При разборе “Непостижимого” Франка мы столкнулись с необходимостью выделения эмпирического всеединства, которое “треснуто” относительно идеального всеединства. Ту же проблематику двух всеединств мы видели уже у Соловьева в “Трёх разговорах”. Логика всеединства должна включать в себя – как своё иное – учение не только об усовершенном всеединстве, но и о его приближениях и искажениях в рамках разного рода эмпирических всеединств. Идеи логики проекций поднимаются здесь на новый уровень: проекциями могут выступать одни системы проекций по отношению к другим. Наиболее яркое и глубоко проработанное выражение это направление “прикладной” логики всеединства находит в работе замечательного русского философа и историка Л.П.Карсавина “Философия истории” (впервые опубликована в 1923г.).
Задачи философии истории. Определение развития. Специфика влияний в истории и критика причинности. Структура всеединства в душевной жизни человека. Витология у Карсавина. Качествования, их разворачивания и свёртка. Экраны сознания. Виды ментальной инвариантности. Целое-1 и целое-2. Совершенное и эмпирическое всеединство. Две традиции в витологических обобщениях в русской философии всеединства. Моменты и субъект. Упорядоченность моментов и время. Эмпирическая недостаточность души. Совершенное и несовершенное всеединство. Самоподобие всеединства. Закон непрерывности. Укон. Два вида завершённости. Четыре вида всеединства. Неклассическая рациональность в истории. Моменты-качествования и моменты-личности. Интерференция субъектов во всеединстве.
“Философия истории” состоит из пяти глав: 1.Основные предпосылки и понятия философии истории. 2.Границы истории. Исторический субъект и его моменты. 3.Историческое обобщение. Закон развития. 4.Историческое развитие и теория прогресса. 5.Настоящее и прошедшее в истории. Причины и личность. История и природа.
В этой работе автором исследуется всемирно-историческая субъектная онтология, т.е. мировая история рассматривается как жизнедеятельность общечеловеческого субъекта. Карсавин здесь очень теоретичен и рассматривает историческую онтологию как частный случай учения о воплощённых существах вообще. С этой точки зрения Карсавин вполне стоит на позициях витологии, прописывая решения всех её основных проблем с точки зрения философии всеединства.
Перед философией истории, по Карсавину, стоят три основные задачи: 1)исследование первоначал исторического бытия и знания – это задача философии истории как теории истории, 2)указание места исторического в целом мира – задача философии истории в узком смысле, 3)познание и раскрытие смысла конкретного исторического процесса – задача философии истории как метафизики истории. “Философия истории” решает преимущественно первую задачу, пытаясь возвысить историческое знание до статуса теоретической науки (VII,§1, Гл.1).
Высшее понятие истории – понятие развития. Здесь следует различать изменение и развитие.
Изменение – “непрерывно меняющаяся во времени система взаимоотношений пространственно разъединённых элементов” (VII, С.19). Изменение предполагает внеположенность меняющихся элементов, их “мену” и комбинацию.
Развитие – это всегда 1)развитие единого целого, в котором элементы проникают друг в друга, 2)изменение здесь непрерывное и идёт изнутри самой целостности, 3)развитие предполагает своего субъекта, причем субъект развития, по Карсавину, – это само развитие, взятое в пространственно-временном единстве и усовершении, т.е. субъект здесь “всевременный”, “всепространственный”, “всекачественный” и “всеединый”, 4)в развитии нет причинности, т.к. последняя предполагает внешность причины и следствия. Нельзя говорить, что экономика влияет на политику или география на экономику. В исторической рациональности вообще нет внеположенных друг к другу начал, где одно – как причина – извне могло бы определить другое (как своё действие). Все начала исторического процесса суть проявления всеединства, влияние одного из них на другое есть перенос общей им целостности, лишь выражающей себя в разных формах в каждом конкретном начале. Например, экономика влияет на политику потому, что экономика сворачивает и реализует в своих формах всеединство всех начал в конкретную историческую эпоху. И именно эту общую форму всеединства может принять от неё политика, реализовав в своих собственных формах. И опять-таки, это возможно только при том условии, что и политика способна содержать в себе в свёрнутом виде всё целокупное историческое всеединство. Но тогда нет ни просто экономики, ни просто политики, ни даже просто географических условий в истории. Но всегда есть историческое всеединство с акцентом: на экономику, на политику, на географию и т.д. Историческое бытие обретает черты самоподобия, выступает как органический синтез своих начал (VII, §3, Гл.1), но для Карсавина символом такой “концентрированной онтологии” является скорее психология, психическая жизнь личности, нежели биология.
В §5 Гл.1 Карсавин подробно рассматривает принципы субъектной онтологии на примере душевной жизни человека. Заметим, однако, что психология здесь берётся Карсавиным для нужд истории как частного случая реальности, которая существенно определяется действиями живых существ. Психология в такой интерпретации звучит как символ общетеоретического знания о “жизни”, как “описательная психология” В.Дильтея, – основание “наук о духе” и субъектно-насыщенных реальностях. Причем, как Дильтей, так и Карсавин, одинаково считают именно историческое бытие наиболее полным выражением абсолютной действительности, относя Природу к умалению Истории.
Первичность живого и возможность фундаментального теоретического знания о жизни, по отношению к которому прикладными науками выступают биология, психология, история и т.д. – такова именно основа обобщений, фиксируемых нами в термине “витология”. В этом смысле Карсавин в §5 гл.1 развивает идеи “описательной психологии” на уровне витологических обобщений.
Душевная жизнь человека проявляет себя в первую очередь как множественность самых различных состояний (“качествований”). Специфика психической среды состоит в том, что качествования не только внеположены и исключают друг друга, но и находятся в отношении “всего во всём”. Любое качествование (настроение, восприятие, воспоминание и т.д.) нашей душевной жизни – это всегда качествование единого субъекта, “Я”. Но для Карсавина нет субъекта вне его качествований, отдельно от них. Субъект – это и каждое отдельное качествование, и все они вместе, причём, когда “развёрнуто” какое-то одно качествование, то все остальные не исчезают, но даны в нём в “свёрнутом”, неразличимом и недифференцированном состоянии – в форме “стяжённого (все)единства”. Так Карсавин передаёт голоморфность каждого из качествований субъектной жизни как начала во всеединстве.
Заметим, что Карсавин использует в данном случае “экранные” интуиции: качествование может развернуть своё бытие, и тогда совокупное всеединство не исчезнет, но будет дано в нём стяжённо, т.е. все иные качествования, кроме данного, окажутся свёрнутыми и подчинёнными ему. Доминирующее качествование в этом случае становится ментальной тотальностью, “экраном сознания”, только сквозь который даются подчиняемые качествования и границами-пределами которого оказываются свёрнутые качествования. Таково именно разворачивание в нашем сознании какого-либо очень яркого воспоминания, ментальная тотализация восприятия какой-либо части пространства, поглощение внимания музыкой и т.д.
Совсем не обязательно господство в экране сознания только одного качествования, возможно разделение между несколькими из них ментального фона экрана сознания, например, при восприятии какой-то настоящей реальности и одновременном воспоминании чего-то из прошлого. В этом случае каждое качествование будет дано с некоторым “убледнением” и “умалением”, сравнительно с полным своим развёртыванием в экране сознания (заметим, что для нас одно и то же: “развернуться”, “заполнить экран сознания”, “начать доминировать” и “подчинить себе все иные начала”).
Но что бы ни занимало экран сознания, в любом качествовании (заметим, что суперпозиция качествований в экране сознания – тоже некоторое качествование, хотя возможно и обладающее ослабленным самобытием) всегда стяжённо будет присутствовать всё ментальное всеединство.
В переходе от одного качествования к другим возможны разные формы инвариантности: 1)возможно инвариантное как “отвлечённо общее”, т.е. нечто повторяющееся, сохраняющееся неизменным, например, какая-то часть экрана сознания. Такова именно инвариантность “самосознания” и вообще понятий рассудка, 2)инвариантным остаётся стяжённое всеединство во всех качествованиях. Это инвариантность свёрнутого целого, а не общего, 3)наконец, есть высшая форма инвариантности, проникающая как в каждое отдельное качествование, так и во всю их целостность. Это и есть субъект ментального всеединства (здесь почти сущее Соловьева, но у Карсавина оно гораздо плотнее соединено с бытием-всеединством, без него существовать не может, в то время как Соловьев допускал возможность сущего вне своего проявления в бытии).
Субъект – это “каждое своё существование целиком, и все они вместе. Он – всеединство своих качествований, всеединство стяжённое в каждом из них, взятом отдельно, актуально эмпирическое только как единичное качествование и, в редких случаях, как многоединство (двуединство, триединство...)” (VII, С.38-39).
Заметим, что можно различать целое во всеединстве, и целое этого целого и частей: целое-1 и целое-2. Целое-1 – одно из качествований во всеединстве, хотя и самое интегральное, целое-2 уже лежит вне плана качествований вообще (вне бытия). Карсавин показывает, что субъект не может быть ни одним конкретным качествованием, ни вообще лежать в плане качествований. Хотя он и проникает в каждое из них. Остаётся возможность мыслить субъект только по типу целого-2. Но как и целое-1, оно тоже стяжённо присутствует в каждом качествовании.
Субъект всегда подвержен опасности гипостазирования к одному из своих качествований.
Карсавин отмечает, что несовершенство субъекта может проявляться: 1)в стяжении и умалении тех качествований, которыми “ставит” себя субъект, 2)в ограничении того множества качествований, с которыми соотносится поставляемое (разворачиваемое) качествование, 3)в несовместимости качествований (постановка одного из них приводит к свёртке другого).
В несовершенстве субъект обнаруживает себя как эмпирическое всеединство.
Рыхлость нашей душевной жизни может быть столь велика, что отдельные качествования способны сильно обособляться и обнаруживать себя как чуждые нам образования: объекты, стороны личности как под-личности и т.д. Но в своих основах все качествования восходят к одному всеединству.
Несовершенство эмпирического всеединства всегда обнаруживает за собой фон стяжённого и умалённого совершенного всеединства – идеального первообраза эмпирической среды душевной жизни.
Карсавин употребляет термин “момент” вначале синонимично “качествованию”, а затем расширяя его значение (см. ниже).
В конечном итоге структура нашей душевной жизни обнаруживает “Я” как момент ещё более интегральных субъектов, уходящих своими основаниями в абсолютное всеединство.
В последующих §§6-13 Карсавин развивает феноменологию субъектной жизни на почве логики всеединства.
Итак, отметим, что в философии всеединства существуют две базовые дисциплины, в наибольшей мере символизирующие для нее идеи витологии. Это биология и психология. К биологии и органическим интуициям больше тяготеет Соловьев. Но уже у Соловьева в “Теоретической философии” мы видим опору на феноменологию сознания в трактовке идей всеединства. Эту традицию развивают позднее Франк и Карсавин. Биологические интуиции связаны всё-таки уже с некоторым “оплотнением” живой и подвижной ментальной среды душевной жизни. Особенно мы видим эту подвижность в образах всеединства у Карсавина. Он в наибольшей мере берёт для выражения всеединства мерцающую и трепещущую среду психоидного бытия. В ней “дышит” всякая часть, она вспухает в тотальный фон и опадает в умалении и убледнении, все части спаяны в ментальном единстве, всё проникает во всё и непрерывно струится друг в друга.
Конечно, органические и психические интуиции не противопоставляются друг другу, скорее на какие-то из них лишь делается больший акцент в ассоциативных рядах того или иного философа.
Итак, субъект как “Я” – это момент высшего субъекта. В конкретном субъекте высший субъект дан в своей эмпирической неполноте, т.е. потенциально и стяжённо. Одно из проявлений этого несовершенства – ход времени в субъектной жизни. Моменты, данные во времени как прошлое (m), настоящее (n) и будущее(o), во всевременности рядоположены, но упорядочены как m<n<o (эта упорядоченность есть упорядоченность по степени условности-ограниченности моментов в отношении к субъекту, выражая “постулат упорядочивающей условности”). Именно эта сверхвременная упорядоченность моментов приводит к их считыванию временем в указанной последовательности (первое во времени – последнее в вечности). Одно из проявлений умалённости в эмпирическом всеединстве – убледнение воспоминания сравнительно с настоящим. Прошлое и будущее даны и эмпирической душе, но в умалении. Эмпирическая недостаточность души также проявляется в том, что: 1)чаще всего качествует только один момент при стяжённом единстве всех прочих, 2)если душе удаётся качествовать более чем одним моментом, их бывает не более двух-трех, 3)некоторые моменты несовместимы, 4)даже качествуя одним моментом, душа не может до конца раскрыть себя в нем (VII,§6, Гл.1).
Становление всеединства, считает Карсавин, еще само по себе не является результатом его умаления, но только особый вид становления, в котором с появлением нового исчезает старое.
Здесь мы видим явную склонность к включению движения (становления) в область абсолютного бытия, впервые ярко выраженную в русской философии всеединства в “становящемся абсолютном” Соловьева. Движение может быть положительным началом и возможна его абсолютизация. В связи с этим возникает дихотомия совершенного и несовершенного становления. Первое из них таково, что абсолютизирован каждый из его моментов (например, в стиле Франка) и абсолютизирован динамический момент движения. Один из признаков динамической абсолютизации – включающее отрицание (“потенцированное”) предшествующего момента последующим. Заметим, однако, что Карсавин не слишком склонен к антиномизму, предпочитая разрешать трансрациональные синтезы в рамках смешанных состояний дополнительных предикатов, либо относя их к разным уровням (сферам) одной и той же реальности.
В §7 Главы 1 Карсавин вводит самоподобие в систему всеединства.
Каждый момент всеединства может:
1. Актуализироваться, т.е. развертывать в себе умалённые моменты, сохраняя тем не менее свое доминирование и их подчинение себе (т.е. умаление включает в себя подчинение и убледнение, сворачивание (потенциализацию) других моментов. При актуализации сохраняется подчинение, но исчезает свёртка моментов).
2. Раскрываться, т.е. момент может сам образовывать всеединство моментов второго порядка. Здесь момент становится субъектом “малого” всеединства.
Такое принятие на себя статуса субъекта (сущего) уже не связывается Карсавиным обязательно с гипостазированием этого момента – здесь мы в явном виде имеем различение положительного и отрицательного видов гипостазирования.
Итак, всякий момент всеединства может стать всеединством и выступить как его субъект. Структура всеединства оказывается самоподобной. На множестве моментов-субъектов имеет место иерархия, но и Карсавин отмечает ее неабсолютность, причем он указывает на факторы, которые приводят к ограничению отношения порядка на множестве моментов: 1)каждый высший момент стяжённо присутствует в своих подмоментах – и в этом плане все вторичные моменты эквивалентны, они все – одинаково высший момент, 2)каждый момент может актуализироваться и раскрываться, и в этом статусе все моменты одинаково принимают на себя (в большей или меньшей мере, что с рассматриваемой точки зрения считается неважным) роль субъектов, т.е. в определенной мере все моменты в статусе субъектов эквивалентны. Это можно понять при том условии, что всякий субъект-сущее – это всегда в какой-то мере абсолютно-сущее.
Для всех моментов верен закон непрерывности Лейбница: отсутствие одного момента в другом приравнивается к его бесконечно-малому присутствию. Т.о. крайняя форма умаления одного момента в другом, характерная для представления отсутствующих моментов, – это данность умалённого момента как некоторого дифференциала, требующего своего выражения в логике всеединства.
Итак, ментальное всеединство нашей душевной жизни таково, что оно включает в себя: 1)совершенное всеединство, 2)эмпирическое всеединство, 3)ничто (укон). Третье начало приводит к распаду двух первых всеединств (хотя более точно здесь нужно говорить о меоне и уконе, как у Булгакова). Совершенное становление – момент совершенного всеединства, данное во всевременности. Оно могло бы быть реализовано и в эмпирическом всеединстве, но в любом случае только в своей умалённости (здесь, в частности, истоки критики теории прогресса у Карсавина по отношению к эмпирическому всеединству – см. ниже). Совершенное всеединство всевременно и всепространственно.
Далее, в §8 Главы 1 Карсавин различает два вида завершённости души.
Эмпирическая завершённость – это полнота эмпирического бытия, в то время как совершенство (совершенная завершённость) выходит за границы эмпирии и не может быть осуществлено в нем. Совершенное всеединство превышает эмпирическое, но всегда стяжённо присутствует в нем. Одна из форм стяжения – потенциальность (вспомним ее связь со свободой у Франка), т.е. движение к усовершению в рамках эмпирического всегда свободно и может быть не осуществлено.
Карсавин различает следующие виды всеединств:
1. Абсолютное всеединство (Божество).
2. Усовершенное тварное всеединство, которое вне становления.
3. Завершённое, но не усовершенное тварное всеединство, стремящееся к своей усовершенности.
4. Незавершённое тварное всеединство, стремящееся к завершению.
Завершение всеединства выражается в полноте набора всех его моментов, совершенство связано со степенью осуществления каждого из моментов.
Карсавин не придерживается слишком строгого терминологического употребления этих понятий, иногда они интерферируют у него, но в целом здесь чувствуются два измерения развития эмпирического всеединства – экстенсиональное, связанное с полнотой числа всех моментов, и интенсиональное, выражающееся в качественной продвинутости каждого момента.
Выразив логику всеединства в ментальных процессах душевной жизни, Карсавин возвращается в §9 Главы 1 к определению понятия развития. Развитие – это “становление (индивидуальной) всеединой души в эмпирии, раскрытие ее во временном сосуществовании и последовательности всех ее моментов” (VII,С.55).
Итак, теорией развития предполагается структура души как всеединства, причем в ней должны быть выделены совершенное и эмпирическое всеединства. В этом случае развитие будет процессом раскрытия совершенного всеединства через эмпирическое.
Заметим, что здесь мы имеем дело с неклассической рациональностью, если за точку отсчета брать образ мира в современной научной картине мира. Предполагается множество каких-то моментов, эти моменты могут разворачиваться и сворачиваться, образуют иерархию с одновременным рядоположением, вся система моментов как-то непонятно стяжённо присутствует в каждом из них, система моментов самоподобна и находится в становлении. Через идею этого становления и предполагается посмотреть на мировую историю. Всё это весьма маргинально для обычного ученого-историка. Тем не менее, у всех представителей философии всеединства в большей или меньшей мере мы видим подобную структуру реальности как основу виталистической картины мира, в которой гуманитарные дисциплины должны играть центральную роль. Логика всеединства рассматривается как теоретическая основа витологии и виталистического мировоззрения. Особенно ярко это заметно у философа-прикладника, работающего в рамках конкретной субъектной онтологии. Таким именно предстает перед нами Л.П.Карсавин в “Философии истории”.
Карсавин неоднократно подчёркивал своеобычность образа реальности и типа рациональности, возникающих в связи с теорией всеединства. В частности, теория познания и, например, история как наука – часть всемирно-исторического единства, причём, эта часть никогда не сможет вполне избавиться от стяжённо-умалённого представления объективного всеединства. Далее, специфика идей в области истории и вообще в гуманитарных дисциплинах такова, что энергия теоретического синтеза выражает себя в них не в общем, как в точных науках, но преимущественно в целом всех моментов. Идея – это частное всеединство и познать его можно только как таковое. Общее (понятие у Соловьева) – лишь один из моментов идеи-всеединства, целое-1, снятое в своих частях, в то время как идея-всеединство (идея существа – индивидуального, исторического или какого-нибудь иного) – это целое-2, требующее не абстрагирование от фактов, но их включающее преодоление в большей мере, чем это присуще классической рациональности “объяснительных” дисциплин.
В конкретной онтологии не все моменты всеединства могут становиться субъектами-индивидуальностями, в связи с чем Карсавин различает моменты-качествования и моменты-личности (индивидуальности) в эмпирическом всеединстве. Здесь мы вновь сталкиваемся с проблематикой интенсионального и экстенсионального измерений. Субъект душевной жизни индивидуального человека достаточно монистичен, за исключением разве что случаев психического заболевания (множественная персональность), но исторический субъект, на который вскоре Карсавин перенесёт структуру всеединства, выявленную им в душевной жизни, уже достаточно “многоголов”. Отдельные личности, семья, род, нация и т.д. – всё это примеры моментов-личностей в общечеловеческом субъекте. Наука, экономика, политика и т.д. – примеры его моментов-качествований.
Моменты-личности могут взаимодействовать друг с другом, делая качествования другого субъекта своими собственными, воплощаясь в его реальность. Сила этого воплощениями лежит между крайностями детерминизма и репрезентационизма (вспомним идеи сообщения монад у Флоренского и схему “антиномистического монодуализма” у Франка).
Через данного субъекта могут качествовать не только иные субъекты того же уровня, но и высшие субъекты. Качествования высших субъектов становятся качествованиями своих подсубъектов, присутствуя в них в стяжённо-общем виде.
Моменты-качествования предполагают характеристику субъекта в интенсиональных пространствах, с точки зрения тех видов жизнедеятельности, которые субъект осуществляет. Например, человек питается, общается, участвует в общественной жизни, занимается творчеством. Весь континуум субъектной жизнедеятельности может быть подразделён на разбивающие его моменты-дискретности, своего рода интенсиональный базис субъектной онтологии. Таков, например, базис воли, представления и чувства, выделяемый Соловьевым в первом интенсиональном измерении (подпространстве) совокупной общечеловеческой жизнедеятельности. Подобного рода технику выделения интенсиональных базисов предполагает и Карсавин в идее моментов-качествований субъектов. Каждый субъект для него – это всеединое пространство-время, множество субъектов – множество пространств-времён. Каждое субъектное пространство-время (субъектная онтология) может быть подразделено на подсубъекты (под-пространства-времена), в каждом из них могут быть выделены свои базисы. Экстенсиональное измерение субъекта выражается в его подразделении на подсубъекты как моменты-индивидуальности, интенсиональные измерения – в выделении субъектных пространств-времён и их базисов как моментов-качествований. Идеи витологии получают у Карсавина дальнейшую детализацию и углубление.
Качествования-деятельности высших субъектов могут раскладываться в систему параллельных и последовательных качествований-действий их подсубъектов. Эти идущие сверху проекции высших интенсионалов субъектной жизни взаимодействуют с собственным бытием низших субъектов. Таковы качествования в отдельном человеке в форме познания, этических устремлений и оценок, правовых эмоций и влечений, социальных чувствований (патриотический подъём, революционное настроение и т.д.). “Некоторые из этих качествований, – пишет Карсавин,– в основе своей должны быть возводимы к Абсолютному, другие – к разным высшим индивидуальностям, в разной степени от меня отстоящим (семья, социальная группа, народ, культура, человечество, космос). В связи с этим стоит и разная степень их принудительности, обязательности и непреодолимости для меня” (VII, С.74). Чем выше субъект в иерархии абсолютного, тем принудительнее осуществление его моментов-качествований для низших субъектов.
В целом все субъекты “интерферируют” между собой, каждый из них отчасти осуществляет свои собственные моменты-качествования, отчасти соединяет с ними проекции моментов-качествований иных субъектов.
История как прикладная витология. Социальная психология, феномен исторического существа. История как становление всеединого человечества в его несовершенстве. Витологический анализ семьи. Законы развития и функционирования. Онтология как множество положений дел. Классификация моментов всеединства. Закон эволюции, его отношение к закону развития у Соловьева. Умаление и усечение всеединства. Критика теории прогресса. Отношения моментов в совершенном всеединстве. Классификация умаляюще-искажающих факторов теофании.
На примере душевной жизни человека Карсавин развивает общие идеи субъектных онтологий. В последующих главах он применяет их к историческим индувидуальностям. Для этого необходимо соотнести образ исторической реальности с ментальными процессами, и Карсавин указывает на близость к истории жанров биографии и автобиографии (VII,§14 Гл.2). В индивидуальной душе, исследуемой этими жанрами литературы, строение всеединства самое полное и концентрированное. Оно “разряжается” и в сторону неорганического мира, и в сторону коллективных индивидуальностей истории, но тем не менее все эти области остаются прикладными по отношению к общему учению о всеединой субъектной жизни, лишь легче всего выявляемой в своем “концентрированном” выражении в душевной жизни. С этой точки зрения все исторические целостности, вплоть до человечества, суть особого рода существа (субъекты). Они даны как всеединства – эмпирические и совершенные. Становление эмпирического всеединства, его завершение и усовершение, и есть история.
Итак, история по своему предмету – это “социально-психическое развитие всеединого человечества” (VII,С.98). Внешние формы истории – выражение социально-душевной жизни творящих ее существ, моментов-личностей историчесуого всеединства. Т.о. мостом между индивидуальной душевной жизнью и историческим процессом служит для Карсавина социальная психология. Но это не та научная дисциплина, которая обычно именуется этим термином, это прикладная дисциплина по отношению к общему учению о существах, воплощенных в тех или иных онтологиях. С этой точки зрения существ, вообще говоря, значительно больше, чем только биологических организмов. Есть, например, коллективные индивидуальности в истории – семья, род, нация, народ, человечество. Это самые настоящие живые существа, но совершенно своеобразные сравнительно с животными и растениями. У них свои тела, свои органы, свои пути эволюции, свои пространства-времена. Биология (как впрочем и любая частная наука о существах) оказывается здесь недостаточной, ее методы слишком связаны с конкретным классом существ и приводят к биологизму в истории.
В §§15-22 Гл.2 Карсавин рассматривает различные стороны проблемы исторического субъекта (индивидуальности), уточняет ее характеристику как особого рода существа. Он пишет: “Всякая историческая индивидуальность ограничена в пространстве и времени; о всевременности и всепространственности ее надо говорить в пределах ее времени и пространства. Всякая, подобно конкретному индивидууму, во времени возникает, развивается и погибает... Иная коллективная индивидуальность, как толпа, существует очень недолгое время; другие охватывают десятилетия и века. И становление всякой сопровождается тем, что не все моменты ее развития одинаково являют ее природу. Идеология социальной группы формулируется не сразу, меняется и, внутренне окостенев, долго еще ведет призрачную жизнь. В разные моменты коллективная индивидуальность обладает разною степенью выраженности в пространстве, в многообразии объемлемых ею качествований индивидуума” (VII,С.135).
История, как прикладная витология, раскрывается в постановке и решении задачи выяснения природы исторической индивидуальности, основных ее типов и их взаимоотношений. История должна уметь использовать метод абстрагирования, выделяя малые всеединства, малые субъектные пространства-времена, и в какой-то мере на основе эмпирического всеединства (и его становления) восстанавливать усовершенное всеединство (усовершенное становление). Только на этом пути история может быть возвышена до статуса теоретической науки (но рациональность этой науки, как мы видим, неклассична с точки зрения “каузальных” дисциплин).
Итак, история – это становление всеединого человечества в его несовершенстве. Последнее проявляется в следующих чертах: 1)в неполной актуализации всего человечества в целом (т.е. многое в эмпирической истории дано лишь потенциально и свёрнуто), 2)индивидуализация человечества происходит не во всех его личностях, 3)даже если эта индивидуализация происходит, то она неполна, 4)ни одна из низших личностей не достигает своей собственной полноты.
Далее Карсавин рассматривает такие исторические индивидуальности, как семья и род. Семья – особый вид существа. Посмотрим, как подходит Карсавин к ее характеристике.
Во-первых, он выделяет в семье два плана: 1)физического единства мужа, жены и детей, 2)план духовно-душевного единства семьи. Только целое этих планов определяет семью. Т.о. здесь Карсавиным выделяется тело и душа существа, идея и ее воплощение. Существо дается только в единстве своей идеи и ее “плотного” воплощения.
План духовно-душевного единства проходит этапы влюбленности и обручения (в христианской культуре), и зрелый период брака, социального общения супругов, выражаемый в 1)совместном хозяйствовании, 2)духовном общении и взаимовлиянии, 3)совместных выступлениях жены и мужа, 4)деятельности членов семьи как органов семьи. На поздних стадиях своего развития семья слабеет и умирает.
Т.о. Карсавин рассматривает здесь жизненный цикл семьи как существа, складывающийся из эволюции и функционирования. Эволюция – момент необратимого изменения в жизнедеятельности существа. Функционирование – обратимая ее составляющая. В существе также выделяются подсубъекты (муж, жена, дети).
Затем Карсавин обращается к описанию различных вариаций жизненного цикла эмпирической семьи. Это: 1)гибель в эмбриональном состоянии, 2)отсутствие периода влюбленности и возникновение семьи сразу в браке, 3)отсутствие духовного единства отцов и детей, и т.д.
Идеальная семья – это совершенное всеединство супругов и детей, как в пространстве, так и во времени. Вариации жизненного цикла семьи связаны с теми или иными формами недовоплощения этого идеального всеединства в эмпирическом всеединстве. Тем самым обрисовываются типичные формы эмпирических всеединств, в которых может в разных степенях и формах воплощаться идеал существа.
С этой точки зрения Карсавин описывает типы современной семьи, её исторические формы, отмечает переход разросшейся семьи в род (§§23,24 Гл.2).
Здесь мы видим ещё один пример анализа существа с точки зрения витологических обобщений (первый такой пример мы анализировали у Соловьева).
Существо предстаёт как некоторое пространство-время, в котором выделяются подпространства и подвремена. Членения пространства могут носить интенсиональный (планы, системы) и экстенсиональный (органы) характер. Выделяются тело существа и его “духовно-душевное единство”. Наконец, вводится эмпирическое пространство-время, по отношению к которому возможна реализация совершенного субъектного пространства-времени. Описываются устойчивые типы такой реализации в пространстве и времени. Именно этот момент выделения эмпирического пространства-времени (всеединства) является новым у Красавина, сравнительно с витологическим анализом Соловьева. Идеальное существо понимается как совершенное всеединство всех выделенных моментов. Формы эмпирической реализации трактуются как умаления и стяжения совершенного всеединства. Жизнедеятельность существа подразделяется на обратимую и необратимую составляющие. Познание первой в её усовершенности и полноте составляет закон развития существа; аналогично, усовершенное постижение функционирования можно зафиксировать термином “закон функционирования”.
Такова общая витологическая схема анализа существа, она выражает прикладное значение логики всеединства в форме осуществления конкретных всеединств как существ и субъектных онтологий. В общем случае онтология может быть определена как множество положений дел, например, онтология семьи – это всевозможные семейные положения дел, выражаемые в структуре и характере связей (любовь, ненависть, дружба, презрение, восхищение и т.д.) между членами семьи, социальном статусе семьи, формах реализации замысла семейной жизни, характерного для каждого члена семьи, и т.д. Семья-существо живёт на этом множестве положений дел и пытается воплотить себя в нём.
Такая же методология теоретического представления субъектных онтологий может быть применена к любым существам, воплощенным в любых онтологиях, в том числе и к историческим индивидуальностям. Соловьев осуществил исторический анализ на очень высоком уровне общечеловеческого субъекта, Карсавин более подробен в этом анализе, уделяя внимание различным моментам-личностям общечеловеческого субъекта.
Далее Карсавин выделяет два вида моментов-индивидуальностей: 1)органические – органы, ограничивающие свою деятельность какой-то одной специализированной функцией, 2)надорганические – моменты-личности, воспроизводящие в себе высшую личность (как, например, член семьи может воплощать в себе всю семью) – см. §25, Гл.2. Итак, мы получаем следующую схему, выражающую разнообразие моментов всеединства (рис.38).
Моменты-индивидуальности голоморфны по отношению к высшему субъекту всеединства, но в моментах-органах эта голоморфность подавлена, в то время как моменты-личности её актуально реализуют. Тем не менее, моменты-органы могут становиться моментами надорганическими. Если низший момент голоморфно выражает более иерархически высокий момент, то он уже надорганичен, т.е. не сводится только к специализации своего качествования. Но более высокий момент – не обязательно высший субъект всеединства. И только если это так, то надорганический момент является моментом-личностью. Итак, в моменте-личности стяжённо дано само Абсолютное, и эта стяжённость тем не менее не столь велика, чтобы Абсолютное не проявило себя.
Но т.к. в конце концов всё данное – это те или иные степени умалённости всеединства, то речь по большому счёту должна идти о степенях голоморфного присутствия Абсолютного во всех моментах, даже в моментах-качествованиях.
Здесь (§25) Карсавин отмечает, что умалённость может достигаться за счет: 1)эмпирического несовершенства, 2)места (топоса) момента в иерархии усовершенного всеединства, 3)специализации функций в моментах-органах. Т.о. элемент умалённости будет сохраняться даже в усовершенном всеединстве, выражая себя в иерархическом подчинении одних моментов другим.
Органические индивидуальности – это результат эмпирического умаления. С точки зрения органических и надорганических индивидуальностей Карсавин выделяет следующие периоды эволюции исторической индивидуальности:
1. Преобладание недифференцированного надорганического начала на ранних этапах развития индивидуальности.
2. “Органический период”, т.е. возникновение устойчивых органических индивидуальностей, которые еще стремятся стать надорганическими.
3. “Чисто-органическая фаза развития” – крайнее умаление надорганических индивидуальностей, рост и преобладание органического начала. На этой стадии происходит умирание индивидуальности за счет “болезни систематичности” (VII,§26 Гл.2).
Здесь мы узнаем моменты-силы Соловьева, но порядок их иной. 2-й момент у Соловьева – это третий этап развития у Карсавина, 3-й момент может быть скорее сопоставлен со вторым этапом в схеме Карсавина. Карсавин близок к идеям Шпенглера, включая в жизненный цикл субъекта его смерть как необходимый этап развития.
Эмпирическое всеединство трактуется им как несовершенная субъектная онтология (смерть – вообще следствие распада всеединства). Утопизм Соловьева Карсавиным вполне преодолён.
Далее, в §§27-28 Карсавин рассматривает культуру как историческое существо, применяя описанную выше общую витологическую схему.
В главе третьей Карсавин обсуждает специфику исторической рациональности, проводит различие между умалением и усечением всеединства, где:
умаление всеединства – ослабление его целостности с сохранением числа моментов,
усечение всеединства – уменьшение числа моментов в эмпирическом всеединстве.
Наиболее реальное осуществление закона развития в эмпирическом человечестве Карсавин видит только в Христовой Церкви, если под “законом развития” иметь в виду развитие по Соловьеву. Описанные Карсавиным этапы эволюции эмпирической индивидуальности развитием названы быть не могут, ими выражается скорее закон эволюции, заканчивающийся гибелью индивидуальности. Закон эволюции применим и к человечеству в целом, но в общечеловеческом субъекте есть уникальный подсубъект, для которого в большей мере выполняется не просто закон эволюции, но закон развития. Это и есть христианская церковь, особенно православная (§38). Но всё же и для неё в конечном итоге верен закон эволюции, поэтому вершина истории не в конце её, но в середине, в личности Иисуса Христа (§§50-52).
В четвёртой главе Карсавин обращается к критике теории прогресса. Идея прогресса предполагает: 1)выделение во всеединстве какого-то одного момента, по отношению к которому все остальные моменты рассматриваются только как его степени, 2)ограничение лишь рамками эмпирического всеединства. 3)выделенный момент берётся как момент-качествование высшего субъекта.
В итоге происходит разрушения структуры всеединства как с позиций полимодальности каждого из моментов, так и с точки зрения усечения абсолютного всеединства до эмпирического. Наконец, все моменты обезличиваются сведением только к моментам-качествованиям.
В последней, пятой, главе Карсавин подчёркивает необходимость внесения в историю методов герменевтики и исторической психологии, возвышения истории до живого знания. Здесь же он касается проблем исторического детерминизма, рассматривая случайность как проявление умаления всеединства.
В §63 Карсавин даёт сжатую сводку своих представлений о структуре совершенного всеединства:
Во всеединстве можно выделить высший момент М и его индивидуализации m1 , m2 , ... . М непрерывно, а mi отделены друг от друга перерывом. Каждое mi есть М. Во всяком mi усматривается mj. mi может быть М потому, что всякое mi и есть и не есть в себе самом.
Итак, мы видим у Карсавина пожалуй самую детальную во всей философии всеединства разработку проблематики соотношения совершенного и эмпирического всеединств. Используется множество понятий: “умаление”, “стяжение”, “усечение”, “убледнение” и т.д. Абсолютно жёстких определений Карсавин этим понятиям не даёт, но в целом все вводимые им смыслы могут быть систематизированы, и мы предлагаем ниже вариант подобной систематизации (см. рис.39).
Отношение реализации совершенного всеединства в эмпирическом всеединстве может быть названо теофанией (богоявлением). На рис. 39 мы попытались систематизировать основные умаляюще-искажающие факторы теофании. Умаление приводит к несовершенству эмпирического всеединства, искажение разрушает природу совершенного всеединства, обращает её во зло. Искажение выражено у Карсавина главным образом в динамическом аспекте теофании, т.е. в искажении закона развития, превращении его в закон эволюции, инволютивный на третьем этапе.
Все прочие факторы теофании связаны у Карсавина преимущественно с умалением совершенного всеединства. В динамике умаление проявляется в несовершенном становлении, в задержках и замедлении совершенного становления и появлении исключающего отношения между моментами эволюции. Это приводит к возможности повторов и обратимости несовершенного становления.
В статике умаление может проявляться как для каждого отдельного момента – в его убледнённости (степенной ослабленности), органности (сведении полноты его интенсиональной определённости к одному из качествований), нераскрытости как малого всеединства и превращении в момент-качествование (окачествлении); так и на множестве моментов – в их усечении (потери части моментов), несовместимости, стяжении, т.е. неразличимости всего момента или его части при данности его с другим моментом, и в подчинении одних моментов другим. Последнее выражается либо в иерархичности моментов в составе всеединства (как модусов), либо только при доминировании одного из моментов и подчинении других моментов в модели доминирующего момента.
Включение в логику всеединства теории теофании. Опора у Карсавина на ментальные процессы. L– и M-статусы в Windows. R-преобразования.
Итак, в “Философии истории” Л.П.Карсавина логика всеединства дорастает до совершенно сознательного включения в себя теории теофании – реализации идеального (совершенного) всеединства в эмпирической сфере. Это придаёт логике всеединства прикладное значение и позволяет существенно сблизить её с витологией. Сама логика всеединства преимущественно выражает себя, по мнению Карсавина, не столько на почве органических интуиций биологии, сколько в “надорганической” среде ментальных процессов индивидуальной душевной жизни. Именно это делает моменты всеединства особенно подвижными. Каждый из них может развернуться, стать экраном сознания, подчинить себе все иные моменты. И тот же момент может локализоваться, умалиться в составе иного доминирующего момента. Для читателей, работающих с компьютером и знакомых с известной графической оболочкой Windows (Окна), описанные преобразования моментов всеединства окажутся очень знакомыми: каждое окно можно свернуть в пиктограмму или малое окно, занимающее часть развёрнутого в данный момент окна; то же окно можно раскрыть на весь экран дисплея. Свёрнутое окно – это окно в М-статусе. Развёрнутое на весь экран окно, либо окно, включающее его в себя, находятся в L-статусе. То же самое верно и для моментов всеединства, но только в качестве экрана здесь выступает не экран монитора, но ментальные пространства нашего сознания. Если момент занимает всё пространство или даже не умещается в него, то он дан в L-статусе. Если же момент свёрнут, составляет собственную часть ментального пространства, то он дан в М-статусе в этом пространстве. Популярность Windows во многом связана, по-видимому, с приближением структуры виртуального пространства операционной системы компьютера к структуре ментальной среды нашего сознания.
У Карсавина особенно чувствуется описанная пульсация экранов сознания в его умягчённом ментальными интуициями образе всеединства.
Будем называть преобразования, переводящие один статус в другой, R-преобразованиями, от “relativistic”, т.е. именно эти преобразования играют определённую роль в осуществлении идей релятивизации логики, они позволяют каждому моменту принять на себя статус субъекта всеединства, сделать его абсолютным, но они же всегда ограничат эту абсолютизацию, сделают её относительной и породят множество центров в полицентрической ментальной среде.