“Непостижимое” состоит из трёх частей: 1.Непостижимое в сфере предметного знания. 2.Непостижимое как самооткрывающаяся реальность. 3.Абсолютно непостижимое: “Святыня” или “Божество”. Мысль Франка движется снизу вверх: от второго абсолютного (первая часть) к первому (вторая часть) и их синтезу в третьем абсолютном (третья часть). В этом параграфе мы рассмотрим введение, предисловие и первую часть “Непостижимого” (кроме последней, четвёртой, главы).

В Предисловии, подводя к идее непостижимого, Франк выделяет две установки сознания, присущие человеку. Первая установка уходит корнями в биологию и ставит своей целью выживание человека, его “ориентировку” в мире. В основе “ориентировки” лежит подведение неизвестного под известное, улавливание неизменного в изменчивом. На этой основе возникает познание в понятиях, наука и догматическая метафизика (Франк критикует её основное понятие “субстанции” как принципа “опоры”, т.е. сведения неизвестного и изменчивого к устойчивому и самотождественному). Основные предпосылки первой установки сознания таковы: 1)всё неизвестное может быть познано, 2)если нечто непознаваемо “для нас”, то оно всё же познаваемо “в себе”. На этих принципах строится мир “здравого смысла”, трезвый и обмирщённый, духовная пустыня, в которой нет тайны. Это “предметный мир”, где “предмет” понимается Франком как обозримое единство содержаний, каждое из которых допускает логическую фиксацию в понятии. “Предмет” – это целостность и сама объективированная, и в каждой своей части угашенная объективацией.

Но возможна иная установка сознания и иной, порождаемый ею, образ мира. Она была присуща каждому из нас в детстве, дана в переживании красоты и потрясающих нашу жизнь событиях. В такие моменты мир обыденный трескается, надламывается, и в его просветах начинает мерцать тайна, нечто невыразимое и непостижимое. Подлинный мир – это мир непостижимого, когда ореол тайны и свежести окутывает каждую часть и каждую целостность бытия. Такой мир не может быть до конца рационализирован, хотя само непостижимое не сокрыто от нас, но ясно дано как таковое, как именно непостижимое. Точнее, есть два вида непостижимого: 1)”непостижимое для нас”, оно непостижимо в силу ограничения нашей познавательной способности, 2)”непостижимо в себе” – непостижимое как таковое, в силу антиномической природы реальности, ей самой присущей.

Возможно знание непостижимого как особый метод, способ познания, – “учёное незнание”, docta ignorantia.

Итак, Франк вводит нас в проблематику непостижимого как особой установки сознания, всё оживляющей и определивающей. Этой установкой не создаётся новый мир, но преображается всё та же реальность, которая была омертвлена в трезвом рассудке.

Любой отрезок реальности можно убить, можно и оживить, – в двух установках сознания даны два фундаментальных акта нашей ментальности: акт объективации и акт субъективации. Первый рационализирует, сводит неизвестное к известному, изменчивое к  устойчивому, снимает со всего покров тайны, всё превращает в “предметы”. Во втором акте сознание всё иррационализирует, видит за известным неизвестное, возвышает устойчивое до момента текучей изменчивости, всё превращает в “непостижимое”, на всё набрасывает покров тайны. Наша современная реальность слишком омертвлена объективацией, и Франк видит свою основную задачу в противостоянии этой крайности. Всё его дальнейшее изложение будет последовательным преображением угашенной реальности, он всё будет интеллектуально оживлять, во всём находить иррациональное и непостижимое, повсюду зажигать светильники святости и благоговения, восхищения и трепета. Как бы поток огня начнёт охватывать всё большие и большие пространства, возгораясь изнутри предметного мира и затем перебрасываясь в сферу самосознания и абсолютной реальности.

В самом предметном мире всё пронизано непостижимым. В основе предметного (рационального) знания лежат суждения, в которых выделяются асимметричные полюса предмета и содержания (субъекта и предиката). Предмет может быть определённым – это суждения синтетические, вида “А есть В”, и неопределённым – суждения тетические, вида “есть А”. Различия между ними несущественны: во-первых, всякое синтетическое суждение может быть сведено к тетическому: “А есть В” как “есть А и В”, во-вторых, тетическое суждение – это случай синтетического при взятии предмета неопределённым, как некоторой логической переменной: “есть А” как “х есть А”. В конечном итоге во всяком суждении мы находим вариант тетического суждения “х есть А”, где само А может быть некоторым В, и т.д. Итак, всякому суждению предпослана ментальная диада в форме “х есть А”. Её отличие от обычного суждения в том, что х относится к А как бесконечное к конечному: никакое А не может исчерпать х, в то время как в обычном суждении “А есть В” А  рано или поздно исчерпывается В. В стремлении исчерпать х возникает бесконечный ряд предикаций “х есть А, которое есть В, которое есть С, которое...” Человек постоянно склонен к тому, чтобы замещать в “х есть А” х на А (гипостазирование предикатов). Такое замещение приводит к замыканию предикатов в себе и их несовместимости. Трезвый рассудок заменяет бесконечное на конечное, сводит “х есть А” к “С есть А”. Полюс бесконечного х – это некоторый тотальный фон, ментальный “океан”, омывающий “острова” всех конечных определений (VI, С.199-209).

Ряд предикаций “х есть А, есть В, есть С, ...” сравним с математическим рядом А+В+С+...+х, где х играет роль бесконечного остатка, перед лицом которого любые суммы конечных предикаций одинаково незначительны. Бытие х трансцендентно по отношению к бытию предикатов, оно дано как “данная неданность”, предельная ментальная структура. Этот предел содержится в самом сознании, в связи с чем оно впускает в себя трансцендентное и оказывается открытым на бытие – обеспечивается гносеологическая способность сознания. Решается антиномия познания, которая требует, чтобы сознание одновременно было отлично от бытия и совпадало с ним (см. VI, С.210-211).

В предметном знании непостижимое дано ещё слабо, лишь как “непостижимое для нас”, потенциальная бесконечность. Но всякой потенциальной бесконечности соответствует актуальная. Это не кантовская “вещь в себе”, но скорее “(вещь-в-себе)-для-нас”, данная неданность. Она лежит вне познаваемости, но не вне данности. Есть непознавательная данность, и она как такая дана в познании, именно это делает познание онтологически значимым (VI, С.219-220).

Рассмотрев познание в свете непостижимого, Франк исследует проблему данности непостижимого в предметном мире самом по себе. Во всякой предметности сохраняется та же структура бытия “х есть АВС...”, но здесь она дана актуально, как завершённый бесконечный ряд. Актуальная непостижимость выражается в наличии некоторого “избытка” в предмете, передаваемого такими словами, как “полнота”, “конкретность”, “жизненность” и т.д. Это и есть “непостижимое по существу” в предмете. В нём Франк выделяет следующие признаки:

1.Металогичность

Всякое знание содержит в себе моменты “определённости” и “обоснованности” (ср. с интуицией и дискурсией у Флоренского). “Определённость” знания задаётся “принципом определённости” в единстве законов тождества, противоречия и исключённого третьего. Этим принципом знание разделяется на изолированные определённости. Но такому разделению всегда предпослано первичное единство всех элементов знания, которое проявляется в синтетичности суждений. В суждении “А есть В” связь В с А никогда не выводима из А только на основании А, всегда законом тождества предполагается, что “А есть А и А не есть В”. И если связь суждений реальна, то только на основании некоторой первичной недифференцируемой связности всего со всем, предпосланной её дифференциации в суждениях. Эта пред-данная связность предметного знания, сама уже не подчинённая принципу определённости, и есть слой “металогического единства” в знании (VI, С.227). Он не постижим по существу, т.к. попытка его познания приводит к выходу в расчленённое знание. Это и есть предмет знания, который всегда знанию предпослан, но до конца и вполне в нём никогда не выразим. Он не потому непостижим, что наше познание слабо, но непостижимость живёт в нём как таковая, как “явная тайна”.

Итак, Франк выделяет в предметном знании два уровня: 1)отвлечённое знание о предметах, выражаемое в суждениях и понятиях, 2)первичное знание – как непосредственную интуицию предмета (в которой знание совпадает с бытием) в его металогической цельности (VI, С.229).

Отвлечённое знание основано на первичном. Они не тождественны, но находятся в отношении металогического сходства. Идею этого отношения Франк иллюстрирует на примере попытки описать в понятиях впечатление о человеке. Здесь по отдельности каждое описание может быть точным, но в целом мы всё-равно получим лишь набор проекций сущего, а не само сущее. Т.о. отвлечённое знание выступает в металогическом сходстве как полная и точная система проекций металогического состояния, но, несмотря на эту полноту и точность, она всё же будет только набором проекций без целого.

2. Иррациональность

Если в свойстве металогичности подчёркивается первичная целостность бытия, то иррациональность – это начало отличия первичного знания-бытия от рассудочного познания. Иррациональное начало нельзя вычленить из целого и рядоположить его с рациональным. В нём мало самости и попытка придать ему эту самость превращает иррациональное в искусственное понятие “субстанции”, “сущего ничто”. Иррациональное по определению задаётся как периферия бытия,  попытка перевести его в центр приводит к его потере. Поэтому иррациональное нельзя отделить от рационального в металогическом. Отметим сходство этой ментальной конструкции с materia prima у Соловьева, уконом и меоном у Булгакова. Все эти виды “незаконнорожденного познания” (logidmoV noqoV) существенно ослаблены в своём самобытии (в рефлексивных модах). Такова вообще природа антитезиса-дополнения в диалектической триаде. В данном случае предметное знание берётся как триединство “рационального” (тезис), “иррационального” (антитезис) и “металогического, трансрационального” (синтез). Металогическое единство не только выступает за границы отвлечённого знания, но и включает его в себя, дополняя иррациональным меоном. В силу иррационального остатка, реальность непостижима по существу, а не только для нас.

3.Индивидуальность

Реальность непостижима для отвлечённого знания и в силу своей индувидуальности, которая сообщает безусловный характер не только всей реальности в целом, но и каждому её отрезку. В своей индивидуальности отрезок бытия нельзя выразить иначе, как только именем собственным, Именем. Язык богов должен состоять из одних имён собственных (VI, С.237). Множественность (“нарицательность”) – конструкция отвлечённого знания. Единичное неуловимо в понятии, его нельзя понять, но можно только созерцать как тайну.

4.Трансфинитность

Отвлечённое знание обусловлено принципом определённости и в этом смысле дефинитно. Металогическая реальность трансдефинитна, т.е. выходит за рамки принципа определённости и содержит в себе неопределённость (VI, С.240-242). Одно из частных проявлений трансдефинитности – трансфинитность, т.е. способность непостижимого быть больше всего данного, подчинять себе всё остальное (VI, С.242-243). Как трансфинитное, непостижимое в то же время соединяет в себе определённое и неопределённое.

Трансфинитность – принцип включающего преодоления всякого начала (непостижимое как “положительное ничто”). Обращаясь на себя, непостижимое оказывается больше самого себя (антиномия абсолютного).

5.Становление

Непостижимость в предметном знании выражается также в становящемся характере всякой данности. Но становление рационально непостижимо (VI, С.244-246).

6.Потенциальность и свобода

В становлении соединяются настоящее и будущее, актуальное и потенциальное. Потенциальность предполагает соединение в бытии законченности и неоформленности, рациональности и иррациональности. Рациональная мысль не может никогда этого вполне выразить и всегда редуцирует становление к ставшему. В классической рациональности действует закон сохранения (“закон непрерывности” Булгакова и Флоренского), по которому ничто не может по-настоящему возникнуть заново, но только меняет степени и формы одного и того же. Яркий пример: сведение вывода в логике к полной тавтологии. На самом деле, коль скоро В выводится из А, то тем самым уже предположена их различность и синтетичность их связи. Вернее считать, что В возникает не просто из А, но из Ах, т.е. из некоего х как первичного металогического единства оформляется и дифференцируется связь А-В, причём, в ней должна быть выражена сверхвременная упорядоченность А и В, осуществляющая себя во временном порядке следования В из А: сначала как возникновение Ах (“х есть А”), затем как Вх (“х есть В”) (см. VI, С.248-249). Именно соединение определённости с металогической целостностью (Ах) приводит к потенциализации определённости (х как потенциальное, А как актуальное в Ах) и способности реального, нетавтологичного вывода. В Ах нет полной неопределённости, здесь всё же есть основание становления, но оно дано в своей неопределённости (данной неданности). Момент предопределения (основания) и в этом случае выражается в ограничении потенциальных возможностей состояния Ах – из него может возникнуть не всё что угодно, но именно В. В Ах определено возникновение именно В, но каким образом оно возникнет и возникнет ли вообще, это не предопределено. Поскольку бытие потенциализировано, оно свободно. В свободе и потенциальности важную роль играют трансфинитность и трансдефинитность, осуществляя выхождение бытия из себя и его неопределённость (VI, С.252-254).

Итак, мы видим, что все основные признаки непостижимого описываются Франком при активном использовании ментальной диады Ах, где А – полюс “бытия”, х – полюс “сущего”, символизируемых идеей тетического суждения. Франк обращает ментальную диаду на себя, порождая бесконечный ряд предикаций, который, тем не менее, всегда сохраняет структуру ментальной диады и во всей своей интегральности. Этот ряд можно брать как потенциальную бесконечность, полагая предел ряда как “непостижимое для нас”. Можно актуализировать ряд, тогда его предел будет определён как “непостижимое по существу”. Наконец, к одному и тому же пределу непостижимого можно рассмотреть сходящимися множество рядов предикаций. Любые элементы этих рядов всегда будут “островами” в “океане” предельного значения, т.е. предельные ряды наращивают ментальную тотальность своих предикаций, стремясь вырастить “острова” до “материков” и вытеснить в конце концов рациональной сушей иррациональную стихию океана, но окончательно этого никогда не происходит: есть непереходимая граница между “водой” и “сушей” (иррациональным и рациональным) нашей ментальности.

Оживить бытие – значит, проникнуть его непостижимым, наполнить пустую предикацию А непостижимым, взять её как ментальную диаду Ах, увидеть в бытии проекцию сущего, в конце концов – само сущее в своей умалённости. Всё это приводит к появлению в преображённом бытии всех тех признаков непостижимого, которые выделяет Франк: металогичности, иррациональности, индивидуальности, трансфинитности, становления, потенциальности и свободы.

Итак, Франк использует своего рода метод абсолютизации, разворачивает его и в аспекте динамическом на множестве отвлечённых начал, и в отношении к каждому отдельному началу. Не только система начал может быть усовершена приведением во всеединство, но и каждое начало способно усовершиться, абсолютизироваться, перейти из разряда отвлечённого в разряд положительного. Этот аспект логики всеединства был скорее намечен, чем разработан Соловьевым. Франк исследует его более основательно. Его построение непостижимого, преображение объективированной реальности, – тоже своего рода критика отвлечённых начал, но она достаточно своеобразна. Франк не столько показывает неполноту каждого начала, сколько усиливает и выясняет в нём элементы абсолютного (непостижимого). Соловьев постоянно подчёркивал, что критика отвлечённых начал служит лишь введением к собственно положительным методам философии всеединства. Франк развивает как раз эти последние. Его критика начал может быть названа положительной, в то время как у ранее рассмотренных философов, особенно у Соловьева, критика была дана больше в своей отрицательной форме.

Каждое начало может быть отвлечено от сущего-непостижимого, и тогда оно станет отрицательным началом – логичным, рациональным, типизированным, финитным, ставшим, актуальным и детерминированным. И каждое начало может быть вновь соединено с сущим-всеединым (восстановлено как ментальная диада), стать положительным началом. Оно не должно просто отрицать своё отвлечённое состояние, иначе само окажется отвлечённым, но обязано вобрать его в себя и преодолеть. Наиболее равновесная конструкция такого вбирающего преодоления выражена Франком в свойстве трансфинитности, в то время как для остальных свойств он несколько усиливает момент несовместимости со своими объективированными эквивалентами. В отвлечении от сущего-непостижимого начало объективируется, в преображении им приобретает жизненность и ктойность (субъективируется). В акте субъективации Франк сообщает всем началам их положительное значение.

Предметное знание исследуется Франком при развертывании ментальной диады в потенциальный бесконечный ряд, переход к предмету знания (предметному бытию) связан с актуализацией указанного ряда. Тем самым предел этого ряда – предметное бытие (“непостижимое по существу” в сфере предметного знания) объективируется и включается в некоторую, более обширную, вторую бесконечность – “непостижимое как безусловное бытие” (в сфере предметного знания). Первая бесконечность – это “действительность” (объективное начало, “реализм”), вторая – “реальность”, включающая в себя не только объективную, но и субъективную данность (“сны”, “романтизм”) – см. рис.33.

Здесь указываются позиции Л1 и Л2, но поскольку они даны в имманентной сфере предметного знания, то мы позволим себе предположить, что это те же позиции Л2.1 и Л2.2, которые были описаны нами при исследовании системы ментального обеспечения символов трансцендентного у Булгакова и Флоренского. Сфера знания существенно символична и у Франка, всякое понятие и идея возводятся им до уровня символа непостижимого.

“Реальность” оказывается нечетко отделенной от действительности и содержит в себе разные виды бытия. В отношениях этих видов бытия Франк во многом повторяет отношения знания и его предмета. Мир идей Платона должен мыслиться в “божественном духе”, по Плотину, т.е. также содержащим в себе иррациональное, металогическое и т.д. Основой высшего единства мира идей выступает безусловное бытие (VI,С.266-282). Франк делает здесь (VI,С.286) попытку усилить трансцендентность этой конструкции указанием на ее синтетическую роль не только по отношению ко всем предикациям А, но и для самих полюсов определенного (А) и неопределенного (х), т.е. Франк пытается актуализировать и х в ментальной диаде Ах (см. рис.33). Но в целом следует заметить, что базовые логические конструкции Франка оказываются исчерпанными уже в первых двух главах первой части, где им в форме ментальной диады и двух ее базовых позиций достигается построение инвариантной логической формы, которая далее может лишь обращаться на себя и требует для выражения этих эманаций все более энергийных терминов.

Словно чувствуя достигнутую инвариантность, Франк очерчивает ее на логико-гносеологической почве в последней главе первой части “Об умудренном неведении”.