способной замещать саму вещь (что подтверждается историей философии как историей гипостазирования одной из мод полного бытия – см. (I, С.280-284).

Таким образом, мы имеем здесь дело с трансструктурой, попытка непротиворечивого осмысления которой всегда приводила к ее редукции. Соловьев решает эту проблему в рамках логики проекций: причина и действие – одно и то же, но в разных отношениях. Это одно есть взаимодействие (циклическая причинность, взаимовлияние причины и действия), и, в силу своего металогического характера, – действительность. В конечном итоге источником предикации и здесь выступает сущее, и Идея определена как взаимодействие лишь в той мере, в какой она есть инобытие сущего.

В то же время можно говорить и о любом объекте познания в плане его самобытия и инобытия. Конечно, такой объект сам определен как предикат сущего, но предикат, особенно ёмкий, являющийся сам источником бесконечной предикации, что позволяет в какой-то мере отождествить его с сущим.

Возможность выделения в объекте как источнике предикации двух общих классов мод – самобытия и инобытия объекта, позволяет выделить среди всех моделей (приёмников предикации) соответствующие два класса моделей: 1)модели самобытия объекта, в них объект выражен на своей собственной почве, “в отношении к себе” 2)модели инобытия объекта, в которых объект дан как “своё-иноё”, “в отношении к иному”, т.е. в некотором умалённом или усечённом виде.

Выше мы называли моды самобытия рефлексивными (отнесенными к себе), моды инобытия – трансфлексивными (отнесенными к иному). Реально, по Соловьеву, есть единый источник всех этих мод, в котором само– и инобытие проникают друг в друга. Причем, действие (инобытие) само оказывается причиной, вскрывает за своей модальностью сверхмодальное состояние. За каждой модой скрыт модус, для него всегда найдется “собственная” модель, в которой он будет дан как “вещь о себе”.

Третья триада Идеи – Идея как существо = единство материи и формы. Вспомним, что для Соловьева существо – это одновременно сущее (в том числе как одно из многих сущих), т.е. это металогический, трансрациональный источник предикации. Материя и форма – основные предикаты сущего как именно существа. В то же время предикат формы присутствует в любом предикате сущего как момент выражения самого сущего в своем предикате, материя отражает момент иного в нем. Итак, момент модуса в моде – это форма модуса, момент модели в моде – это материя модуса. В любую моду модус привнесёт нечто, что объединит все моды как моды одного модуса,– это и будет форма модуса. Наоборот, в любой моде модуса будет нечто, что привнесётся моделью, и будет меняться от модели к модели, – это содержание модуса. Например, форма тела – это то общее и целостное, что представляет себя с разных сторон в различных проекциях. Материей тела в этом случае выступят всевозможные особенности различных проекций тела. Ясно, что само тело – как единство формы и материи – от этого ещё не станет существом, поэтому существо для Соловьева – это не просто источник предикации в единстве формы и материи, но это источник-сущее, уходящий своими корнями в сущее всеединое. Материя и форма (ощущение и понятие) часто служат для Соловьева символом особенно полного синтеза, воплощаемого в идее существа.

Итак, Соловьев успел описать в “Началах” только три триады Идеи под категорией существа. Все триады выступают как модификации абсолютной триады А1-А2-А3. Тезис во всех триадах (“то же”, “причина”, “форма”) более самодостаточен и источников, связан с первообразом первого абсолютного (сущего) как принципом модусности. Антитезис (“иное”, “действие”, “материя”) несет в себе отнесённость к иному, принцип второго абсолютного (сущности и бытия) как принцип модельности. Синтезы (“нечто”, “действительность”, “существо”) ориентированы на принцип третьего абсолютного.

Триадны и сами синтезы: “нечто – действительность – существо” развёртываются как восполнение единой Идеи.